В рамках фестиваля DanceInversion компания Kukai Dantza представила на сцене Музтеатра Станиславского спектакль «Оскара». О первом явлении в Россию танцовщиков из Страны Басков рассказывает Татьяна Кузнецова.
Испанскую танцевальную культуру, и традиционную, и современную, у нас знают достаточно хорошо, традиционную — фламенко, сарсуэлу — с глубоко советских времен. Однако культура Страны Басков отличается от испанской примерно так же, как русские пляски от танцев народов Кавказа. Поэтому визит Kukai Dantza — баскской труппы, каждая работа которой в той или иной мере основывается на национальном фольклоре,— открыл целый материк неизвестной нам культуры.
Мультижанровый спектакль «Оскара» на музыку Ксабьера Эркисии и Пабло Хисберта поставил испанец Маркос Мурнау. Хореография лишь одна из профессий этого теоретика драмы, знатока фотографии, кино и литературы. Но не традиционных баскских танцев — их в спектакле сочиняли сами танцовщики под эгидой руководителя постановки Хона Майи Сейна, в 2001 году основавшего Kukai Dantza c целью сохранения национальных традиций в современном контексте. Идея вывести баскскую культуру из резервации этнографии оказалась плодотворной: труппа, придавшая современному танцу отчетливый баскский акцент, стала известна далеко за пределами не только своего городка Рентерии провинции Гипускоа, но и всей Испании.
Облик и технологии «Оскары» действительно современны: стильная стерильная комната, отгороженная от авансцены прозрачным занавесом, подсвечена инфернальным светом, не больничным — скорее потусторонним. На каталке — голый покойник, рядом — патологоанатом в униформе, на четвереньках в центре — пожилой мужчина в пиджачной паре. Над «палатой» титры: время смерти. А далее ключ к происходящему: «Мозг ищет не правды, а оживания». Труп поднимается с каталки, облачается в цивильное и заново пытается прожить свою жизнь. Не бытовую — ментальную, подпитываясь образами и метафорами культурной памяти. А в больничную палату сквозь ее стены-занавеси на маленькую сцену этого «театра в театре» проникают персонажи национальных мифов — необъятные толстяки и всяческие звероптицы.
«Оскара» — монтаж пантомимных сцен, танцев и пения, скрепленный не логикой действия, но привольными ассоциациями. Так, например, номер с «лошадками» — прямоугольными ящичками с головой и хвостом, надетыми на танцовщиков на манер кринолинов,— можно расценить как карнавальные пляски со смертью: «лошадки», подобно гробам, обиты складчатой тканью. Их седоки, бойко раскачивая крупы «лошадей», одновременно выкидывают ногами самые причудливые коленца национального танца: те самые па-де-баски, антраша-заноски, кабриоли, большие батманы, которые нам отлично знакомы по классическому экзерсису. Открытие интереснейшее: доселе считалось, что основной комплект па «классика» позаимствовала у французов и итальянцев. Но вполне вероятно, что Мариус Петипа, проведший юность в Испании, был поглощен не только любовными похождениями, но и накоплением танцевальной лексики.
Резкая отчетливая амплитуда в выполнении движений, трамплинная прыгучесть, жесткая вертикаль корпуса и подвижность коленных суставов придают исполнителям «народной классики» обаяние виртуозов. Те же национальные черты пятерка танцовщиков сохраняет и в современной лексике: плавные волны корпусом, необходимые для номеров, основанных на хороводной неразрывности рук и пантеистических переплетениях тел, даются танцовщикам с некоторым усилием. Монологи же — энергичные до пародийности, с внезапными падениями на пол, хлесткими «сломами» кистей, локтей и коленей, с забросами ног за голову и патетической жестикуляцией — поставлены с учетом баскских особенностей пластики и темперамента.
Впрочем, технические подробности танцевания растворяются в общей атмосфере спектакля, слегка мистической и почти ритуальной, за которую отвечают пение (традиционные баскские песни изумительный Тьерри Бискари исполняет без всякой аффектации, свойственной, например, кантаорам фламенко) и ряженые герои древних карнавалов. С одной такой карнавальной фигуры под протяжную тревожно-печальную песнь бывший «патологоанатом» будет снимать одежды — мохнатые овечьи шкуры, порты, рубаху, мягкие кожаные альпаргаты, пока человек, раздетый донага, не уляжется на больничную каталку, с которой поднялся в самом начале спектакля. Мораль более чем наглядна: человек, лишенный своей культуры (а стало быть, идентичности), все равно что покойник. Но свой урок баски преподали так бесхитростно и занимательно, что усвоить его не составляло труда.
Татьяна Кузнецова
