Если вам покажется, будто эта заметка начинается за упокой, знайте: вы ошиблись — она начинается за здравие. (А за упокой, как полагается, появится в конце.)
В среду, 13 ноября 2019 года, под Барнаулом одна женщина упала на колени перед премьер-министром России и пожаловалась, что в трёх домах три года нет горячей воды.
Медведев, похоже, испугался. Он не кинулся её поднимать, но не потому, что бессердечный, а потому, что сразу понял, что теперь ему неизбежно светит диспансеризация, дезинфекция и карантин. Строгие слова президента Путина об инфекциях, которые члены правительства могут подцепить, работая с народом; о самострелах и грозящей им каре вихрем пронеслись в измученном мозгу премьера.
У старушки могла быть куча всяких неприятных болезней и пр. Во-первых, вши. Если три года нет горячей воды, то она не моется… Плюс всякие кожные неприятности, плюс всякие инфекции, передаваемые воздушно-капельным путём.
Прав был, оказывается, президент России, когда на совещании 11 ноября (всего за два дня до нападения старушки на премьера) сказал: «Поскольку мы работаем с людьми, и причем достаточно интенсивно, я думаю, что это тоже группа риска». (Заметьте: он считает «группой риска» не людей, а их начальников.)
Речь шла о вакцинации, и Путин спросил: «Кто из сотрудников администрации президента и правительства привился от гриппа?» Оказалось, что кроме него прививку сделали всего трое, и что премьер-министр не прививался.
Путин предупредил по-хорошему: «Значит, гриппом заболел — самострел». А что такое «самострел»? Это человек нарочно себя изувечил, чтобы дезертировать с трудового фронта. Самострелу полагается расстрел на месте. Так что премьер в ситуации под Барнаулом думал не о вшивых людях, а о себе. Поэтому он нервничал и сто раз спрашивал у старушки номер дома и никак не мог запомнить.
Стоп! Мы же обещали начать за здравие. Конечно, известие, что президент России привит от гриппа, само по себе достаточно позитивное, но мы сейчас немедленно добавим такого позитива, что вы будете счастливы до следующего выпуска новостей.
…Кирилл Крок — директор Академического театра имени Евгения Вахтангова написал счастливый рассказ о нашей жизни, который мы публикуем здесь с его разрешения.
* * *
Кирилл КРОК. 2 ноября 2019. Даже не знаю радоваться ли... Простите, накипело!
Вы, наверное, думаете, что самое сложное построить в нашей стране театр, запустить его, играть каждый день спектакли? Нет! Самое сложное — оформить документы на законно построенное и введённое в эксплуатацию здание в двух чудных организациях — Росимущество и Росреестр. Две конторы, в которые лучше не заходить, потому что вход бесплатный, а выйти — «рубль заплати».
Вот и я волею судьбы зашёл с одной целью: оформить имущественное право Российской Федерации и передать Новую сцену в оперативное управление Театру Вахтангова. Было это два года назад, тамошние чиновники, как представители «раковой опухоли» на теле государства, начали тыкать мне пальцем в разные бумаги, нормативные акты, приказы и прочую свою «хрень», повторяя, как заговорённые: «А это противоречит действующему законодательству. На это дайте справку. На это — акт, бумагу и т.д.»
Мои доводы, что Новая сцена театра (Арбат, 24) построена со всеми необходимыми согласованиями, имеет государственный акт ввода в эксплуатацию, что это, в конце концов, не моя, а федеральная собственность, которую они обязаны поставить на учёт, вызывали у них одни улыбки.
Мы провели два совещания, с представителями «орды» на которых все мило заверяли меня: «исправьте в документах ошибки и всё зарегистрируем». Мы правили, переписывали, отправляли снова, звонили, кричали, просили «помогите!». Бились мы с этой «татаро-монгольской ордой», которая захватила нашу страну, два года, и силы наши были на исходе.
Вдруг на спектакль к нам в театр пришла Валентина Ивановна Матвиенко, я набрался смелости и попросил её о помощи, рассказал все наши мытарства и борьбу с «ордой». Она выслушала, стукнула кулаком по столу, возмутилась всеми «безобразиями и чиновничьим беспределом», взяла у меня письмо и тихо сказала: «Кирилл Игоревич, я завтра им дам такое ускорение, что мало им не покажется, поверьте мне...»
Завтрашний день наступил. Мой телефон зазвонил ровно в десять утра. Неизвестный мне человек с перепуганным голосом, представившись руководителем аппарата Росреестра, попросил прислать все письма с отказами зарегистрировать нашу Новую сцену. Дальше ещё хлеще. Когда я приехал в театр, все телефоны звонили, меня просили прислать документы, письма, объяснить, в чём проблема...
Любезность звонивших не знала границ: «Если Вам не дают справку в Росимуществе, скажите номер Вашего обращения к ним — мы сами всё получим. Если Минкульт тянет с письмом, мы сейчас сами им дадим команду, они всё сделают!!! Если есть технические ошибки в документах — приходите, поправим сами».
Документы, которые мы не могли получить два года, оказалось, делаются за неделю!
Было назначено высокое совещание у первого заместителя министра экономики России, руководителя Росреестра РФ. В огромном зале все суетились, раскладывали материалы к заседанию по пачкам, расставляли таблички на столах. Группа чиновников из Росимущества и Росреестра по городу Москве, когда я вошёл в зал, смотрели на меня волком, кивнули головой со злым упрёком, как будто я отнял у них последний кусок хлеба... (Конечно, не последний. — А.М.)
И вот в зал вошла молодая красивая женщина Абрамченко Виктория Валерьевна, окинула всех строгим холодным взглядом, попросила меня изложить проблему, описать ситуацию. Я волновался, но кратко, без эмоций рассказал обо всех этапах борьбы с «ордой, захватившей всю нашу страну». После этого Виктория Валерьевна перевела свой строгий взгляд на другую сторону зала и спросила присутствующих чиновников: «Скажите, а почему крупнейший федеральный театр занимается этим? Почему два управления не могут между собой договориться? Почему два года продолжается вся эта некрасивая история? Почему директор театра занимается постановкой на учёт нового федерального объекта недвижимости?!!»
Чиновники залепетали, что проблемы с документами у театра якобы есть, но к этому моменту я, освоившись в этом обществе, перебил их и спросил: «А почему коммерсанты, которые построили Многофункциональный комплекс с нашей Новой сценой и имели такие же документы, как и у нас, но по неведомым мне причинам получили все свидетельства о собственности ещё год назад?» В зале повисла немая пауза. Показалось, что сейчас войдёт сам Николай Васильевич Гоголь…
Итог совещания такой: в течение 5 дней контора под названием Росимущество по Москве готовит недостающий акт, а Росреестр в течение 7 дней выдает свидетельство о собственности театру. Подождём до 18 ноября.
7 ноября. Аттракцион неслыханной щедрости продолжился сегодня. У меня возникло ощущение, что я был не на рабочей группе в Росреестре по г. Москве, а в благотворительном фонде. Ровно в назначенное время мы зашли в кабинет, хозяйка кабинета, поприветствовав всех, четко выговаривая каждый слог, ставя правильные акценты, сообщила: «Мы собрались сегодня для того, чтобы решить проблемы нашего любимого театра. Нужно прекратить все эти хождения по мукам с бумагами, и в течение двух недель, наконец-то, выдать театру свидетельство о собственности…»
Присутствующие дамы из «орды», с которыми мы аж два года боролись за документы на Новую сцену внимательно кивали, скрупулёзно записывали каждое слово начальницы, говорили: «Технические ошибки мы сами поправим, проверим, скажем…»
Я тихо сползал со стула, перед глазами у меня мелькали бумаги с отказами, я вспоминал грозные совещания на протяжении двух лет на этом же этаже в этом же зале…
Оказалось, всё так просто: здесь техплан поправьте, этот старый техплан уберите из перечня документов. «Два этажа на Симоновской сцене передать Театральному институту Щукина? Нет проблем! Порядок действий простой». К совещанию Росреестр по Москве подготовился основательно: вызвали целого начальника из конторы под названием ТУ Росимущество по Москве. Этот молодой человек с нордическим профилем, в джинсах и галстуке проявлял чудеса лояльности, излучал доброту и понимание: «Вы сдайте нам в службу одного окна письмо, если не успеете завтра собрать все бумаги, сдавайте одно письмо, пока нам его распишут, пройдёт время, я сам Вам позвоню, донесёте мне все необходимые документы».
Благотворительный фонд «Росреестр по Москве» в обнимку с аттракционом «Всё сделаем сами — Росимущество» продемонстрировали мне сегодня невиданное ускорение и государственный подход к решению вопросов, по которым два года не решалось НИЧЕГО.
Имя государственного ускорителя — Матвиенко Валентина Ивановна. Срок исполнения или, как говорит молодёжь, «deadline» 18 ноября!
* * *
Театр имени Вахтангова знаменит на весь мир. И в Париже, и в Нью-Йорке, и в Пекине его спектаклям аплодируют стоя. Его поздравляет президент. Его актёры увешаны государственными орденами, а спектакли — театральными премиями. Но в глазах чиновников это очередной ничтожный раб, который должен ползать на коленях до тех пор, пока не поймёт, что надо «договориться». И не в рублях.
Мытарства терзали театр два года и продолжались бы дальше, но тут на спектакль залетела фея, увидела несчастную Золушку, достала из сумочки одиннадцатую модель волшебной палочки, и как по волшебству…
Фею на этот раз звали Валентина Матвиенко. Главная фея России — это, конечно, Путин. По закону волшебной страны раз в год ему можно позвонить. И если дозвонился, то ещё не успел сказать «здравствуйте, дорогой Владимир Владимирович», а у тебя под окном уже рычит каток, укладывают асфальт (хоть бы и в снег). А когда асфальт затвердеет, и сможешь выйти — ты уже уволен «за однократное грубое». Бросаешься обратно к телефону, но фея уже улетела, и ты больше никогда ей не дозвонишься. Поэтому, уж если повезло и дозвонился, то просить — проси, но на начальство не жалуйся. Тебе тут жить.
Сотни людей (и я в том числе) живём в Москве на улице Юровская. С 1985 года — то есть почти 35 лет нам обещают, обещают, утверждаются проекты, выделяются деньги, но…
Но до сих пор мы — в Москве! — живём без водопровода, без газа и без канализации.
Эта женщина, которая бухнулась в ноги Медведеву, жаловалась, что у них три года нет горячей воды. Но ведь это значит, что холодная вода у них есть. И канализация, вероятно, есть. А нам приходится (как ни стараешься вести себя экономно) раз в две недели вызывать откачку.
Если бы мне повезло и передо мной оказалась бы фея (допустим, в должности премьер-министра), я бы немедленно упал на колени и спросил: «Дорогой Дмитрий Анатольевич! Знаете ли вы, сколько стоит откачка?»
Да вся наша улица встала бы на колени, пока Россия встаёт с колен. Подумаешь, 15 секунд позора, а потом — счастливая жизнь с канализацией.
