13 апреля по всему миру прошла филологическая акция «Тотальный диктант», автором текста которого стал писатель и литературный критик Павел Басинский. О роковых ошибках в жизни и простительных — в орфографии автор бестселлеров о Льве Толстом и Максиме Горьком рассказал «Известиям».
— «Тотальный диктант» ныне в большой моде. Его пишут в 76 странах. Чем объясняете такую любовь к диктантам? В школе их, помнится, боялись как огня.
— Конечно, все боялись, и я не исключение. А что до популярности, думаю, тут несколько объяснений. Часто отношение к тому или иному событию определяется постфактум. В детстве мы нервно вздрагивали при упоминании одного этого слова, а теперь хотим вернуться в школьные времена, сесть за парту, вспомнить, как волновались, а потом радостно бежали домой с пятеркой или понуро плелись с двойкой.
Вторая причина: мы разучились писать от руки, иногда просто хочется вспомнить собственный почерк. Как у Пушкина, «что пройдет, то будет мило». Третье объяснение — тоска по коллективу. В советское время от него бежали, всем надоели эти партсобрания, субботники, а теперь вновь потянулись к обществу. Не случайно так модны всякие флешмобы. На сегодняшний день существует только два проекта, зародившиеся как частные инициативы и ставшие глобальными явлениями, и оба из Сибири — это «Тотальный диктант» и «Бессмертный полк».
Обе эти замечательные акции — по большому счету гигантские флешмобы, позволяющие почувствовать себя частью живого организма: влиться в огромную людскую реку, идущую по городу с портретами славных предков или посмотреть друг другу в глаза, встретившись в университетской аудитории. Никакие соцсети этого ощущения не заменят.
Потрясающий тотальный диктант растет как снежный ком. В этом году уже не три текста пришлось написать, а четыре — чтения начинаются во Владивостоке, потом в Сибири, затем на европейской части, позже в Латинской Америке, США и Канаде. Для меня это какое-то чудо. Сотни тысяч людей участвуют — в самолетах пишут, в подводных лодках, в Антарктиде, даже в космосе.
— Во многом акция популярна за счет русского зарубежья?
— Это очень понятно. Люди, живущие за границей, чувствуют свою оторванность от метрополии, от языка, у них растут дети, которые теряют русский. Идут писать диктант семьями, как на праздник. В этом году столицей выбрали Таллин, и в связи с этим возникли сложности с министром юстиции Урмасом Рейнсалу, увидевшим в этом попытку влияния на эстонцев, но это смешно. Организатор тотального диктанта Ольга Ребковец далека от политики, она увлеченный филолог-лингвист, фанатка своего дела. К тому же в Таллине без русского языка невозможно найти работу: весь туристический сектор говорит на русском.
— Ваши тексты для диктанта — эссе о хрестоматийно известных сюжетах русской литературы, рассмотренных в детективном ключе. Почему детектив, а, скажем, не отрывки из романа?
— Меня все-таки больше знают как автора нон-фикшн, поэтому решил, что не буду писать художественный текст. Решили с Ольгой Ребковец, что это будет детектив — я их еще не писал. «Моцарт и Сальери» по сюжету Пушкина, там происходит убийство с непонятным мотивом, «Мертвые души» Гоголя — об экономической махинации, «На дне» Горького — там тоже убийство и сюжет про зеленую палочку, связанный с Львом Толстым. Там преступления нет.
Зеленая палочка — это вымышленный артефакт, на котором старший брат писателя, Николай, записал в детстве рецепт всеобщего счастья. И зарыл ее на краю оврага в Ясной Поляне. Когда зеленую палочку найдут, объяснил Николенька младшим, все люди будут счастливыми, не будет ни болезней, ни неприятностей, все будут любить друг друга, поскольку сделаются муравейными братьями. Вот я и пытаюсь выяснить, где же зарыта зеленая палочка...
Но сюжет вообще-то тут не главное, самое сложное — отрихтовать тексты так, чтобы они соответствовали всем требованиям: должны присутствовать определенные сложности. Потом еще долго шла «усушка-утруска» вместе с лингвистами из Новосибирского университета и Института русского языка. Это очень непростой текст. По статистике на «отлично» диктант пишут только 2%. Так что четверка — очень хорошая оценка, даже тройка — неплохая.
Помню, я читал промоверсию тотального диктанта в феврале этого года в Новосибирске на конгрессе филологов-лингвистов. Даже там почти не было пятерок, написали на «хорошо». Да и я сам на пятерку никогда не напишу.
— Раздражают орфографические ошибки в чужих текстах?
— Коробят, конечно, хотя злорадствовать или возмущаться, когда кто-то сделал ошибку, не стоит. Сколько лет пишу, а каждый раз зависаю над словами «аллея» и «галерея»: даже проверяю в интернете. У многих есть какие-то свои смешные затыки, еще со школы. А правило «не» и «ни», одно или два «н», вот эта классика: «раненый» и «раненный в ногу». Русская орфография очень сложная, а она еще и меняется. Кое-что из того, чему нас учили в школе, уже неправильно.
— Институт русского языка часто ругают за послабления, узаконивание ошибок и жаргонизмов.
— И напрасно. Они консерваторы, но не ортодоксы. Если слово постоянно употребляется, оно становится живым, вот его и включают в канон. Например, такой случай: мы давно перепутали значение слова «довлеть» — «над ним довлели обстоятельства». А в словаре Даля это вообще не глагол, а наречие, означающее «достаточно». В Священном писании сказано «Довлеет дневи злоба его», то есть на всякий день достаточно забот и трудов, не нужно отягощать себя лишними.
Я всегда поправлял своих студентов в Литинституте, а тут узнал, что слово вошло в канон в значении доминировать. Еще интереснее: в XIX веке и в начале XX писали «испитое лицо» — это у Тургенева встречается, и у Бунина. Мы думаем, что так говорят про алкоголиков, а это означало, что лицо одухотворенное. Испитое — значит благородно изможденное, с иссушенными чертами.
— Филологи и радетели за чистоту языка то и дело публикуют в Сети стоп-листы, запрещая всякие «вкусняшки», «крайний» в значении последний, «порешаем». Какие-то мемы, вирусные словоформы вас раздражают?
— У меня два таких слова. Они засидели всё, как тараканы, и вносят дикую агрессию в язык. Это «вызов» и «жестко». Депутат такой-то жестко ответил депутату такому-то. Почему жестко — может, категорично, резко? Или: «Мы должны отвечать на вызовы времени». Это английское слово — challenge. В русском «вызов» означал одно — вызвать на дуэль. Потом присоединилось «вызвать врача», которого прежде не вызывали, а приглашали. Лучше сказать: «проблемы», «трудности», но не «вызовы»
Арина Стулова
