27 марта День театра, его отметит весь мир. Но у нас он отметится особенно, потому что театр в России всегда больше чем театр, не досуговое заведение. А актер — больше чем актер, ключевая фигура любого театра. Так уж сложилось…
Театр — дело веселое и радостное, и каждый 27-й день весеннего месяца марта я писала о светлых людях театра — видимых, то есть артистах-режиссерах-художниках. И невидимых, то есть директорах, гримерах, костюмерах, закройщиках, сапожниках, гардеробщицах с билетершами и даже буфетчиках. А эти милые и зашуганные Галечки, Лидочки, Тамарочки (все равно, сколько им лет) на раздаче — совсем не то, что их коллеги в уличной забегаловке или кремлевской столовке, — они тоже с театральным налетом: его не объяснишь, но всегда почувствуешь. Люблю их всех очень, но...
Но именно сегодня что-то скребет внутри меня и мешает прежнему романтизму пуститься в преприятные рассуждения-размышления-воспоминания о театральном сообществе как об особом и исключительном. Где на сцене вроде бы такие же люди, что сидят в зале, а все ж не такие. Не небожители, но… Просто работа у них красивая, и место их службы на моей памяти долгое время называли служением.
Похоже, слово это применительно к театру вот-вот отойдет в раздел анахронизмов: был служением, а стал… Упростился, опростился и местами даже оскотинился.
Смотрю на последние два месяца — и ужасаюсь концентрации негатива, идущего от театра, от искусства. В лицо кислотой плещут? Да как святой водицей — не моргнув глазом! И потом долго, на глазах у всей страны, по телеку и в соцсетях это обмусоливают. И до такой степени, что не поймешь: кто же тут жертва, а кто преступник? Вся страна следит за сериалом-ужастиком «Большой театр» — а там... отпиарились все, даже бывшие его барышни. Сериал «Таганка» — про озверевшую матросню: то съедают основателя, то каются… А судебные дела на директоров, не ради блага родных театров истратившие бюджетные денежки, а исключительно личных нужд для?..
А с другой стороны — можно подумать, что прежде в театре все были белые и пушистые: водку не пили, морду по горячности не били и за роли во все тяжкие не пускались? И пили — Шаляпин так пил коньяк, что от его дубильных веществ голос терял. И били — Высоцкий мог врезать. Да и без злых интриг не обходились: великого режиссера Эфроса мучили сначала артисты с Бронной, а потом — с Таганки (с серьезными именами, между прочим). В результате чего интеллигентный Эфрос умер от инфаркта — не перенес.
И все-таки такой концентрации гадости, подлости, нескромности в нашем театре не водилось.
И вот что я заметила: не в театре вообще это происходит, а в московском. Ни Питер, ни провинция не взрывают стране мозг своим беспределом, не попадают в сводки криминальных новостей так часто, как Первопрестольная. С жиру, что ли, бесятся? Выходит, что слабые, нервно-впечатлительные (согласно природе профессии) актерские организмы не выдерживают проверку материальным благополучием?
А театр самого благополучного города несчастной нашей страны продолжает потрясать — не спектаклями, не игрой страстей и интеллекта, а тем, что так презирает публика, — грязью жизни. Ведь «грязь грязь не любит» — говаривал французский драматург Жене.
И что особо неприятно — грязь не скрывается. Она — товар, отлично продающийся. У вас случайно нет немножко грязи? Всегда в продаже: в том же телеке, в программах, где все разговаривают криком, одни артисты на глазах у всей страны делят имущество, мужей-детей-любовников, другие — свидетельствуют. И, замечу, охотно это делают — ничего умного не скажут, зато в рекламных целях не повредит. Даже если это просто медицинская программа, и там обсуждаются особенности поведения, допустим, прямой кишки в момент оргазма. А что делать? Как не пойти? Ведь цена рекламы в денежном эквиваленте сегодня выше цены собственной репутации — это факт.
Мне очень жалко артистов, которые не видят себя со стороны. Они не видят, как публика, приходящая в театральный (кино) зал, снисходительно смотрит на некоторых и думает: «Кривляется, клоун, а вчера нажрался, в газетке написали». Смотрит, как рыдает артистка над несчастной любовью, а про себя думает: «Да она же, проститутка, в журнале голая снялась. И сколько ж бабла, милая, срубила…»
Есть в непростой актерской профессии константа, с которой нельзя не считаться, — она многое объясняет. Всякий артист, всякого поколения и при любом режиме, думает: «Почему? Почему не я? Играю эту роль не я; театральную премию или госнаграду из рук президента получаю не я…» Так было и так будет. Именно это «почему?» толкает артистов на жестокость и безрассудство — даже в отношении самих себя. Но в век тотальной информации ничего не скроешь, публичные люди находятся под глобальным микроскопом. Занавес рухнул, господа, кулис нет: ваша личная ответственность за собственное реноме и за театр, который вы представляете, велика.
Обобщения — вещь опасная. И к счастью, не все артисты добровольно пачкают честь мундира, хотя тенденция к этому устойчивая, не все делают свою жизнь до отвращения прозрачной. Далеко не все обвиняют журналистов в перебирании чужого нижнего белья.
Вот их и всех остальных светлых людей театра я поздравляю с профессиональным праздником, пришедшимся в этот раз на 27-й снежно-пушистый день весны.
материал: Марина Райкина
