«Лодка», Анри Кросс, 1899
Чувство вины делает нас людьми
Я узнал, почему подруга писала мне по ночам. Мы поговорили об этом. Оказалось, что в ту ночь, когда мы познакомились, стоя на кухне среди тяжёлой завесы пара от приготовленной ею шаурмы — а она поняла, что я ей нравлюсь, — ровно после этого, а ещё после того, как мы вместе смотрели на звёзды, сидя на крыше красной легковушки с турбонаддувом и антикрылом, залаченным граффити с имитацией фрески Ипатьевского монастыря «Милостивый блудник», — она впервые занялась любовью.
Правда, не со мной. Я в этот момент уже был дома.
Потом она стала звонить раз в три месяца — в синхрон со сменой времени года.
Вот что сделала с ней вина.
Мир устроен более мягко, чем мастерская
Это было кокетство. Мир устроен гораздо более жёстко, именно потому что не предлагает этических координат, в отличие от мастерской, где они, хотя имели вид эстетических, — были. Например, мы принципиально не писали про измены и про пьющих родителей. И по возможности вообще уходили от социальных тем, перемещаясь в пространство сказки или притчи, фантасмагории или мистерии, в центре которых лежит метафора — и пусть даже потом, при превращении литературного материала в киноархитектурный проект, соответствующий нормам современной индустрии, ему предстоит пройти подстройку под принятый формат (главное — не угробить замысел).
К примеру, я написал повесть, действие которой происходит на Марсе, а сюжет состоит во взаимоотношениях двух одарённых подростков — мальчика и девочки, разделённых лишь тем, что на новой планете общество только строится, и дети потому могут состоять в разных фракциях, влияющих на будущее. По сути, это история Ромео и Джульетты.
В мастерской и сама идея, и уже готовый сценарий были приняты мягко, с участием. В таких случаях, при выносе сценария на суд мастерской, полтора-два часа уходило на его обсуждение. Да, временами стеснительное, неловкое, но живое.
В продакшне тебе просто не отвечают, пока ты не сделал всю работу до конца — в смысле прописал в истории и цель, и на какую аудиторию это рассчитано, и, часто, даже каст, то есть предполагаемых актёров. При всём уважении к начинающим авторам, они этого чаще всего не могут.
Боюсь, правда, что меня бы, оказавшегося на месте редактора в продакшне, тоже могло хватить лишь на год кропотливой работы, а потом я бы тоже выгорел и большинство работ игнорировал, переживая о том, на что же я трачу свою единственную, по заверениям популярной культуры (хотя это уже меняется, с проникновением индуистических веяний, пока крайне поверхностных) жизнь.
Мастерская продолжит существовать и после выпуска
Нет, мы почти сразу распались. Причины драматичны, печальны, способны вогнать в депрессию, но всё-таки до одури банальны. Зарождающийся индивидуалист победил умирающего коллективиста. Хрупкое эго не может терпеть безжалостного хода жизни: что кто-то заходит в профессию сразу, кто-то — нет, кто-то вообще из неё уходит, капитулируя, кто-то стыдится своих проектов. Словом, недостаток здоровых коллективных практик сказывается на современном человеке и в больших масштабах, и в малых. Социальные связи тонки — и потому рвутся, оставаясь лишь тонюсенькими ниточками нетворкинга, к которому это пространство ещё не привыкло.
Сериалы — это гибель
Ситуация складывается ровно наоборот. И я уверен, что сериал вроде «Чёрного облака», написанного Дарьей Грацевич, снятого Кареном Оганесяном, — ничуть не уступает современному полному метру — и едва ли уступает полным метрам недавнего прошлого (святых коров вроде Бергмана трогать не будем).
Один из нас напишет сериал про измены и пьющих родителей
Мой адрес — glebis20@mail.ru. Жду ваших предложений. Надеюсь, мы сможем говорить в пространстве французской комедии и Вуди Аллена, даже если бюджет распилен, режиссёр — внебрачный сын продюсера канала, а актриса — любовница их обоих, о чём они узнают, когда в третьей серии, в рамках постельной сцены, она только с третьего раза правильно назовёт имя партнёра по сцене.
Меня обманет женщина, и я больше не смогу писать идеализированных женских персонажей
Ещё как смогу. Это мой modus operandi. Потому что любой сценарист знает: в его жестокой и циничной профессии, ответственной, у всех на виду, болезненной, оскорбляющей тщеславие, самое главное — не жениться, потому что кормиться станет важнее, чем думать. А как лучше всего не жениться? Правильно: идеализировать женщин. Они этого боятся больше анафемы. Чувствуют подвох.
Никто и ни при каких обстоятельствах больше никогда не откроет свои объятия человеку, не знающему, что такое «Антанта» и когда случился Брусиловский прорыв
Да сплошь и рядом. Это уже modus vivendi. Снобизм по-другому выражается. Например, я с однокурсником до сих пор соревнуюсь в том, кто лучше лепит сырники. И это куда важнее.
Глеб Буланников
