«Битва», случившаяся на площади возле Омской крепости, оказалась бескровной. Стрельцы снимают с разгорячённых голов шлемы и оказываются совсем юными. Большинство «древних русичей» пока безусы. Правда, в плечах у каждого – косая сажень. Не потому, что все – богатыри, просто ещё доспехи не сняли. А под ними ещё кафтаны, чуги… Правда, чтобы просто носить на себе кольчугу, не говоря уже про то, чтобы биться в ней, надо обладать недюжинной силой. Самый лёгкий доспех – кольчужная рубашка с вплетёнными пластинами. Когда надеваешь в первый раз, трудно даже дышать, не то что двигаться. Самый тяжёлый – бахтерец, состоящий из соединённых вместе колец и пластин, расположенных наподобие рыбьей чешуи, и вовсе тянет на 22 килограмма. Но по чину и доспех – он принадлежит главному омскому богатырю, руководителю общественной организации «Лаборатория исторической реконструкции «Наследие Сибири» Василию Михайловичу Минину.
Историческая реконструкция – новое увлечение, которое завоёвывает всё больше сторонников в нашей стране. Первые клубы, объединявшие любителей живой истории, в России появились в конце 80-х. Начиналось всё с ролевых игр, возникших из увлечения книгами, – моделирование описанных в книгах ситуаций, костюмов, поведения героев. Меняются костюмы, декорации.
Исторические реконструкторы восстанавливают реальность, которая мало похожа на театр. По сравнению с ролевиками они – специалисты, причём узкие. Для игры это слишком серьёзно, а для хобби – затратно. Прежде чем выйти на настоящий «бой», мальчишки должны многое узнать и многому научиться. Курс обучения в ЛИРе, разработанный Мининым, составляет три года. В первый мальчишки изучают теорию – читают книги, сидят в архивах. Во второй – мастерят себе одежду и защитные приспособления. В одной кольчуге – около 20 тысяч колец, почти полторы тысячи стальных пластин. Кольца надо скрутить из стальной проволоки, пластины – выковать. Соединить всё это вместе – тоже дело нелёгкое. Плести кольца, например, можно несколькими способами, один сложнее другого – драконьей чешуёй, верёвочкой, фартуком… И только на третий год юному «наследию Сибири» дозволяется приступить к изготовлению оружия.
– Парадокс, – говорит Минин, – но, реконструируя внешнюю сторону событий, мальчишки меняются внутренне. Они начинают понимать другую жизнь, в которой почитали предков, обязательство было обязательным, а слово «Отчизна» значило очень многое. Изучая историю, ребятам хочется оставить в ней свой след. Даже если в обычной жизни ты ничем особенным не выделяешься, оставаясь одним из многих, здесь, на поле битвы, ты – служилый, царёв слуга, и у тебя всегда есть шанс стать лучшим из лучших. И только от тебя зависит, станешь ли ты таким.
Новые ратники
–Историческая реконструкция – это практически наука, – говорит Василий Михайлович. – Она близка к экспериментальной археологии. Обычная археология, ставя многие вопросы, не на все из них может ответить. Например, чтобы понять, зачем Русская армия в Средние века перевооружилась с мечей на сабли, надо подержать в руках и то, и другое. А лучше создать копию сабли – из латуни, конечно, но полностью повторяющую форму, идентичную весом, это более двух килограммов. Походить с саблей на поясе, попробовать её в битве.
Поскольку дело связано с оружием, в лабораторию принимаются ребята с 14 лет. В реальной жизни поражение любой части тела саблей вело к неминуемой смерти или тяжёлой ране. Бойцу, несмотря на серьёзные доспехи, необходимо было научиться вообще не попадать под клинок противника. Как с уважением говорят мальчишки, настоящие мастера воевали вообще… в кафтанах, без лат и шлемов – так легче увернуться от удара и можно энергичнее нападать. Поэтому тренировочные бои в ЛИРе идут вначале на деревянных палках. И лишь пройдя целый курс обучения разным приёмам – от простейших блоков до хитрых обманных ударов, – новый ратник может со временем научиться владеть «настоящей» саблей или четырёхметровой пикой, а затем принять участие в специально поставленных показательных боях. Впрочем, оружие в мастерской лаборатории – на любой вкус средневековой давности. Две крошечные комнаты заставлены и завешаны пиками, булавами, шестопёрами, шлемами, панцирями, бердышами и пищалями. Рядом – тюки с сыромятной кожей, отрезы сукна и рогожи. Среди всей этой древности глаз цепляется за… электрическую швейную машинку.
– То, что не видно и, главное, непринципиально, мы шьём на машинке – например, кафтан или зипун, где шов внутренний, – рассказывает «главный по текстилю» Александр Охрименко. – А вот, например, нательную льняную рубашку можно смастерить только на руках – но швы там наружные, бельевые. Тонкая работа, не сразу получается. Но за три месяца ребята осиливают эту науку.
– А ничего, что работа женская? – интересуюсь я. – Ведь приходят-то сюда парни, наверное, чтобы почувствовать себя «настоящими мужчинами»?
– Что значит «женская»? – обижается Александр. – Всегда мужчины считались лучшими портными. Тем более что настоящий мужчина должен уметь делать всякую работу. А приходят сюда кто за чем. Обычно в переходном возрасте ребята пытаются найти себя: что-то не ладится в семье, родители недовольны их учёбой и поведением, и в этот момент лаборатория становится поддержкой. И потом – ведь необязательно шить всю жизнь. Каждый находит своё. Можно читать книжки, работать в археологических экспедициях, обучаться владению оружием, изучать ремёсла, заниматься хоть ювелирным делом, хоть гончарным, хоть кузнечным…
Как правило, историческая реконструкция превращается в дело жизни. Прозанимавшись в лаборатории три года, «служилые» остаются в «истории» навсегда. Александр Охрименко педагогом дополнительного образования стал недавно, окончив исторический факультет ОмГУ. А до того был рядовым членом ЛИРа. Два раза в неделю заниматься делом жизни – маловато, потому мальчишки «берут работу на дом». Ну, конечно, горн и наковальню не очень-то и возьмёшь, зато можно изучать книги, штудировать Интернет. Единственное, о чём следует забывать на выходе из лаборатории, – о своём владении саблями и пистолями.
Задача – просветительство
Разбудить голос предков – одна из задач исторической реконструкции. Парни начинают интересоваться не только живой историей, но и живыми прадедами. И не напрасно. Одному школьнику прадед назвал имена и профессии пращуров аж до 16-го колена, как раз до современника Ермака. Знание прошлого не мешает настоящему. Студент Тимур Баймузинов – мусульманин, но с тем же интересом, что его товарищи из православных семей, машет саблей и шьёт наряды стрельцов или детей боярских – конной милиции XVI века.
Не сразу Минин пришёл к понимаю того, что требуется сибирякам: – Сначала мне были интересны викинги и рыцари. История помогает вырасти – понял, что у нас существует свой огромный пласт культуры, показывающий сложность и уникальность освоения Западной Сибири. И тогда я уже чётко определил для себя цель – изучение и популяризация истории Сибири. Это новое направление, в соседних городах оно только зарождается. А мы за десять лет существования сумели уже собрать информацию. «Белые пятна» остаются, и мы продолжаем процесс исследования. Но главная задача – просветительство. Много хороших историков, но практически нет популяризаторов. Прославлены рыцари, скандинавы, самураи, но наши дети ничего не знают об истории родного края. Простейший вопрос: «Когда русские пришли в Сибирь?» – приводит школьников в ступор.
Лаборатория исторической реконструкции «Наследие Сибири» не раз была участником экспозиций краеведческого музея, часто выступает на городских праздниках. Каждый год проводит военно-исторический фестиваль «Щит Сибири», где приобщиться к жизни средневековых сибиряков может каждый. А в будни «лирики» почти ежедневно дают «живые уроки» школьникам. И радуются, когда, выходя в доспехах из автобуса – на себе их тащить проще, чем с собой, – слышат: «Стрельцы идут!» Когда начинали, их иначе чем на европейский манер – рыцарями – не называли. Омичи наконец стали понимать, что им есть чем гордиться. И, даст бог, не переведутся богатыри на земле Русской.
