Заставить, пока можно... Приучить быть удобными и покорными... Показать, кто в этом мире главный... И все это — прикрываясь обычными лживыми прогнившими догмами: я хочу добра, это пригодится в будущем, меня жизнь так научила...
Вчера в большом Сибирском городе пригласили меня перед выступлением встретиться с детьми. На полчасика. Местный журналистский клуб, участники от 9 до 15 лет.
Полтора часа пролетели как минута. И было очень страшно. И страшно до сих пор.
Интересно вам, что волнует детей в первую очередь? Не стесняйтесь, спрашивайте... Думаете, «кем я хочу стать»? Или «какие подарки мне приготовил Дедушка Мороз на Новый год». Ах, как нам хочется, чтобы именно такими были их интеллектуальные запросы... Ведь тогда — так просто говорить с этими недоразвитыми зайками, требующими постоянной опеки старших по званию.
Если так, придётся вас разочаровать.
Главная тема встречи — леденящее душу одиночество и пронзительное ощущение безнадежности.
И знаете, это тот случай, когда просто хочется поделиться, выплеснуть все это наружу. Да и комментировать тут практически нечего.
«Я так устаю, — рассказывает девушка 15 лет. И о стольком хочется с кем-то посоветоваться. А мама говорит со мной вечером лишь о том, чего я не сделала. Большего всего в последнее время хочу придя домой, лечь спать. Но нельзя — ещё столько дел нужно переделать...»
«Как мне объяснить папе, что в семье должны быть равные права — на себя, на своё время, на человеческое общение?.. А он только наезжает и наезжает. Про все подряд»
«Новую девочку в нашей школе затравили. Я пытаюсь ее защитить, но у меня не получается, я боюсь. — А ты обращалась за помощью? — Да, но учителя говорят «разбирайтесь сами».
«Надо мной смеются... — Кто? — Группа одноклассников. — Скажи, а ты с мамой говорил об этом? — Нет, не говорил, не хочу ее расстраивать. И потом, она скорей всего скажет, что я сам виноват... Что пристаю ко всем...»
«Мне было так страшно, когда я перешла в новую школу. Никто не помогал, ни дети, ни учителя. Все прямо шарахались. А в этом году пришла новая девочка, и я заметила, что веду себя по отношению к ней точно так же. Что мне делать? Я даже плакала. Почему я такая???»
«Дима, мои друзья говорят, что им незачем жить. Как помочь им? Школа — дом —гаражи... Ничего интересного... Совсем ничего..»
«Что посоветовать учительнице? Мне кажется, она просто не умеет сделать так, чтобы мы не чморили друг друга... Ну, или не хочет...»
Многие не решаются задать личные вопросы при всех и подходят отдельно.
«Мне очень плохо в школе — учителя очень много кричат, оскорбляют. Спокойно не говорит почти никто, включая одноклассников. Все время крик, крик, крик... Так устал от этого...»
«Мама говорит, что я никчёмный, что меня никто не будет любить. Как объяснить ей, что мне очень плохо?»
Тема травли в нашем разговоре поднимается вновь и вновь. И мне вдруг становится до страшного ясно, отчего это так. Оттого что в ней, как в грязной вонючей луже, отражается все наше взрослое отношение к детям.
Заставить, пока можно... Приучить быть удобными и покорными... Показать, кто в этом мире главный... И все это — прикрываясь обычными лживыми прогнившими догмами: я хочу добра, это пригодится в будущем, меня жизнь так научила...
И дело тут, я думаю, даже не в травле и не в гадком поведении конкретного взрослого. А в том, что они одни. Совсем одни. Брошенные. И не в том дело, что они не верят взрослым. Верят. Но уже очень устали от этой безответной веры. И надеяться устали. Безнадёжно учатся выживать в этом леденящем душу одиночестве.
Они на наших глазах изучают как не быть людьми. И — нет, не с нашего молчаливого согласия, а при нашем самом активном участии.
Мы похожи на тупых и беспощадных колонизаторов, навязывающих свои правила жизни несчастным аборигенам. Им-то бедным кажется все ещё, что можно по-другому, что и колонизаторы могут понять и принять человеческие правила, да где там!.. Наши законы незыблемы. Мы раз и навсегда решили, как правильно жить. А кто вякнет против — научим. Не научим — заставим. Не заставим — сломаем. Подчинятся, голубчики, куда денутся!
Не хочу и не стану в очередной раз рассуждать о том, что победить их нельзя. Что они — пусть изломанными и измученными — но все равно будут жить в своём собственном мире. Что нам останется снова лишь ныть о том, как нас надо пожалеть и что мы хотели, как лучше. Что ещё не поздно... Не стану — не до этого мне сейчас.
Тонкие, умные, добрые дети, которым я бы с огромной радостью вручил ключи от нашего будущего мира. Вот только как надолго останутся они такими?.. Не окажутся ли они слишком хорошими учениками? Ведь мы так последовательны и тверды в преподавании бездушия... Как скоро постигнут они взрослую науку безразличия, душевной праздности, права силы... Как скоро научатся оправдывать своё бездействие и предательство близких знанием жизни и общественными правилами?
А может все-таки идут за нами те, кто лучше нас?...
Все это как звук лопнувшей струны. Замирающий, печальный. Как будто что-то надорвалось.
Дима Зицер
