Когда Анфисе Черных представили ее дублершу в фильме «Географ глобус пропил» — «плоскую, как вобла», она решила, что уж лучше показать на экране свою попу.Об этом, а также о съемках в сериале «Руммейт», премьера которого состоится 15 октября на сервисе more.tv, соблазнах актерской профессии и самостоятельной жизни в 15 лет актриса рассказала «Известиям».
— В сериале «Руммейт» с тобой играли в основном актеры-дебютанты. Смотрели на тебя с благоговейным трепетом, как на старшую и опытную коллегу?
— Не знаю, как смотрели на меня они, а вот я, видя страх некоторых из них, вспоминала собственные первые шаги в кино. Снимаюсь с 11 лет, но до сих пор перед началом проекта не могу уснуть. Это правильно — если перестаешь переживать, в профессии больше делать нечего. Так что уровень стресса ребят был мне понятен.
— Мне рассказали, что на этих съемках ты влюбилась. Это правда?
— Еще как! У меня случилась большая человеческая любовь с моим партнером Арамом Вардеваняном. Мы с ним вдвоем весь проект шутили, как могли. Он потрясающий артист и человек. Моя к нему любовь из проекта перекочевала в жизнь — я уже обожаю и жену Арама, и дочь. Если западаю на человека не как на артиста, а как на личность, мы с ним всегда выходим за рамки проекта.
— Говорят, от тебя всего можно ожидать. Согласна?
— «Всего можно ожидать» скорее относится к тому, что я живу в процессе изучения себя, не говорю: «Ой, я так никогда не сделаю». Меня пугают люди, которые говорят: «Я всё про себя знаю». Для меня это сюрреалистическая формулировка. Если ты себя полностью узнал, то твоя миссия на этой земле выполнена
Порой могу быть очень хладнокровной. Когда все паникуют, переживают, рыдают, у меня вообще может не быть эмоций. Зато могу увидеть падающий листик и заплакать. А еще у меня абсолютно не актерский мозг. Реальная жизнь для меня не менее интересна, чем профессия.
— В чем это выражается?
— Если, разговаривая с человеком, между нами будет происходить какая-то магия, если мы в глазах друг друга будем видеть какие-то миры, то просижу за разговором с ним до самого утра, даже если мне на смену.
— Это разве не отражается потом на работе?
— У всех свое мнение. Для одних это непрофессионально, мол, почему сидишь и трындишь, если тебе через несколько часов работать. Я же считаю, что если между людьми происходит какая-то магия, ее ни в коем случае нельзя спугнуть. У нас так редко случаются честные разговоры… Это такое чудо, его нельзя губить расписанием. Не посплю, зато приду на смену с новым осознанием жизни, которое подарил мне этот разговор.
— Почему ты считаешь, что честные разговоры стали случаться реже?
— Мы же обычно прикрываемся бытом и говорим обо всем, кроме настоящего. Не произносим, чего боимся, не просим помощи. Не хочу грести всех под одну гребенку, но тенденция такова — мы живем в настолько быстром ритме, такое количество информации вокруг нас, что невольно закрываемся бетонными плитами друг от друга. И я в том числе.
— Ты принадлежишь к поколению Z. Какое оно?
— У нас всё очень быстро, вся жизнь — посты в соцсетях, которые мы пролистываем. Мы и жизнь так же пролистываем, к сожалению. Мы крайне прогрессивные, у нас масса вариантов для выбора. Но когда выбора много, что-то очень важное теряется из виду. Мы и людей так же размениваем, потому что все на виду, у всех инстаграмы. Что-то не так — отписался от человека и пошел дальше. Мы занимаемся потреблением… Но мы в этом не виноваты, просто у нас такая вариативность, такое разнообразие событий, информации, возможностей, что за всем этим очень легко потерять человеческую суть.
Посмотри на сегодняшнего человека: он и блогер, и фотограф, и актер, и повар, и глютен не жрет. Круто, если ты и правда такой разносторонний, но что-то мне подсказывает: во всём этом нет глубины. Очень много ИБД — имитации бурной деятельности.
Сейчас каждую неделю придумывают что-то новое: то глютен нельзя есть, то лактозу, то сахар предлагают заменить на стевию. Сельдерей был полезный, сейчас уже вредный. Бабушка мне рассказывала, что в Советском Союзе было два вида хлеба — черный и белый, мороженое было крем-брюле и классический пломбир. Люди не заморачивались. Всё было проще.
— Заметила, что ты частенько материшься, в том числе в интервью. Родители тебя за это не мучают замечаниями и наставлениями?
— Люблю мат и иногда, наверное, действительно им злоупотребляю, что нехорошо. Материться 24/7 некрасиво — я это осознаю. Но иногда так случается — меня несет или по-другому просто не скажешь. Благодаря мату порой можно очень четко и ярко выразить свою мысль.
Что касается родителей, передо мной уже давно не стоит вопрос: «Что скажут мама и папа?» Я с 15 лет живу одна. В школу, даже в институт многие ходят только потому, что если ходить не будут, родители за это вставят люлей. У меня другой подход: я в ответе прежде всего перед самой собой. В школу ходила за знаниями, а не для галочки.
— Как вышло, что в 15 лет ты стала жить одна?
— Просто поняла, что готова к самостоятельной жизни, и заявила об этом родителям. Они, конечно, паниковали, но дали мне возможность самой решать. Мне, наверное, очень повезло, потому что сейчас, в 24 года, понимаю, что возможностей заблудиться было очень много. Я рано начала работать, уже в 17 лет у меня случился мой первый «Кинотавр», где вино льется рекой. В нашей профессии много разврата, алкоголя и кокаина. Уйти не туда легко — все двери были открыты.
Отец мне всегда говорил: «Анфиса, ты можешь делать всё, что хочешь, но пойми — у тебя всего лишь одна жизнь. Прожить ее красиво или нет — это только твой выбор». Он мне объяснял, что можно выпить бутылку вина в подъезде в сомнительной компании, а можно насладиться ею в горах, беседуя с интересными людьми, стать умнее, глубже, лучше. Я хорошо эту мысль уяснила и всегда держала ее в голове, когда в той или иной компании чувствовала не те вибрации. Свобода — кайф, но не все способны в ней самодисциплинироваться. Кому-то больше подходит муштра. Потом ребенок вырастет и будет за это благодарен.
— Почему среди актеров так много алко- и наркозависимых людей?
— Возможно, это происходит из-за расшатанного эмоционального состояния. Бывает, ты много работаешь, а потом не работаешь вообще — наша профессия очень нестабильная. Надо уметь договариваться со своим эго, чтобы оно тебя не сносило, когда сегодня ты блистаешь на красной дорожке, а завтра твой телефон вдруг замолчал. Это еще одна причина, по которой я не хочу возводить свою профессию в культ. У таких людей за крахом актерской деятельности и в обычную жизнь приходит крах.
Если ты не востребован, начинаешь глушить досаду допингами. Если востребован — тоже начинаешь глушить, потому что с утра играешь свадьбу, вечером смерть, завтра катастрофу, послезавтра — рождение детей. Постоянно переживаешь разные эмоции: то плачешь, то тебя трясет, то знобит. Чтобы хоть как-то сбросить эмоциональное напряжение, кто-то такие штуки и принимает, к сожалению. Жаль, не все понимают, что подобные легкие и быстрые способы расслабления — иллюзия, есть другие, более действенные методы борьбы с усталостью. Медитация, например. Но нет, некоторым проще залить в себя алкоголь или закинуться наркотиками.
— У нас в «Известиях» появилась новая рубрика — называется «Ответ хейтеру». Я нашла пару гадостей и, с твоего позволения, тебе их зачитаю. Игорь Макаренко написал: «Хочу вас разочаровать, у вас не женская фигура».
— Я, конечно, безумно разочарована, и вы вправе считать так, как вы считаете. Главное, чтобы ваша фигура была мужской. Но прежде всего желаю, чтобы вы были человеком.
— Еще один подписчик Тинамагомед Рамазанов написал: «Ты с Хабенским конкретно устроила оргию». Очевидно, речь о сцене в картине «Географ глобус пропил».
— Если в вашем понимании такая тонкая, хрупкая и нежная история считается оргией, то я желаю вам пережить настоящую оргию в своей жизни, чтобы потом всё переоценить.
— Когда ты снималась в картине «Географ глобус пропил», еще училась в школе. Не стеснялась, когда играла полуобнаженной?
— Там была смешная история. Когда мне рассказали об этой сцене, я сразу отказалась. Продюсеры ответили: «О'кей, мы найдем тебе дублершу». В день, когда нужно было снимать, мне показали эту дублершу — плоскую, как вобла. Смотрю на нее и понимаю, что страна будет думать, что это я. В этот момент поняла, что уж лучше я свою попу покажу.
— Как относишься к обнажению в кадре сегодня?
— К голому телу отношусь аккуратно, сокровенно. Считаю, что это редко бывает красиво. Часто, когда вижу в кино обнаженных людей, испытываю испанский стыд. Голое тело — мощный рычаг и инструмент, который должен быть оправдан. Если можно его не показывать, лучше так и сделать. Всегда заметно, когда голую грудь снимают только ради того, чтобы просто возбудить.
— Расскажи, на кого из родителей ты больше похожа?
— Внешне я вылитый отец, от мамы у меня только цвет глаз. У папы они каре-зеленые, у мамы совсем темные. По характеру, мне кажется, у меня дикий микс. Мои родители — совершенно полярные люди. Что-то я взяла от отца, что-то от матери, и получилась дичайшая коллаборация.
— Родители для тебя пример супружества?
— Скорее антипример. Я бы не хотела повторить их путь. Они разошлись, когда мне было полтора года. С самого детства понимала: очень хорошо, что они развелись, потому что совершенно разные люди.
— На тебя это как-то повлияло?
— У меня не было ощущения неполной семьи. Я жила с мамой, но папа всегда присутствовал в моей жизни, мы с ним проводили много времени вместе. Отец не уходил, он никого не бросал — это было их совместное решение.
Многие родители, к сожалению, травмируют детей своей ненавистью друг к другу, обидами. Начинают говорить при ребенке: «Твой отец такой!» Или: «А мать твоя!» Я ни разу ни от одного, ни от другого не слышала негативных слов в адрес друг друга. Они всегда говорят друг о друге с огромным уважением. Сейчас я уже знаю их историю с обеих сторон. Понимаю, что было много обид, разочарований, но они ни разу не прокололись при мне.
Мои родители — это люди, перед которыми я не боюсь материться. Не потому что я их не уважаю, наоборот. Считаю, они достойны видеть меня такой, какая я есть.
Наталья Васильева
