Сын поварихи из «Завидово»: «Мой отец — Фидель Кастро»

Он роскошный брюнет, свободно говорящий по-испански, любящий наикрепчайшей заварки черный кофе, гаванские сигары и кубинский ром.

И еще у него роскошная семейная тайна.

Он пришел с ней в редакцию минута в минуту, как договаривались, по московским пробкам это не может не восхищать, ибо точность — вежливость королей. Он и есть почти что король, только это требует доказательств.

53-летний москвич Алехандро Серегин появился на свет зимой 1964 года, спустя ровно девять месяцев после первого приезда в Советский Союз одного из самых легендарных личностей ХХ века, Фиделя Алехандро Кастро Руза, Фиделя Кастро...

Случайно ли?..

 

«Вот фотография Фиделя, которую он подарил моей маме в том же, 63-м», — протягивает Алехандро небольшой черно-белый снимок. На обратной стороне полуистлевшая надпись на испанском: «Recurdo me» («Запомни меня»). «I no decirle a nadie» — то ли «никому не говори», то ли «я никому не скажу», компьтерный переводчик дает разные трактовки.

Алехандро Серегин убежден, что он внебрачный сын знаменитого кубинского революционера. Детектор лжи, на который его отправили досужие телевизионщики, показал, что мужчина говорит правду.

На очереди — анализ ДНК, который и должен окончательно расставить все точки над «i». Но оказалось, что это самое сложное.

«Фиделя не стало полгода назад, но никто из его признанных родственников, хотя про меня они уже знают, не хочет сдать анализ крови, чтобы доказать или опровергнуть наше родство. На Кубе же долгое время вообще были запрещены любые генетические исследования. Но я все равно буду добиваться своего, не ради славы или денег, я просто хочу, наконец, все выяснить», — убежден Алехандро Серегин.

Алехандро — одно из имен Фиделя Кастро, его партийный псевдоним, он взял его в годы революционной борьбы за независимость Кубы. Алехандро — так назвала своего старшего сына 20-летняя повариха Валя, работавшая в охотничьих угодьях «Завидово», куда советское руководство вывозило на пленэр всех наезжавших в Союз именитых иностранцев.

Фидель Кастро уже тогда был живой легендой. Писаный красавец, так не похожий на стариков коммунистов из Политбюро, он олицетворял собой молодость мира, его сбывшуюся надежду.

— Это была поистине личность планетарного масштаба, — начинает свой рассказ Алехандро. — Когда Фидель впервые приехал в СССР, все словно сошли с ума. Если сравнивать, то это как если бы на Землю сегодня прилетели инопланетяне. Фидель был независимым человеком, он очень раскрепощенно себя вел, несмотря на охрану, нашу и кубинскую, мог спокойно пойти гулять куда угодно, делать что угодно. Он ничего и никого не боялся. Он был бог. И вокруг него, где бы он ни появлялся, сразу же образовывалась ликующая толпа. Девушки вешались ему гроздьями на шею. Когда же он приехал охотиться в «Завидово», то все сотрудники тут же побросали свои дела и побежали посмотреть на живого команданте. Среди них была и моя мама. Образовался стихийный митинг на улице, на котором он выступил, маме удалось пробиться поближе, у нее к Кастро был единственный вопрос: «Вы не боитесь, что Америка вас убьет?» На что Фидель ответил: «Я боюсь только одного, этих голубых глаз...» Да, в маму невозможно было не влюбиться с первого взгляда, в ее глаза — видите, вон голубая крышка от бутылки с минеральной водой? Так вот ее глаза были точно такого же редчайшего оттенка! И когда она стояла спиной к небу, так словно два просвета виднелись на ее лице, и оттуда лился пронзительный голубой свет.

— А как ваша мама попала в «Завидово»? Неужели же за красивые глаза?

— Я думаю, что это не секрет — все сотрудники подобных структур работали в КГБ, имели звания, давали подписку о неразглашении. Но, конечно, нужны были и связи... Маме помог устроиться в «Завидово» родственник ее будущего мужа, человека, которого я долгое время считал своим отцом, это его дядя — знаменитый летчик Владимир Серегин, тот самый, который потом погиб вместе с Гагариным.

— Получается, что ваша мама была не верна своему жениху?

— Поймите, она была так молода, а Кастро, я думаю, был очень привлекательным мужчиной, он умел обращаться с женщинами и говорить им то, что они в данный момент хотят услышать. «Я опьянел от счастья», — эту фразу он выучил на русском и повторял маме без конца. Могла ли она устоять?

— Так, может быть, эта внезапная страсть возникла по заданию соответствующих органов?

— Не думаю, все же в те времена советские люди, женщины, были настоящие «облико морале» и отдавали себя мужчинам только по любви. Скажу честно, это был короткий роман. Мама потеряла голову, а когда очнулась — Кастро уже уехал, написав ей на прощание записку. «Помни меня и никому не рассказывай». Но это было далеко не все, что он после себя оставил, — через некоторое время мама поняла, что ждет ребенка... То есть меня. Я родился в законном браке 15 января 1964 года, мама вышла замуж за Серегина, я уверен, что это был вынужденный союз, связавший их, как они тогда думали, на всю оставшуюся жизнь, ведь оба работали на органы, а развод в этой среде не поощрялся. Через какое-то время мама уехала с законным мужем в длительную рабочую командировку в Алжир. Там же в 1975 году появился на свет и мой сводный брат Матвей.

— И что, никто не подозревал правды?

— Культ Кастро в нашей семье существовал столько, сколько я себя помню, мама вырезала все газетные статьи о нем, собирала фотографии. Естественно, отчиму, я буду называть его так, это не нравилось. Они часто выясняли отношения. Так что счастливой нашу семью я бы не назвал. Думал ли Серегин, что я ему не родной? И мама, и отчим, и младший брат — голубоглазые, светловолосые, славянского типа, я же с детства рос чернявым и смуглым. Я не был похож ни на кого из своих близких. Так что, наверное, повод подозревать у него был. Во всяком случае, ко мне он относился достаточно холодно.

— После командировки в Алжир ваших родителей неожиданно отправили на Кубу.

— Я думаю, что к нашему отъезду на Кубу приложил руку сам Фидель. Он же сделал все, чтобы отчима и близко рядом с мамой не было. Как геолог по первой профессии, Серегин должен был разведывать месторождения полезных ископаемых, искать на Кубе золото. Собственно, за этим его и послали на Остров свободы, мы же шли, скорее, довеском. Никакой необходимости нашего с мамой пребывания за границей не было, так как Серегин все равно с нами там почти не жил. Из Гаваны его перенаправили на Остров молодежи, бывший Остров сокровищ, где промышляли когда-то грабежом карибские пираты, при Кастро туда переселяли женщин легкого поведения, не пользовавшихся доверием властей, мы же с мамой и братом остались в столице. В пригороде Аламар на первой линии моря нам выделили огромный la casa, «дом» по-испански, это был не просто дом, а настоящая вилла, до революции она принадлежала какой-то голливудской звезде, а затем была экспроприирована новой властью. За садом ухаживал садовник, дом убирали горничные. Короче, мы жили на широкую ногу. Уже потом я узнал, что это лично Кастро распорядился выделить такой шикарный особняк нашей семье.

— Потекли, наверное, дни, полные безделья и неги...

— Да, я пропадал на побережье, учеба в школе при посольстве никакого напряга не доставляла, я очень любил охотиться на рыбу, и ничего мне больше было не надо. Рыба плавает, я плыву... Я был влюблен в прелестную кубинскую девочку Марию...

Куба — удивительная страна, нигде больше я не видел такого уровня счастливых и безмятежных людей, как здесь. Не жизнь, а настоящий праздник. Никто не думает о хлебе насущном, не боится завтрашнего дня. Это у нас в России сплошь тополя растут да бестолковые клены, а там то, что из земли, абсолютно все съедобно, хочешь есть — порежешь на кусочки хлебное дерево, пожаришь его, и получается что-то похожее на смесь картошки с хлебом. Бананы, апельсины, кокосы.... При том что у самих кубинцев ничего не было за душой, но это значило, что и терять им было нечего. Поэтому они так легко относились к своей жизни. Фидель иногда жалел американцев в этом плане, они ведь тоже стремятся всех на свете сделать счастливыми по собственным меркам, а ничего не получается... Ни когда-то с Кубой, ни сегодня с Ближним Востоком. Общество потребления — это тупик для развития человечества, вот что я вам скажу.

На Кубе же я каждый вечер поражался тому, как соседи на нашей улице, едва солнце скрывалось за горизонтом, выносили во двор столы, еду, все, что у них было, ничего друг для друга не жалея, и можно было свободно переходить из дома в дом, выпить бокал рома или чашечку кофе, выкурить сигару, потанцевать... Это был ежедневный праздник, казалось, что все только и делают, что отдыхают и веселятся.

— И на Кубе же вы узнали, кто ваш настоящий отец?

— Мне было лет 13, и я запомнил этот день на всю жизнь. Я стоял на автобусной остановке, неожиданно около меня остановилась машина с правительственными номерами, из которой вышел незнакомец в дорогом костюме. Он подошел ко мне и на чистом русском языке произнес: «Ты Алехандро?» — «Да». — «А ты знаешь, кто твой отец? Это Фидель», — затем этот человек снова сел в машину и тут же уехал, а я остался в растерянности посреди улицы, не понимая, что все это было...

— Какое-то странное признание. К чему?

— Этого я не знаю. Но оно поразило меня в самое сердце. Я даже школу прогулял, все бродил по берегу моря, затем вернулся домой и тут же с порога, не выдержав, спросил у мамы, правда ли это. Она в тот момент мыла посуду... Со всей силы швырнула ее на пол и произнесла только одну фразу: «Никогда больше не спрашивай меня об этом». Долгое время я действительно не поднимал этот вопрос, мне хватило тех разбитых тарелок. Мы поговорили с ней, только когда я уже вырос. Я практически вытянул из нее это признание и хоть какие-то подробности. Отношения же мамы с отчимом, когда тот вернулся со своего пиратского острова, еще больше накалились.

— Они ругались из-за Фиделя?

— Да, это началось после того, как однажды Кастро заглянул в гости к нам на виллу. Он пришел как добрый мамин знакомый, старый друг, она налила ему кофе, такой крепкий, как умеют варить лишь на Кубе... Я стоял в оцепенении и слова не мог промолвить. Фидель присел на кресло, задымил своей сигарой на всю нашу комнату и перекинулся с мамой парой слов по-испански. На моей памяти он приходил к нам несколько раз, когда я был дома. Встречались ли они помимо этого, я не знаю.

— Как вы думаете, могли ли ее романтические отношения с Кастро продолжаться на Кубе?

— Этого я тоже не знаю. Мне кажется, что они просто дружили. Но маме действительно многое позволялось на Кубе, за что других могли и привлечь. Она общалась в высших кругах местного общества, среди партийной элиты, никогда не работала, но зато одной из первых занялась бизнесом. Перепродавала джинсы, которые покупала в валютном магазине для советских дипломатов. Естественно, к нам пару раз приходили серьезные люди, проводили с ней профилактические беседы. Но у нее была железобетонная крыша, и все ограничивалось этим. А одну ее приятельницу так и посадили за спекуляцию. На самом деле мне очень жаль отчима, по-своему он был хороший человек и, наверное, тоже был достоин семейного счастья. Но не с мамой. Хотя формально их семья и сохранилась до конца 90-х годов, на склоне лет они все-таки расстались. Отчима уже давно нет в живых, мама же очень изменилась, стала набожной, часто наведывается в монастырь в Дивееве, где сейчас проживает и мой брат.

— Как она отнеслась к тому, что вы раскрыли ее тайну?

— Она этого не хотела.

— Тогда зачем?

— Прежде чем объяснить зачем, я должен снова вернуться к личности Фиделя, ее планетарным масштабам. Все остальное, в том числе и моя история, мелочь по сравнению с тем, какую жизнь он прожил. Он смог совершить грандиозную революцию и остаться у руля государства дольше чем на полвека, и что самое невероятное — умереть в своей постели естественной смертью, в отличие от того же Каддафи или Саддама Хусейна. А ведь те тоже были по-своему великими людьми. Так почему же ему удалось то, что не получилось у них? Все дело в том, что он ничего не хотел для себя, не держал миллионов в западных банках, не верил в сказки западных политиков, он ничего не нажил, поэтому его было нечем шантажировать и держать на коротком поводке.

— Но ведь в Советском Союзе считали, что смогли его приручить?

— Неправда. Ему просто было выгодно дружить с коммунистами. Но сам он никогда не поддерживал марксистские идеи. Когда однажды моя мама напрямую спросила у Фиделя, почему же он такой яростный коммунист, он ответил ей, что не был бы коммунистом, если бы Штаты на него не давили. Да на Кубе и рабочего класса как такового нет. Какой там может быть пролетариат? Разве что сборщики сахарного тростника... Но в одном Фидель был прав. Нельзя идти по американскому пути. Он грозит вымиранием всего человечества. Пока еще не поздно, планету нужно спасать. И сделать это можем только мы, русские.

— Вы все же считаете себя русским?

— Мне кажется, что по своим генам я сторонник больших дел, мировая революция — это да, это по мне. В свое время я написал книгу «Проект — Россия», и в ней абсолютно четкая технология того, как сделать так, чтобы Россия выполнила свою главную миссию — сохранила весь мир. Только русский человек способен сформулировать вселенскую мечту. И только кубинец способен в нее поверить. Во мне есть и то и другое. И это не утопия, как может показаться на первый взгляд. Да хоть бы и утопия! Ведь как сказал однажды Оскар Уайльд: «Не стоит и смотреть на карту, если на ней не обозначена утопия». Рано или поздно, но мы придем к миру, где каждый будет счастлив. Это то, до чего не дожил Фидель. Он родился слишком рано. Он знал, куда нужно двигаться человечеству, но в силу своего возраста не мог понять, что объединять людей будущего нужно уже не революциями, а Интернетом.

— Который на Кубе долгое время был запрещен?

— И это была роковая ошибка. Куба — Остров свободы. Интернет — мир свободы. Сбывшаяся мечта человечества, куда рано или поздно мы должны уйти. Там не будет ни чиновников, ни бюрократов, ни административных ресурсов, ни олигархов, ни власти мировых транснациональных корпораций, стремящихся поработить все человечество и продвигающих совершенно губительную идею общества всемирного потребления. Это то, от чего в свое время спас Кубу Кастро, о чем мы совершенно забыли. Что можно быть бедными, но счастливыми... Соборная социальная сеть России — так я назвал этот путь. Наш долг и наша святая обязанность дать миру новый глобальный проект. Другой планеты у нас нет. И для того, чтобы выжить, мы должны объединиться.

— Я поняла: вы хотите доказать, что вы сын Фиделя, не из-за наследства, а для того, чтобы протолкнуть свои идеи в широкие массы? Действительно, одно дело, когда об объединении мира говорит какой-то Алехандро Серегин, и совсем другое — прямой потомок Кастро. Это дороже любых денег!

— Свою историю я впервые публично озвучил на сороковой день смерти моего предполагаемого отца. Тогда же согласился пройти детектор лжи. Это достаточно тяжелая процедура, когда из тебя совершенно незнакомые люди вытаскивают всю подноготную... Но исследование доказало, что я уверен в том, что говорю правду. И что мной не движет ни корысть, ни преднамеренный обман. Но, конечно, это субъективная правда, моя правда, а для ее объективного подтверждения нужно сдать анализ ДНК.

— За чем же дело стало?

— Я готов предоставить свой генетический материал в любую минуту. Но кубинская сторона этого не хочет... Конечно, есть и другие внебрачные дети Кастро, коих по миру великое множество, но кто докажет, что они настоящие, они же этот анализ тоже не сдавали, просто некоторых Кастро признал своими на словах. Так что в этом случае никто никаких гарантий не дает. Даже с Раулем все не так просто, ведь они с Фиделем — сводные, один был рожден от официальной жены, другой от служанки, которая, в свою очередь, тоже была замужем за другим, и не факт, что Фидель с Раулем вообще братья. Все как в латиноамериканских сериалах, намешано, запутано... Я знаю только, что родня против. И вроде бы дочь Кастро Алина Фернандес, которая давно живет в Майами, написала об этом гневную петицию...

— Вы расстроились?

— Нет. Я думаю, что это нормально. В свое время внебрачного сына Сталина тоже не хотели признавать его законные потомки. Возможно, это обычная ревность. Все придет в нужное время. Ведь мною движет великая цель. Иногда мне снятся сны на испанском языке, я вновь на Кубе, в нашем доме на первой линии моря, Фидель курит свою знаменитую трубку, а я беседую с ним, это то, на что я никогда не осмелился в жизни. Я пообещал ему в своих снах, что однажды мы встретимся, когда-нибудь, уже как отец и сын, и я в это верю...

Эта история кажется невероятной лишь на первый взгляд, но если начать распутывать ее с конца до самого начала, то становится понятно, что в этом мире может быть все что угодно. И ничего удивительного. Только в одной России, по скромным подсчетам, у Кастро, который частенько бывал в Советском Союзе, могло родиться порядка десяти детей, всего же в мире его предполагаемых потомков насчитывается чуть ли не пятьдесят человек.

Когда однажды американская журналистка поинтересовалась у Кастро, сколько же у него всего детей, тот с улыбкой ответил: целое племя. Почему бы и нет? Хорошего человека должно быть много.

ИЗ ДОСЬЕ «МК». Александр (Алехандро) Серегин — историк-публицист, автор серии книг «Проект — Россия», историк, общественный деятель, создатель Музея позабытых вещей на Можайском шоссе, в котором была собрана широчайшая экспозиция по истории дореволюционной России, Советского Союза и 90-х годов.

В 2005-м избирался депутатом сельского поселения Сосенки. Проявил себя борцом за правое дело, фактически спас подмосковные Сосенки от полного уничтожения — через деревню хотели проложить Старокалужскую расширенную трассу. Также при его помощи был восстановлен православный храм.

В 2010-м организовал Центр поиска клада Наполеона (ЦПКН), в котором занимался исследовательскими и практическими работами по поиску материальных ценностей, вывезенных армией Наполеона из Москвы.

Женат, воспитывает четверых детей, проживает в Барвихе.