Общественная палата Москвы обсудила вопросы охраны культурного наследия в городе — в частности, будущую работу Общественного совета при Мосгорнаследии. Разговор не мог не коснуться горячих тем последних месяцев — Киноцентра «Соловей» на Красной Пресне, «Расстрельного дома» на Никольской, Бадаевского пивзавода. И хотя по этим конкретным объектам новости были озвучены сравнительно обнадеживающие — выяснилась одна неожиданная и не очень приятная вещь. Оказалось, ни один из нынешних общественных советов, ни одна из экспертных групп не являются представителями тех людей, что протестуют на общественных слушаниях. А как вовлечь этих людей в процесс принятия решений (и нужно ли это делать вообще) — пока непонятно.
Сначала о хорошем: как рассказал глава Департамента культурного наследия (ДКН) Алексей Емельянов, Киноцентр еще можно спасти, признав памятником. Такую перспективу обсудит Общественный совет при ДКН. «Здание построено в 1989 году, — отметил чиновник. — Чтобы принять его как объект культурного наследия, должно пройти не менее 40 лет, тем не менее вопрос острый, и его можно обсудить на нашем Общественном совете».
По словам Емельянова, сейчас пытаются найти компромисс с собственником и по поводу знаменитого «Расстрельного дома» (Никольская, 23), где располагалась Военная коллегия Верховного суда СССР, — в этих стенах вынесено множество смертных приговоров во время репрессий 1930-х годов, а в подвалах проводились и собственно расстрелы. Москвичей возмутила перспектива открытия в доме ресторана и парфюмерного магазина (были собраны десятки тысяч подписей, проводились одиночные пикеты).
— Это очень важный вопрос, — подчеркнул глава ДКН. — Но хочу обратить внимание, что сегодня мы обсуждаем, как в будущем использовать «Расстрельный дом», тогда как еще 10 лет назад это здание вообще не являлось памятником, а 6 лет назад оно находилось в крайне печальном, аварийном состоянии. Согласитесь, это значительный прогресс.
Напомним, в Общественном совете по культурному наследию — 15 человек: пятеро экспертов, пятеро градозащитников и еще пятеро от Общественной палаты Москвы. «На эту последнюю пятерку у меня очень большая надежда, — заявил Алексей Емельянов. — Это люди, которые представляют не градозащитную общественность, с которой мы сотрудничаем регулярно, и не городские власти, а жителей Москвы».
Однако, судя по всему, такой формат устарел. Недовольство положением дел высказано одновременно с разных флангов. Представляющий градозащитные движения Константин Михайлов (координатор «Архнадзора») отметил, что общественные инициативы в сфере защиты наследия до сих пор не имеют в Москве системного характера. «Нужен не контроль, а участие городской общественности в деле сохранения памятников, — заявил Михайлов. — Потенциал московской общественности — огромный. Лучшей формой работы был бы городской совет по культурному наследию и развитию исторического города на уровне мэра или правительства Москвы. Эти вопросы носят меж- и надведомственный характер — на уровне одного департамента их решить невозможно. Такой совет успешно работает в Петербурге, а в Москве совет при ДКН даже не собирался с лета 2018 года, когда работа прервалась на полуслове».
— В совет в Санкт-Петербурге входят звестные, авторитетные в городе люди, — отметил зампред Общественной палаты Москвы Алексей Венедиктов. — Но, допустим, градозащитников и экспертов можно «имплантировать» во все возможные советы, а что мы будем делать с жителями? Какая у них форма участия в дискуссии? Вот о чем нужно сейчас думать. Без вовлечения в процесс принятия решений тех людей, которые ничего в подробностях не знают по тому же «Соловью», но требуют «просто оставить город в покое», не обойтись.
По словам Венедиктова, на слушаниях по любой исторической территории мнения специалистов перебиваются простыми вопросами: «Какой город я оставлю своим внукам?» Если не придумать механизм работы именно с этим запросом — с активными неспециалистами, — протест может радикализоваться.
— Разговор на экспертном уровне уже не работает, — констатирует Венедиктов. — Люди говорят: хочу умереть в такой же среде, где родился. Любого эксперта могут заподозрить в продажности.
Каким будет этот новый формат работы — не знает пока никто. Уже сейчас, впрочем, ясно одно: доверие жителей к репутации экспертов уже потеряно. Удержится ли репутация выборных муниципалов и общественников, если бросить ее в огонь градостроительных конфликтов, — покажет будущее.
Антон Размахнин
