На факультете вычислительной математики и кибернетики МГУ прошла первая в истории масштабная конференция, посвященная развитию советской компьютерной отрасли*. Собрались почти все выдающиеся «компьютерщики» из России и стран бывшего СССР. Были гости из дальнего зарубежья: историк из Китая Бао Оу (университет Цинхуа) и японский профессор Хироши Ичикава из университета Хиросимы. Это мероприятие — отличный повод, чтобы вспомнить, чего добились отечественные ученые, и поговорить о том, почему наша страна так безнадежно отстала в этой отрасли. Ведь могли же быть в числе лидеров…
Мы почти ничего не знаем об истории отечественной вычислительной техники — до сих пор она всерьез не изучалась. Владимир Китов, ведущий конференции, отметил, что лишь в прошлом году, по инициативе директора ИИЕТ РАН** Юрия Батурина, было создано это направление. «До этого историей информатики и ЭВМ у нас занимались, но делали это энтузиасты-практики из сферы информационных технологий и сотрудники некоторых вузов», — сказал Китов.
Основателями информационной эры по праву считаются англичане и американцы: имена Чарльза Бэббиджа (XIX век), Алана Тьюринга, Клода Шэннона (30-е годы ХХ века) уже вошли в школьные учебники. Но мало кто помнит о том, что многие достижения информационной эры — результаты «холодной войны». Это противостояние между супердержавами было настолько же мрачным по гуманитарным последствиям, насколько продуктивным с точки зрения научно-технического прогресса.
В этом соревновании отечественным ученым и инженерам, находившимся в несравненно худших условиях, чем их заокеанские коллеги, снова и снова приходилось доказывать, что «мы не хуже». В США опирались на мощную коммерческую основу, целую индустрию, быстро возникшую из чисто военных и научных разработок, на налаженные каналы поставок, на промышленные стандарты, на огромный класс квалифицированных управленцев. В СССР практически каждую мелочь приходилось изобретать с нуля и создавать целые отрасли промышленности на пустом месте. Естественным образом советские достижения в значительно большей степени, чем американские, основаны на творческих озарениях, уникальных технологиях и таланте их создателей.
Рост компьютерной отрасли в СССР начался в конце 1940-х годов, почти одновременно в двух центрах. В Киеве, в Институте электротехники АН Украины, под руководством Сергея Алексеевича Лебедева с конца 1948 года начала создаваться малая электронная счетная машина (МЭСМ), которая потом оказалась первой ЭВМ в континентальной Европе. С.А. Лебедев тогда самостоятельно переоткрыл и сформулировал принципы фон Неймана, лежащие в основе любого современного компьютера.
В московском ЭНИНе (Энергетический институт им. Г.М. Кржижановского) под руководством член-корреспондента АН СССР Исаака Семеновича Брука (обладателя, совместно с Баширом Искандаровичем Рамеевым, первого в СССР авторского свидетельства от 1948 года на «автоматическую цифровую вычислительную машину») в 1950 году начата постройка малогабаритной электронной автоматической цифровой машины М-1. В отличие от Лебедева, Брук ориентировался не на суперкомпьютеры, а на постройку малых машин невысокой стоимости, пригодных к использованию в самых разных областях науки и экономики.
В 1950 году С.А. Лебедев переехал в Москву, в Институт точной механики и вычислительной техники (ИТМ и ВТ), и начал строительство БЭСМ (большой электронной счетной машины). В 1956 году сведения о БЭСМ решили частично рассекретить, и доклад С.А. Лебедева на международной конференции в Дармштадте произвел сенсацию — БЭСМ была на уровне лучших американских машин и самой быстродействующей в Европе.
Самая, наверное, знаменитая разработка школы С.А. Лебедева — законченная в 1967-м БЭСМ-6, которой суждено было стать одной из самых выдающихся мировых разработок в области вычислительной техники. В ее конструкцию было заложено так много новых принципов, что она выпускалась Московским заводом САМ еще двадцать лет. Директор английского музея вычислительной техники Дорон Свейд в 1996 году писал по поводу БЭСМ-6, что «пресловутое технологическое превосходство США в период «холодной войны» было в значительной степени мифом». Американский ILLIAC-IV, прямой конкурент БЭСМ-6, был закончен позднее, обошелся много дороже и уступал советской конструкции в быстродействии на определенных классах задач, несмотря на то, что в нем было чуть ли не на порядок больше элементов.
О некоторых рекордных разработках советского времени мы узнаем только сейчас: такова созданная в начале 1970-х под руководством Михаила Александровича Карцева машина М-10 (для комплексов «системы предупреждения о ракетном нападении»), которая на некоторых задачах превосходила по быстродействию современный ей американский компьютер Cray-1, построенный на куда более совершенной элементной базе. В отличие от многих советских разработок, М-10 отличалась исключительной надежностью — среднее время безотказной работы составило 90 часов, что очень высокий показатель по тем временам для структуры подобной сложности (для сравнения — у Cray-1, реализованной полностью на микросхемах, среднее время наработки на отказ составляло 50 часов).
В середине 1950-х годов к разработке вычислительной техники подключился Виктор Михайлович Глушков, быстро ставший одним из мировых лидеров направления, тогда известного под названием «кибернетика». Одним из впечатляющих достижений киевской школы Глушкова было создание самых настоящих персональных компьютеров — «машин инженерных расчетов» МИР-1 и МИР-2. В МИРах задача была поставлена так, чтобы программы мог писать любой инженер в привычных для него обозначениях и стиле. Академик Андрей Петрович Ершов, всемирно известный теоретик программирования, в середине 1980-х годов на одном из совещаний в Новосибирске заявил, что если бы Институт кибернетики АН Украины не прекратил работы по ЭВМ МИР и продолжалось их развитие и производство, то в Союзе была бы лучшая в мире персональная ЭВМ.
Уже классическим примером становится создание на рубеже 1960-х ракетно-ядерного щита, в котором ракетные технологии немыслимы без радиоэлектроники и компьютерных технологий: недаром заместителем главного конструктора первой ПРО Григория Васильевича Кисунько был назначен Сергей Алексеевич Лебедев. На заседании секции член-корреспондент РАН Геннадий Георгиевич Рябов рассказал о вычислительной задаче для этой ПРО, которая и сейчас внушает уважение: время реакции системы на сигнал от радиолокаторов не должно было превышать десятой доли секунды! Американцы смогли повторить наш успех лишь спустя 23 года.
Не вина всех этих людей, что их разработки так и остались уникальными военными технологиями, иногда и по сей день скрытыми плотной завесой секретности. Советская система больно била по ушам за попытки выйти за рамки утвержденных приказов и постановлений. Так в 1960 году был смещен с должности, уволен из рядов вооруженных сил и изгнан из партии Анатолий Иванович Китов, создатель первого в стране вычислительного центра, на котором рассчитывались запуски первых спутников. Санкции последовали после того, как Китов посмел обратиться поверх руководства МО прямо к первому лицу страны с предложением о создании глобальной вычислительно-информационной сети двойного — народно-хозяйственного и военного назначения. Так был спущен на тормозах в 60-е годы, после краха косыгинской экономической реформы, аналогичный проект Общегосударственной автоматизированной системы (ОГАС) Виктора Михайловича Глушкова, выродившийся в набор разрозненных отраслевых АСУ. Так в конце 1964 года был уволен с должности директор Института электронных управляющих машин (ИНЭУМ) Исаак Семенович Брук, пригревший под своим крылом опальных экономистов школы Канторовича, пытавшихся что-то реально считать, а не просто рапортовать о процентах выполнения плана.
Апофеозом всех этих тенденций было закрытие в 1969 году практически всех направлений развития отечественной вычислительной техники и переориентация отрасли на копирование уже устаревшей к тому времени системы IBM/360 под названием ЕС ЭВМ (по сути — воровство, ибо даже при желании купить систему IBM было невозможно — мешали ограничения). С этого момента развитие отечественной вычислительной техники было фактически остановлено (см. «под текст»).
Осталось только несколько направлений чисто военного назначения, и еще С.А. Лебедев незадолго до смерти сумел отстоять проект многопроцессорного комплекса «Эльбрус» (1980), который стал первой в мире коммерческой ЭВМ, использующей суперскалярную архитектуру— с возможностью одновременного запуска и выполнения нескольких команд. Массовое использование такой архитектуры за рубежом началось лишь в 1990-х годах с появлением процессоров Intel Pentium.
«Эльбрус» так и остался в истории единственным примером конкурентоспособных отечественных разработок после 1970-х годов.
Неудивительно, что преобладающая часть докладов на секции была посвящена периоду до 1969 года. Сейчас, в исторической перспективе, очень хорошо видно, что стагнация компьютерных наук и технологий в СССР была одним из решающих факторов поражения супердержавы в «холодной войне». Но самое печальное даже не это: связь поколений была утеряна настолько, что воссоздавать отрасль в новых условиях пришлось, полностью ориентируясь на западные достижения. В том числе и по этой причине современные разговоры о «модернизации» так и остаются в основном лишь разговорами.
Юрий Ревич
