Уважаемый читатель, спорим, что, увидев этот заголовок, вы подумали что-то непристойное, полуматерное. Вы ошиблись; слово на букву «б» — это борщ.
Почему же вам не пришла в голову эта прекрасная русско-украинская, всемирно знаменитая еда? Кто виноват, что ваша голова доверху набита похабными словами?
Дискуссия о русском языке и о том, кому позволено о нём рассуждать, слава Аллаху, кажется, утихла. Но какие бы гневные слова ни прозвучали по телевизору в адрес хулителей и пещерных русофобов (© Путин В.В.), на улице ничего не изменилось. И в школах не изменилось, и в метро, и… Вообще нигде ни на одну букву язык не изменился.
А вот за 20 минувших лет изменения произошли заметные. Даже в лихие 1990‑е мальчики при девочках так не говорили, как теперь говорят девочки при мальчиках.
И телерадиоведущие так не говорили, как сейчас. Бурный рост обсценной лексики в публичном пространстве стартовал 24 сентября 1999 года. Тогда, 20 лет назад, премьер-министр России сказал «будем мочить в сортире» — это страшно всем понравилось. И дело было даже не в жёсткой угрозе террористам, а именно в свободной народной речи. Свой! Свой в доску!
Прошло лет 15, начали чего-то запрещать, приняли закон, который объявил матерными четыре слова, хотя их всего три. Ну а толку чуть. Ребёнка обратно не запихаешь.
А язык — он разный. На стройке и на войне — по-прежнему матерный (там он не может быть другим). В школе на уроках литературы… Ну это как повезёт. В интернете полно видео, где детки матерят училку или училка материт деток, или хором.
В метро подростки, взрослые, милые девушки разговаривают матом, не понижая голоса, не стесняясь, что всем слышен их убогий мат — два предлога, два существительных, один глагол.
И президентские советы, и прочие худсоветы, к сожалению, бессильны. Лучше пойдите в любую школьную библиотеку, почитайте:
Пока выкипячивают, рифмами пиликая,
из любвей и соловьёв какое-то варево,
улица корчится безъязыкая —
ей нечем кричать и разговаривать.
Улица муку молча пёрла.
Крик торчком стоял из глотки.
Топорщились, застрявшие поперёк горла,
пухлые такси и костлявые пролётки.
Грудь испешеходили. Чахотки площе.
Город дорогу мраком запер.
И когда — всё-таки! — выхаркнула
давку на площадь,
спихнув наступившую на горло паперть,
думалось: в хорах архангелова хорала
Бог, ограбленный, идёт карать!
А улица присела и заорала:
«Идёмте жрать!»
Гримируют городу Круппы и Круппики
грозящих бровей морщь,
а во рту умерших слов
разлагаются трупики,
только два живут, жирея — «сволочь»
и еще какое-то, кажется — «борщ».
Школьная программа, русская классическая литература, Маяковский «Облако в штанах». Если умеете — прочтите детям вслух про безъязыкую улицу. Объясните им, что «Круппы и Круппики» — это миллиардеры, которые наживаются на производстве танков и пушек.
Помогите им оценить рычание и грохот: «Город дорогу мраком запер... в хорах архангелова хорала Бог, ограбленный, идёт карать!» — только гении так умеют.
Если вы научите детей понимать и ценить такие вещи, никакие пещерные русофобы ничего им не сделают. Но ведь научить может только тот, кто сам ценит, любит и понимает. Так что шансов у ваших детей не очень-то много.
Бесстыдные и хамские публичные речи чиновников, депутатов, губернаторов ежедневно попадают в сеть. Попавшегося (или попавшуюся) иногда увольняют, если скандал становится уж слишком громким. А потом, глядишь, уволенный(ная) уже сияет бриллиантами на новой хлебной должности.
Речь о бесстыдстве можно вести только с тем, кому знакомо чувство стыда, а не только слово. Удивляться и/или сокрушаться по поводу бесстыдства таракана, гусеницы, моли могут только дураки или уж слишком наивные.
Александр Минкин
