Сто лет назад один из царских генералов записал в дневнике: «Есть слух, будто из царскосельского дворца от государыни идет кабель для разговоров с Берлином, по которому кайзер Вильгельм узнает буквально все наши тайны. Страшно подумать о том, что это может быть правда — ведь какими жертвами платит народ за подобное предательство».
Для человека, дослужившегося до генеральского звания, предположение фантасмагорическое. Телефонный кабель — вещь материальная. Если он проложен, его можно обнаружить. Как и сам аппарат. Это же не нынешние мобильные телефоны, которые умещаются в кармане… Но все эти небылицы изо дня в день повторяли самые разные люди!
Неудачи на фронте заставили императора принять на себя обязанности главнокомандующего. Николай II переехал в Могилев, где находилась Ставка. Императрица с детьми навещали его. Когда императрица появлялась в Ставке, офицеры прятали секретные документы! Всерьез уверяли, что она старается разузнать военные планы, и после каждого ее приезда немецкая армия переходит в наступление.
И эти настроения охватили генералитет, считавшийся опорой монархии. Война прервала нормальное течение жизни. Так или иначе страдали все — от высших классов до низших. Кто-то должен был ответить за всеобщее неудобство, за плохие новости, поступающие каждый день.
Чем хуже было положение на фронте, тем чаще звучало: «Предательство!» Заподозрить в предательстве можно было кого угодно, это был вопрос личной инициативы. Многие приняли участие в увлекательном деле — поиске внутреннего врага (понятие «пятая колонна» тогда еще не появилось). В конце концов обвинение в измене предъявили правительству и царской семье.
За три месяца до крушения Российской империи в Государственной думе депутат Милюков фактически назвал своих политических оппонентов предателями. Каждый пункт обвинений царскому правительству Милюков заканчивал словами: «Что это — глупость или измена?» И эта фраза точно молотом била по голове.
Заметим: никто не преследовал Милюкова, который в разгар войны обвинил власть в предательстве. Ни император, ни совет министров! Закон не позволял наказать депутата за его речь. Незаконными методами император не пользовался. Так что Милюков мог ничего не опасаться. А ведь у него не было никаких доказательств! Он знал, что произносит чисто пропагандистскую речь. Обвинять императрицу в прогерманских симпатиях было нелепо, подозревать в измене — глупо.
В разгар войны вспомнили, что российская императрица Александра Федоровна — немка. Ей немецкая кровь дороже русской! Жена председателя Государственной думы всерьез рассказывала, что императрица лично приказывает командирам воинских частей отпускать на свободу пойманных немецких шпионов. А цены растут от того, что императрица эшелонами отправляет хлеб и сахар своим любимым немцам.
Все это можно было бы назвать помешательством. Но люди, которые называли других иностранными агентами, нагло делали на этом политическую карьеру. Не задумываясь над тем, что разговоры о заговорах и внутренних врагах разрушают страну. И подрывают боевой дух Вооруженных сил России. Каково солдату сражаться, если он каждый день слышит, что вокруг одни враги — даже в Ставке верховного командования?
С тех пор обвинения в измене и предательстве стали неотъемлемой частью российской политической жизни. Только в советское время это делалось по приказу высшей власти, исполняя который, удовлетворяли и собственные амбиции.
Польские шпионы сменялись немецкими, немецкие — американскими. Просто агенты превращались в агентов влияния. Но вот уже поколения маниакально честолюбивых чиновников и идеологических работников-демагогов пользуются этим инструментом карьерного роста и избавления от конкурентов. И по-прежнему никого не интересует, что каждая такая кампания наносит непоправимый ущерб государству.
Вот — этапы большого пути.
Только за шпионаж в 1937 году осудили 93 тысячи человек. Сколько же шпионов обнаружили в стране — больше, чем во всем остальном мире за всю историю человечества! Кто-то верит в эти цифры? Тогда получается позорная картина: почему-то именно в советской стране с необыкновенной легкостью служили врагу…
«Создалась жуткая обстановка, — вспоминал маршал Жуков. — Никто никому не доверял, люди стали бояться друг друга, избегали встреч и каких-либо разговоров, а если нужно было — старались говорить в присутствии третьих лиц — свидетелей».
И вот к чему поиск внутреннего врага привел в армии. Видя, с каким подозрением власть относится к офицерам, рядовые красноармейцы переставали подчиняться постоянно менявшимся командирам: кто нами командует? А вдруг они тоже враги народа? Военные теряли уверенность в себе. Упал уровень боевой подготовки. Ухудшилась дисциплина, командиры были растеряны, не могли навести порядок. И это накануне Великой Отечественной!
Все кампании выстраивались по шаблону. Сначала формировали большую группу врагов — тогда не нужно отдельно доказывать вину каждого. Например, кулаки, вредители, троцкисты, потом — космополиты, уличенные в низкопоклонстве перед Западом… После войны начался новый этап — борьба с мнимой «пятой колонной». Жертвой борьбы против внутреннего врага стала фундаментальная наука. Последствия ощутимы и по сей день: хроническое отставание сельского хозяйства, медицины и компьютерной техники.
Для новой кампании требовались молодые и рьяные помощники. Поэтому состав борцов против «пятой колонны» постоянно обновлялся. Наиболее рьяные первыми отправлялись в топку.
За полтора десятилетия сменилось пять хозяев Лубянки. Всех — расстреляли. А вместе с ними ставили к стенке их заместителей, помощников, просто рядовых офицеров. Таких масштабных чисток, какие проводились на Лубянке, не знало ни одно ведомство.
За год, с 1 июля 1951-го по 1 июля 1952 года, «как не справившихся с работой» выгнали полторы тысячи чекистов. Еще три тысячи уволили за различные нарушения. Вождь бранил чекистов:
— Бегемоты… Ожирели… Разучились работать…
Отделение арестов и обысков, входившее в 7-е управление МГБ, было перегружено работой. Один из сотрудников с блеском в глазах говорил:
— Я люблю свою работу, мне нравится брать людей ночью…
Особенно нравилось «брать» недавних сослуживцев и начальников. Арестованные недоумевали: в чем их вина? И слышали от тех, кто занял их места, слова, которые сами недавно говорили другим:
— Вашу виновность доказывает факт вашего ареста.
Недавнего начальника военной контрразведки СМЕРШ и министра госбезопасности генерал-полковника Абакумова держали в карцере-холодильнике. Наручники снимали только на время еды. Днем руки заводили за спину, ночью разрешали держать на животе. Его избивали и быстро превратили в инвалида.
Сталин назначил нового министра госбезопасности — Игнатьева. Рассчитывал, что найдет в его лице второго Ежова, который когда-то сам ходил по камерам, допрашивал арестованных и бил их. Игнатьев надежд не оправдал. Партфункционер, чинуша, он пунктуально передавал подчиненным указания вождя, требовал, чтобы те выбивали нужные показания, а сам не покидал письменного стола. Слабаком оказался. Разочарованный Сталин ему сказал:
— Ты что, белоручкой хочешь быть? Не выйдет. Будешь чистоплюем — морду набью.
Министр свалился с инфарктом. Вождь приказал продолжить чистку на Лубянке.
Начальник управления сталинской охраны генерал-лейтенант Власик был по-собачьи предан вождю. Все равно арестовали. Обвинили в том, что в его окружении были американские шпионы, которым он раскрыл все тайны.
Вождь, узнав, что Власика не били, упрекнул следователей: «Своих жалеете». Следователи получили указание «снять белые перчатки» и бить арестованных «смертным боем». По словам дочери генерала Власика, «его держали в наручниках и не давали спать по нескольку суток подряд. А когда он терял сознание, включали яркий свет, а за стеной ставили на граммофон пластинку с истошным детским криком».
Я напомнил эти истории не для того, чтобы пробудить сочувствие к персонажам, которые того не заслуживают. Важно понимать историю. Желание сохранить власть или перераспределить ее в свою пользу, политическое интриганство, карьеризм, жажда должностей и влияния — вот что таится за шумной борьбой против «пятой колонны».
Растянувшийся на столетие поиск внутренних врагов не только вновь и вновь порождал в обществе безумие (сколько же находится желающих подбросить хвороста в костер, на котором поджаривают неугодных!), но прежде всего унижал и разрушал государство.
Возвращаясь к словам Милюкова, заметим: измены не было, а была большая глупость, и она дорого обошлась России. Как в эти дни не вспомнить о том, что в такой же снежный февраль 1917 года усилиями многочисленных борцов против внутреннего врага развалили империю, которой, казалось, суждено было блестящее будущее.
