Сталинский террор в том же 1937 году перешагнул границы СССР. Согласно сталинским директивам были произведены массовые расстрелы граждан Монголии. Причем сталинское Политбюро даже утвердило состав «тройки» по Монголии, в которую входил ее руководитель Чойбалсан. Эта «тройка» рассмотрела дела на 25 тысяч человек, граждан Монголии, из которых около 20 тысяч было расстреляно. Еще один немаловажный аспект «Большого террора» – это репрессии против членов семей осужденных за измену родине. И здесь мы видим грубейшие нарушения законодательства, когда людей без конкретной вины осуждали только за то, что они члены семьи осужденного или сбежавшего за границу. Норма (своего рода заложничество в назидание другим), карающая родственников тех, кто не вернулся из-за границы, была введена указом ЦИК от 8 июня 1934 г. В 1937 году Сталин эту практику существенно расширил и распространил на тех, кто был осужден Военной Коллегией. Теперь жены осужденных за измену родине подлежали аресту и осуждению (как правило, на Особом совещании НКВД), а дети до 15 лет сдавались в детприемники НКВД. Решение об этом было принято Политбюро 5 июля 1937 года и подписано Сталиным. Более того, в подлиннике текста этого постановления есть собственноручная сталинская правка. Он дополнил первый пункт постановления о заключении в лагеря на 5 лет всех жен осужденных членов т.н. «право-троцкистской шпионско-диверсионной организации», вписав «изменников родине», изменил срок осуждения вместо 5 на 5–8 лет, а в пункт четвертый, где было: «Всех оставшихся после осуждения детей-сирот взять на государственное обеспечение» – внес уточнение «до пятнадцатилетнего возраста» и дополнил фразой «что же касается детей старше 15-летнего возраста, то о них решать вопрос индивидуально» [9]. Поражает другое. В Политбюро, вырабатывая решение, уже заранее знают, что дети станут сиротами. Это тоже типичный сталинский почерк. Проводим репрессии, значит, знаем, что дети непременно будут сиротами.
Голос из зала: Юмор своего рода.
Никита Петров: Да, почти юмор. Черный.
Согласно этому решению и выпущенному на его основе приказу НКВД, было репрессировано 18 тысяч жен, и 25 тысяч детей были помещены в детприемники НКВД. Жены осужденных в рамках т.н. «кулацкой» и всех национальных операций, за исключением «польской» (тут короткое время осенью 1937 г. жен тоже репрессировали), репрессиям не подвергались. То есть семьи лиц, осужденных в ходе массовых операций НКВД, оставались, как правило, на свободе, а вот для тех, кто прошел по «сталинским расстрельным спискам», мера репрессий была гораздо круче – члены семьи шли вслед за главами семей, и не только получали тюремные и лагерные сроки, а иногда и высшую меру. По решению Сталина были расстреляны жены Тухачевского, Дыбенко, Агранова, Артузова, Ягоды и многие другие.
Еще одно преступление Сталина против правосудия – санкция о применении НКВД в ходе следствия т.н. «мер физического воздействия» – т.е. пыток и истязаний. Телеграмма об этом подписана лично Сталиным 10 февраля 1939 года – это то, что найдено в архиве. Но порядок применения мер физического воздействия был санкционирован им еще в 1937 г. Об этом имеется ссылка в упомянутой выше телеграмме. И в более поздние годы Сталин также давал указания о применении пыток. Например, в ходе следствия по т.н. «делу врачей» в 1952-1953 годах. О том, что Сталин лично не просто курировал деятельность органов МГБ, а давал непосредственные указания и распоряжения, как вести следствие, как добиваться признаний арестованных – кого-то «заковать в кандалы», а такого-то «бить и бить» – свидетельствуют не только его пометы на расстрельных списках, но и отчет С.Д. Игнатьева в ноябре 1952 года (см. публикацию в «Новой газете» 16 октября 2008: ч. 1, ч. 2), где четко сказано о выполнении именно указания Сталина о применении физического воздействия к арестованным по «делу врачей».
Борис Долгин: Министр госбезопасности?
Никита Петров: Да, Игнатьев был министром госбезопасности в 1952 году.
До сих пор мы говорили о преступлениях Сталина против правосудия. Не менее тяжкими являются и совершенные им преступные акции против отдельных наций. Здесь явственно просматривается нарушение статьи Конституции, гарантировавшей национальное равноправие. Здесь и выселение отдельных представителей народов по классово-имущественному признаку, и тотальное выселение целых народов. Можно вспомнить выселение польских граждан с территории западной Украины и Белоруссии в 1939-1940 годах, выселение граждан Прибалтики и Молдавии в мае-июне 1941 года. Напомню, что выселялись не только те, кто были чиновниками бывших буржуазных правительств в Латвии, Эстонии или администрации Румынии на территории Бессарабии, занятой СССР, но и более или менее зажиточный контингент, члены всевозможных полувоенных патриотических формирований, не успевшие уйти в подполье, и деклассированный элемент (в том числе и проститутки). Такой вот абсолютно классовый и социально мотивированный подход. Наконец, это ряд акций выселения в годы войны, которые были предприняты в отношении немцев, калмыков, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, крымских татар и других народов. Тотальное выселение с ликвидацией государственности – соответствующих автономий. И в послевоенное время выселение из Прибалтики и Молдавии 1949 года, т.н. операция «Юг» и операция «Прибой» – очень поэтические и красивые названия. «Прибой» – выселение из стран Балтии, «Юг» – из Молдавии. И там, и там по классовому признаку были выселены зажиточные крестьяне, которых считали кулаками, хуторяне, не желающие объединяться в колхозы, те, кто поддерживал национальное сопротивление, т.н. «Лесных братьев», и многие другие.
Нельзя не вспомнить и массовом расстреле польских офицеров и гражданских лиц по решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года (т.н. «Катынское дело»). Персональная виновность Сталина в этом преступлении очевидна, есть его подпись на постановочной записке НКВД, подготовленной Берией, есть и материалы о реализации этого решения – о расстрелах. Весной 1940 года органами НКВД было расстреляно 21 787 польских граждан, из них около 15 000 тех, кого считали военнопленными, т.е. задержанными офицерами польской армии. Здесь тоже наблюдается классовый подход – именно офицеров расстреливали, верхушку армии Польши. Это деяние Сталина и его окружения было не только попранием советских законов (дела поляков для вынесения приговора пропустили через специально созданный по этому случаю внесудебный орган – тройку НКВД СССР), но и преступным нарушением международного права. Нарушением правил и обычаев ведения войны, нарушением Конвенции об обращении с военнопленными. Обращение с военнопленными регулировалось IV Гаагской конвенцией 1907 года и III Женевской конвенцией 29 года.
Борис Долгин: Советский Союз признавал эти конвенции?
Никита Петров: Да, безусловно, и соответствующие обязательства у Советского Союза были.
О «Катынском расстреле» можно говорить очень много – это до сих пор болевая точка в отношениях России и Польши. И проблема тут вот в чем. Главная военная прокуратура начала расследование в 1990 году, а закрыто следствие было лишь в 2004 – за смертью виновных в этом расстреле. Но главный и итоговый документ этого расследования – постановление о прекращении дела – тут же засекретили. Получается не только парадоксальная, но и абсурдная ситуация: вот мы все тут сидящие налогоплательщики, финансирующие деятельность российского госаппарата, и в том числе - Главной военной прокуратуры, которая проводит расследования на наши с вами финансовые вливания (может быть, каждый из нас им немного денег платит, может быть, им хватает только на мундир и пуговицы и на письменные принадлежности, но тем не менее – а то бы голыми ходили). Так вот Главная военная прокуратура расследует это дело и не считает даже нужным сообщить официальные результаты нам, гражданам России. Это, кстати, является грубейшим нарушением закона 1993 года «О государственной тайне». Согласно статье 7-й этого закона, сведения о фактах нарушения прав и свобод человека и гражданина, о преступлениях, а уж тем более – о массовых репрессиях не могут составлять государственную тайну. Тем не менее, прокуратура до сих пор отказывается рассекречивать это дело в суде. Более того, на защиту прокуратуры активно становится Кремль, который всячески пытается погасить разговоры о Катыни как крайне неприятные для себя. Я понимаю, чего опасается Кремль – он опасается, что будут предъявлены претензии и будут выдвинуты материальные иски, но я не понимаю других, еще худших действий Главной военной прокуратуры. Она просто отказывается рассматривать вопрос о реабилитации лиц, расстрелянных в рамках «Катынского дела». «Мемориал» сейчас проиграл 25 дел в судах по рассмотрению вопроса о реабилитации расстрелянных органами НКВД поляков. Прокуратура просто заявляет, что «у нас нет материалов». Все. И в суде продолжает отстаивать эту позицию. Понятно, что дела на каждого из них физически были уничтожены. 21 000 дел было сожжено в 1959 году. Но, тем не менее, материалы, подтверждающие тот факт, что этот конкретный человек был отправлен в распоряжение УНКВД в Смоленск, в Калинин или Харьков (поименные списки), есть, и они служат достаточным доказательством того, что эти люди были расстреляны. Это вполне очевидно и доказано той же Главной военной прокуратурой. После весны 1940 года никого из них (поименованных в этих списках) никто не видел, и никаких от них вестей родные с этого времени не получали. И когда сегодня кое-кто утверждает, дескать, в «Катынском деле» не все так гладко (вы наверняка слышали подобные утверждения), дескать, возможно, это немцы их расстреливали, звучит это крайне наивно. Те, кто пытается таким образом бросить тень на четкий и ясный вывод относительно того, кто расстрелял, не могут внятно объяснить, где все эти 15 000 польских офицеров находились с мая 1940 по осень 1941 года. Внятного объяснения нет, и не будет, потому что их уже не было в живых. Ни один из них никуда не сбежал, ни один из них не подал ни одной весточки на родину, ни один из них не числился ни в одном лагере, ни в одной тюрьме. Практически вся тюремно-лагерная документация за данный период доступна и находится в Государственном архиве Российской Федерации. Ну, это я все рассказываю так – к слову. Как говорится, продолжая старую полемику.
Еще одно преступление Сталина – массовые расстрелы заключенных осенью 1941 года – в Орловской тюрьме и в Куйбышеве. В чем заключался преступный характер этой акции? В сентябре 1941 г. были просто расстреляны все отбывающие наказание в Орловской тюрьме заключенные по постановлению Государственного комитета обороны. Без дополнительного расследования дел, без дополнительных решений – просто росчерком пера Сталина. Было время для эвакуации заключенных из Орла, никто не позаботился об этом в июле или августе, пока немцы были далеко. Мы знаем много примеров, когда следственные заключенные были эвакуированы из тюрем Западной Украины и Западной Белоруссии. Их успели эвакуировать. Во Львове действительно был массовый расстрел, который учинили органы НКВД буквально перед занятием города немецкими войсками. И немцы, естественно, использовали и это советское преступление, и открывшийся в 1943 г. «Катынский расстрел» в своей пропаганде – это совершенно понятно. Ну и, наконец, поговорим о политических убийствах, совершенных чекистами по непосредственным указаниям Сталина. То есть о том, что прямо квалифицируется уголовным кодексом как убийство и терроризм. Известно, что по указаниям Сталина советской госбезопасностью был убит Троцкий (в Мексике), был убит лидер украинских националистов Коновалец (в Нидерландах), был убит перебежчик Агабеков (во Франции), был убит Рудольф Клемент (во Франции), который входил в т.н. IV Троцкистский Интернационал, был убит перебежчик из НКВД Игнатий Порецкий-Рейсс (в Швейцарии), в Париже были похищены два белых генерала – Миллер и Кутепов (Кутепов погиб при перевозке, а Миллера расстреляли в Москве в 1939), был убит и человек, который помогал похищать Миллера, работавший на НКВД генерал Скоблин. Даже этого тайного агента советской госбезопасности Сталин распорядился убрать, чтобы замести следы и не тратить усилия разведки на его спасение. Документ об этом сталинском указании был опубликован [10].
Но не только за границей. И на территории СССР, где должны были действовать законы, Сталин, тем не менее, прибегал к методам тайных ликвидаций неугодных ему лиц. В 1941 г. Сталин дал указание создать в госбезопасности специальное подразделение для негласной расправы с политическими противниками. И этому есть вполне надежное подтверждение. В мае 1941 года Берия вызвал Павла Судоплатова и сообщил ему об этом. Вот что рассказал Судоплатов на следствии в 1953 г.: «Примерно в мае месяце 1941 г. Берия вызвал меня и сказал следующее: имеется указание инстанции об организации специальной группы из проверенных, надежных и преданных партии чекистов с задачей выполнения правительственных заданий (специальных) как за границей, так и внутри страны», при этом Судоплатов пояснил, что под «специальными заданиями» подразумевалось уничтожение людей и вспомнил, что для его группы выделили загородный объект «Озеры» [11]. Конечно, помимо убийств, специальная группа могла использовать и иные, менее радикальные меры воздействия. Довольно откровенно причины и смысл этой задачи Берия объяснял чекисту Шалве Церетели (намечаемому на работу в эту группу): «…у нас в Советском Союзе есть люди, которые мешают нам работать, а материалов для ареста этих лиц или вовсе нет, или недостаточно. Поэтому нужно таких людей похищать, тайно избивать их и затем бросать» [12].
В послевоенное время тайные убийства на территории СССР продолжались. П.А. Судоплатов и его заместитель Н.И. Эйтингон, возглавлявшие специальное подразделение МГБ – службу «ДР» для проведения диверсий и актов террора, подготовили и провели следующие акции. В июне 1946 г. в Ульяновске был убит польский инженер Н.Т.Самет, работавший по военной тематике и захотевший выехать в Польшу. Санкцию на его убийство министр госбезопасности Абакумов получил от Сталина 12 июня, а о выполнении «задания» доложил Сталину 26 июня 1946 г. В поезде близ города Кирсанова в сентябре 1946 г. был убит бывший крупный деятель украинского эсеровского движения А.Я. Шумский, который находился в ссылке и досаждал Сталину своими письмами. Санкцию на его тайное убийство Абакумов запросил у Сталина 23 августа 1946 г. Летом 1947 г. в тюрьме был убит американец И.М. Оггинс, бывший советский агент, осужденный Особым совещанием еще до войны, которому пришло время выйти на свободу. Санкцию на его убийство Абакумов запросил у Сталина и Молотова 21 мая 1947 г. План убийства Оггинса с помощью инъекции яда был составлен Эйтингоном 30 июля 1947 г. И, наконец, четвертый задокументированный случай – убийство 1 ноября 1947 г. епископа греко-католической церкви в Ужгороде Федора Ромжи. План убийства был составлен еще в феврале 1947 г. министром госбезопасности УССР С.Р. Савченко. Нападение на Ромжу 27 октября 1947 г. осуществили люди Судоплатова – сбив его конную повозку грузовиком. Ромжа попал с тяжелыми ранениями в больницу, где и был умерщвлен инъекцией яда. Во всех этих убийствах решающую роль сыграл полковник медицинской службы Майрановский – именно он делал смертельные инъекции и возглавлял в системе НКВД – МГБ специальную лабораторию «Х», в которой испытывались яды на приговоренных к смерти заключенных. Указание о создании такой лаборатории Берия получил непосредственно от Сталина в 1939 г. Эта лаборатория действовала вплоть до 1947 г. (в годы войны она находилась в ведении возглавляемого Судоплатовым и Эйтингоном 4-го управления). Всего, если судить по материалам лаборатории, в ней было убито с помощью различных инъекций около 150 человек. Это, по сути, было убийством людей особо мучительным способом. И санкционировал эти человеконенавистнические «опыты» сам Сталин – дав указание о создании такой лаборатории в НКВД.
Ну и, наконец, это убийство в январе 1948 г. в Минске руководителя Государственного еврейского театра Михоэлса. План этой акции Сталин лично обсуждал с Абакумовым по телефону и сам предлагал кандидатуры чекистов, кого следовало послать в Минск. После убийства Абакумовым был составлен список участников этой акции и послан Сталину для награждения их орденами, что и было сделано. Все эти бумаги сохранились в архиве.
Точно так же еще в 1939 году, не желая спугнуть загранработников гласной расправой (те, прознав, могли бы стать невозвращенцами), Сталин дал указание после кратковременного ареста убить Полпреда СССР в Китае И.Т. Бовкун-Луганца и, заодно, его жену. Это и было сделано. Бовкун был арестован в мае 1939 г., успел дать показания о том, что он «заговорщик и враг» (понятно какими методами эти показания были добыты). А затем его по указанию Сталина освободили из тюрьмы и в июле 1939 г. отправили поездом с женой на отдых. В поезде он и жена были убиты людьми Берия – Церетели и Влодзимирским, тела сгрузили на глухой станции, поместили в машину, которую тут же сбросили в пропасть. В некрологах, опубликованных в «Правде» и «Известиях», с «глубоким прискорбием» страну оповестили об автомобильной катастрофе. А торжественные похороны устроили в Тбилиси.
Точно так же, тайно, была убита жена маршала Кулика – Симонич-Кулик. Сталину не нравилось ее польское происхождение, он подозревал ее в шпионаже. Симонич-Кулик была похищена на улице, тайно сидела в Сухановской тюрьме и без оформления каких либо бумаг была расстреляна на Лубянке. На следствии Берия подтвердил, что приказ об этом убийстве он получил от Сталина. И о подобных сталинских акциях говорится в объемном отчете Комиссии Шверника 1963 г. Он полностью опубликован, и, доложу я вам, это весьма содержательный документ [13].
В заключение, уже кратко, не могу не сказать о двух известных нам покушениях на убийство. В 1940 году Сталин дал указание Берии убить бывшего наркома иностранных дел М.М.Литвинова, инсценировав автомобильную катастрофу (Берия даже послал своих людей выяснить особенности дорог у дачи Литвинова); а в 1945 г. Сталин распорядился тайно убить академика П.Капицу, отказывавшего участвовать в советском атомном проекте. Судоплатов, получив приказание, приступил к подготовке «операции по ликвидации Капицы». Это было при министре госбезопасности Меркулове, но как только в МГБ пришел Абакумов в мае 1946 года, Судоплатов доложил ему о плане подготовки (как явствует из показаний Судоплатова), и Абакумов сказал, что «проводить не будем». Я думаю, что Абакумов просто получил соответствующее распоряжение от Сталина. Ведь у Капицы были обширные связи за границей.
Иногда говорят: «Ну почему? Ведь у Сталина было полновластие – кого хочешь можно арестовать, кого хочешь расстрелять, и никто даже не пикнет». Но вот были случаи, когда Сталину надо было поддерживать ложный имидж режима, и арестовать и расстрелять такого человека, как Капица, настолько известного за рубежом, было нельзя. Но и тайное убийство имеет свои издержки. Тоже может стать предметом нежелательных пересудов, как это произошло после убийства Михоэлса.
Итак, что же у нас в итоге? Если бы Сталин оказался на скамье подсудимых в 1953 г., то его наверняка судили бы по закону от 1 декабря 1934 г. (Берию судили именно с применением этого закона). И осудили бы преимущественно по тем самым вариациям статьи 58, о которых говорилось ранее. То есть: «измена родине, превышение служебных полномочий», убийство и т.п. Но причем тут измена родине, могут спросить. Очень просто. Смысл понятия сформулирован в Конституции СССР 1936 г. и Конституциях союзных республик 1938 г. Ст. 133 Конституции СССР: «…Измена родине: нарушение присяги, переход на сторону врага, нанесение ущерба военной мощи государства, шпионаж – караются по всей строгости закона, как самое тяжкое злодеяние». И здесь деятельность Сталина, если смотреть не только на конкретные преступления, позволившая дойти Гитлеру до Москвы, именно так и квалифицируется. Нанесение ущерба военной мощи – и расстрел военных в 1937 и еще много чего такого. Не случайно именно эту статью применили к Берии в 1953 году. Думаю, то же было бы и со Сталиным. То есть – получил бы высшую меру. Ну а с точки зрения сегодняшней – это вполне обоснованные обвинения в антиконституционной деятельности, превышении власти и вполне конкретные обвинения в совершении массовых убийств, причем ряд из них особо мучительным способом.
