Варваризмы - это первое, что искажает языковую картину, считает Евгений Водолазкин. "Часто они обозначают новые реалии. И в оборот их вводят передовые, но очень занятые граждане, которым недосуг заниматься переводом. Вместе с инвестициями, технологиями, сценариями телепередач и другими полезными (и не очень) вещами они заимствуют обозначающие их слова. Подобно деревенской няне моей бабушки, глотают лекарство вместе с упаковкой. На выходе, так сказать, появляются изящные штучки вроде "краудфандинга", "стартапа", "стендапа" или "мерчандайзера",.
Язык - это "самонастраивающаяся система". Однако в эпоху электронных СМИ она больше не настраивается сама. Точнее, настраивается как может, но против постоянной трансляции слов-пришельцев у нее не много шансов, размышляет Водолазкин.
Писатель признается, что он не противник запретов. "Наравне с "паркингом" дикторам посоветуют произносить "стоянка", у последней будет возможность побороться за место под солнцем, - пишет он. - Многие иностранные слова не приживаются, как не приживаются некоторые русские неологизмы. Симпатичные вроде бы слова - "земленебо" (горизонт), "мокроступы" (калоши), а ведь не прижились. И это нормально. Но благодаря словотворческой активности мы имеем в современном языке "самолет", "пароход", "паровоз", "холодильник", пулемет" и даже "летчик", хотя лично мне больше нравится "авиатор", - констатирует автор замечательного романа "Авиатор".
Но не только иностранные заимствования, по мнению Водолазкина, маркеры состояния русского языка. В этом же ряду придаточные предложения. Именно они делают речь разнообразнее и глубже. "Один мой коллега как-то сказал, что если ночью его останавливают на улице и он слышит придаточное предложение, чувство опасности проходит, - пишет филолог. - Человек, употребляющий сложные конструкции, уличную драку не начнет. Не знаю, во всех ли случаях это наблюдение действительно, но мой коллега, безусловно, прав в том, что сложноподчиненное предложение - это верный знак того, что человек обладает организованным сознанием и в его картине мира существуют полутона".
Еще одну значимую проблему, по теории Водолазкина, составляет непонимание значения слов, которое губительно влияет на "великий и могучий". И не только иностранных. "Сколько уже было сказано относительно слова "довлеть", которое означает "быть достаточным", или "будировать" ("дуться"), а население продолжает довлеть и будировать, подразумевая совсем другое", - замечает филолог.
Еще примеры такого же рода. Слово "фактура" все чаще используется в значении "совокупность фактов", хотя обозначает оно "характер поверхности объекта". Современные носители русского не понимают разницы между "откровением" и "откровенностью".
Писатель уверен: "Общественному обсуждению проблем языка можно было бы придать так называемый "институциональный характер". Польза от этого состояла бы не столько в поиске замены отдельным словам, сколько в перемене отношения к языку вообще. "Это заставляло бы нас думать об "экологии языка", если пользоваться термином Дмитрия Сергеевича Лихачева, который говорил об "экологии культуры", - уверен Евгений Водолазкин.
"Язык - это не просто система знаков, не набор кнопок, соответствующих тем или иным понятиям и явлениям. Это удивительный организм, живущий своей собственной жизнью. Мы его формируем, но в не меньшей степени и он формирует нас. При произнесении слова "мерчандайзер" не распухает язык и не меняется прикус. Такого рода лексика, вообще говоря, никакой медицинской опасности не представляет. Но, используя варваризмы, мы рискуем стать понятно кем", - констатировал писатель.
Елена Кухтенкова
