В свои 82 года Светлана Немоляева активна и в театре, и в кино. Сейчас она снимается вместе с Сергеем Шнуровым, но не приемлет мат ни в искусстве, ни в частной жизни. А еще — считает, что актеры потеряли очаровательную глупость. Об этом народная артистка РСФСР рассказала «Известиям» на съемочной площадке картины Стаса Мареева «Этаж», которая выйдет на экраны уже в этом году.
— В фильме «Этаж» вы снялись вместе с Сергеем Шнуровым и Лией Ахеджаковой. Как вы восприняли предложение поучаствовать в этом проекте?
— Эти съемки стали для меня настоящим подарком! К тому же картина снималась на «Ленфильме» — киностудии, которую я очень люблю. Она начинает восстанавливаться после распада, случившегося в 1990-е. Как ни странно, студия сохранила атмосферу, в которую я окунулась, будучи еще девочкой. Моей первой серьезной работой на «Ленфильме» стала картина «Евгений Онегин» (фильм режиссера Романа Тихомирова, 1958 год. — «Известия») — с той самой поры я полюбила и эту студию, и ее людей.
— Режиссер фильма молод. Актрисе вашего уровня было комфортно с ним работать?
— Я не была знакома со Стасом Мареевым до съемок, но он пришелся мне по душе: понимает, что делает. Стас выбрал для фильма актеров, с которыми ему интересно работать, а зрителям — интересно на них смотреть: Лия Ахеджакова, Михаил Боярский, Семен Стругачев, а также одиозный Сергей Шнуров. Так что снималась я с огромной радостью.
Моя героиня — дворянка с аристократическими манерами, не предназначенная для жизни в коммуналке. Когда-то питерской квартирой, где она живет, владела ее семья. Потом их уплотнили: в конце концов во владении героини осталась всего одна комната. И вот она со своим воспитанием и образованием вынуждена находиться среди людей совсем другого уровня…
— На ее взаимоотношениях с соседями и закручен сюжет?
— Не буду говорить, в чем именно заключается интрига. Она детективная и связана именно с моей героиней. Что касается отношений с жильцами — они у нее разные. С молодежью — хорошие, а вот с людьми ее возраста, особенно с героиней Лии Ахеджаковой, простецкой теткой, которая варит удобрения на кухне, чем сводит мою интеллигентку с ума, — чуть до драки не доходит.
— Съемки фильма проходили в Петербурге, при этом вы по расписанию выходили на сцену Театра имени Маяковского. Тяжело было?
— Надо признаться, что режим в этот период у меня был просто чудовищный. Конечно, такой график — ночь в поезде, спектакль, ночь в поезде, съемка — мне уже не подходит. Спасибо продюсерам: и поезд был потрясающий, и гостиница, и все условия, разве что на руках не носили. Но я всё равно немного надорвалась. Что поделать — немолода, уже нельзя работать в таком ритме.
— Многие актрисы жалуются, что достойных ярких ролей не хватает. Вы тоже в претензии?
— В последнее время я много снималась в ролях всяких теток в возрасте с «занятным характером» — или, как говорят, с приветом. А совсем недавно получила роль в сериале «Мираж» режиссера Ольги Субботиной, играю преподавательницу музыки с драматической судьбой. Вот это интересная психологическая работа.
— В вашем родном театре планируются премьеры с вашим участием?
— Пока ничего нового. Два года назад к моему юбилею мне сделали большой подарок — спектакль «Бешеные деньги», который я играю с радостью и любовью. Надо признаться, что репертуар у меня большой: «Бешеные деньги», «Таланты и поклонники», «Кант», «Плоды просвещения», «Мертвые души» и «Женитьба». Так что даже в свои 82 года не страдаю от отсутствия работы.
В мае исполнилось ровно 60 лет, как я служу в Театре им. Маяковского. В двух спектаклях уже играю вместе со своей внучкой Полиной. Очень трогательно, что есть такая преемственность. Когда-то в «Талантах и поклонниках» я играла Негину, теперь она перешла к моей внучке, а мне досталась роль ее матери Домны Пантелеевны.
— Я сильно занята, мне редко удается смотреть их спектакли. Два раза в неделю выхожу на сцену, довольно активно снимаюсь, поэтому, когда выдается свободное время, чувствую себя очень уставшей. Выбираться в театр не хочется. К тому же для этого надо привести себя в порядок: приодеться, припудриться, подкраситься. А после 60 лет это уже не очень положительно на меня действует (смеется).
— Ваш партнер в новом фильме Сергей Шнуров, в творчестве которого активно используется ненормативная лексика. В обществе подобные вещи вызывают споры: допустим ли мат на сцене и на экране? Какого мнения придерживаетесь вы?
— Я категорически против. Конечно, на таком языке говорят практически все, да и раньше так говорили. Наши знаменитые поэты тоже использовали нецензурную лексику, но не переносили ее ни в поэзию, ни в прозу. А их произведения от этого не становились хуже.
То же самое могу сказать о любимых советских фильмах наших великих режиссеров Георгия Данелии, Эльдара Рязанова, Иосифа Хейфица, Михаила Ромма. Даже Василий Шукшин, герои которого вроде как ассоциируются с такой лексикой, не позволял себе ее использовать, был деликатен.
Поэтому не считаю, что мат выразительнее искусства нашего времени. Ни литература, ни театр, ни телевидение не должны иметь с ним дело. Если так уж хочется ругаться, делайте это даже не на улице, а у себя дома на кухне. И то тихо, чтобы дети не услышали.
— А вам когда-нибудь приходилось пользоваться обсценной лексикой на сцене или на съемках, играя роль, или, может быть, в каких-то экстремальных жизненных ситуациях?
— Никогда. Могу даже привести в пример один знаменательный для меня случай. С актером и режиссером Мишей Козаковым мы знали друг друга с молодости и всю жизнь были в хороших отношениях. Однажды он прислал мне сценарий фильма «Подмосковная элегия», говорит: «Светка, там для тебя роль есть прекрасная. Я списал ее буквально с нашей общей знакомой. Ты можешь с нее просто слепок сделать». Миша знал, что артистка я характерная, могу сыграть въедливую дамочку…
Я прочла сценарий и сразу отказалась, потому что весь монолог был пропитан ненавистной для меня ненормативной лексикой. Козаков был в шоке: «Ты что, с ума сошла? Шикарная роль! Бросаться такими предложениями в твоем возрасте?» Я говорю: «Миша, там у тебя почти подряд неприличные слова, а я их не произношу даже в жизни, не то что на сцене или в кино».
Ох и обозлился он на меня… Прошло две недели — присылает мне тот же текст, но уже выверенный, без мата. Причем такой же острый, хорошо написанный, характеризующий героиню со всеми чертами ее непростого характера. И ведь сценарий нисколько от этого не потерял. Это действительно была очень хорошая работа. В итоге я стала партнершей Михаила Александровича Ульянова и даже удостоилась его похвалы. Вот и ответ на ваш вопрос.
— В советском кино была цензура. Многие ваши коллеги считают, что ничего плохого в ней не было. Ваше мнение?
— Цензура — слишком страшное слово. Не цензура должна быть, а хорошая редактура. Есть же простая, но очень верная пословица: ум хорошо, а два лучше. В те времена на «Мосфильме», «Ленфильме», других студиях страны были художественные советы. Когда есть несколько альтернативных мнений, художник, который во что-то уперся, может задуматься. Пусть меня распнут, но я против ошалелой свободы в искусстве.
— С героинями ваших картин мы встречаем почти все праздники, а вот современные российские картины в это телевизионное время повторяют крайне редко. В чем причина?
— Новые фильмы не так востребованы. Всё же зависит от зрителя и рейтингов — каналы показывают апробированный контент. По себе замечаю — каждый раз, когда по телевидению показывают фильм «Гараж», думаю: «Нет, не буду больше его смотреть, сколько можно?» Но потом всё равно останавливаюсь у экрана.
Кроме того, могу честно признаться — я обожаю фильмы Леонида Гайдая. В них снимались изумительные, дивно остроумные артисты. Сейчас актеры потеряли эту комедийность. Даже глупость, которую так очаровательно играл Георгий Вицин в «Женитьбе Бальзаминова», потеряли… Как это вернуть, где найти таких артистов, такие индивидуальности?
— Думаете, дело только в артистах?
— Знаете, тогда всё работало в совокупности. Сценарии были прекрасные, роли хорошо выписаны, у режиссеров было чутье. Наш гениальный Николай Охлопков, один из могикан в театре, говорил, что 50% успеха любого спектакля — это правильное распределение ролей. Режиссеры в нашем кинематографе обладали этим удивительным чутьем — они понимали, какой актер что и как сыграет. Это особый дар, талант.
— Что вам не нравится в сегодняшнем кинопроцессе?
— Раньше мы готовились, обязательно встречались с художником по костюмам, с режиссером и гримерами, у нас были репетиции, обсуждение. Сейчас это практически исчезло, потому что всё решает время. «Время — деньги» — выражение, в Советском Союзе непонятное. Денег было настолько мало, что время никак ими не исчислялось. Плюс всё было бесплатно, Сейчас же каждая смена встает в копеечку: арендованная техника, помещение, декорации…
Подход к процессу изменился, и быстро здесь не значит хорошо. Оператор не может полчаса искать ракурс, который его устроит (а так было!), ему надо сделать это как можно быстрее, потому что артист приехал на съемки всего на 20 минут и уезжает на другие. Продюсер требует снять за смену столько-то метров, потому что не может превысить запланированный бюджет. Кино превратилось в производство. Радует только одно: подлинно творческие люди, которые приходят на площадку, продолжают стараться соответствовать своей профессии.
Наталья Васильева
