И так остаёшься тем, кто не может найти верный угол слова
угол слов 30°
чем больше говоришь, тем больше немеешь
головы лошадей дрожат на воздушных ладонях, -
им нужно, чтобы их кто-то держал,
младенец в траве стал младенцем в снегу,
и только? это всё, что изменилось?
тело не растёт внутрь,
не нарастает новая земля в гефсиманском саду,
люди остаются одни, за стеной едят себя новости
когда говоришь, когда свистишь, когда помогаешь,
тоже немеешь, и так остаешься тем,
кто не может найти
верный угол слова,
как тело, сохнущее на верёвке вместе с вещами,
щекоча пером колени, держа на руках стеклянные вещи,
не в силах отменить, забыть, выкинуть из головы,
не прийти
к огню за дымом
к воде за волной
всё ещё не готово
всё всегда немо
угол слов 45°
След — это всегда ранение, вдавленное в пространство расставание, или след — это просто ссадина, когда ты упал, или след — это тот, кто сидит рядом с тобой и каждую секунду вносит новую корректировку, или так: когда они родились, они некоторое время не оставляли следов, как если бы мир был пустыней, над которой они только летали. Даже если наступить на гуттаперчевую и нежную поверхность, тело их просто вываливалось из неё, как будто это материалы, существующие в параллельных вселенных. Тогда они могли ещё перемещаться друг с другом рядом, и перемещаться могли безболезненно, но твёрдо. Один из них, родившийся углём, как жаль, что я чувствую себя, как уголёк, как глаз ворона, смотри, выпал тебе, на твою белую (ещё — подожди, ещё? — да, ещё белую ладонь, ты потом узнаешь, как она изменится и сожмётся), скажешь ты вечером.
Я чувствую себя, как уголёк, как тень Гамлета, как трясущийся рисунок тела, скажешь ты вечером, и положишь мне руку на мою ещё — белую — как — подожди — ещё? — как — подожди — белую — как? подожди — ещё — белую ладонь — узнаешь потом, хотя будешь просто одним из тех, кто не мог помочь. Проблемы белых — что? — у тебя нет денег на проезд — что? — у нас нет денег на проезд — что у нас нет денег на проезд — что — положить руки, белую тёплую на мою стеклянную ладонь.
Unsplash
Когда они родились, они некоторое время не оставляли следов. Их ноги были пусты и равнодушны, они могли сколько угодно разбивать вазы, рисовать маминой помадой сердце ей же в подарок на стёртом в пыль линолеуме в сети гостиной, в пойманной гостиной — эта гостиная — лежала — ой, летала — она зверь, мы в ней живём — мы живём тоже в теле сбежавшего зверя — не знаешь, но вырезаешь изображение стрелы в его теле — и так гостиная — летала — он (зверь) ткёт себе могилу вокруг — но комната не хотела — комната летала, а ещё — у нас нет денег на проезд, мамина помада не прокормит нас — мы идём по краю тротуара, я нарисовала маминой помадой сердце на полу гостиной, но оно ещё не моё, я ещё не оставляю следов — я чувствую себя, как уголь, скажет он вечером с закрытыми губами, когда будет пытаться не оставлять следы на поверхностях. Пускали трещины по экрану только ради красоты, словно экран — водная гладь, которая перемещает камушки вперёд, ластится как бы, и трещина — посттравматический след, мягкий удав, трещина на экране переходит в трещину на руке. Когда они родились, они некоторое время не оставляли следов, как если бы мир был пустыней, над которой они летали. Как если бы когда они стряхивали с себя младенческий ловкий пот, становились кудрявыми, они не врезались — ещё не врезались в вещи, у них ещё не было границ, безграничные младенцы не оставляют следов. Как жаль, что обретая границы, ты всё больше оставляешь следов. Оставляя следы в ком-то, ты оставляешь следы в себе.
Друг говорит, что всегда, когда он где-то живёт, старается не привнести никакого изменения, не оставить на комоде царапины, не оставить вещи в гостиной, как будто он там не живёт. Но мы неизбежно оставляем слишком глубокие следы.
— Алло, ФИО, здравствуйте. ФИО умер. Вы знаете об этом что-то?
— Нет, я впервые слышу эту фамилию. А почему вы решили мне позвонить? В смысле почему именно мне?
— Я нашла вас на сайте Высшей Школы Экономики, а потом мне уже дали контакты. Вы там работаете?
— Нет, нет, конечно, никогда не работала. Почему мои? Я впервые слышу эту фамилию.
— Просто совпадение, могли какие-то другие, тут же дело не в этом.
— Да, простите, просто когда тебе звонят, называют по имени, чтобы подтвердить чью-то смерть, а ты не знаешь этого человека, это странно, согласитесь?
— Соглашаюсь, простите, я не подумала, просто позвонила по номеру, который мне дали.
— А кто дал? Что они сказали?
— С тем же успехом могли дать любой другой. Если я вам назову фамилию, кто дал, вряд ли это что-то вам скажет.
— Но во всяком случае это сделает мне спокойнее.
— ФИО, знаете?
— Нет, не знаю, спасибо. Странно, конечно, но ничего.
— Хорошего дня.
Когда они родились, их следы им не принадлежали. Их брали другие и прикладывали самостоятельно, словно знали, что с ними дальше будет происходить только хорошее, словно знали, что они будут смотреть на них только с полуоткрытым ртом, только радостно, только так, как будто с ними случилась лучшая жизнь, нужная другим жизнь. Страшно оставить след, они выйдут из него, они неизбежно выйдут из него, из следа, как из выросшего костюма, как из комнаты, обустроенной под ребёнка, который вдруг станет непонятным для родителей, как облачение слова. Вдруг это будет вредный след, что это значит, разъединённый след, рана-след, раненый след, блик-след, след, который оставил в тебе больше следа, чем в месте, где он был оставлен тобой.
***
Когда снег проваливается под моими ботинками, я чувствую, что мои следы идут глубоко внутрь меня самой.
угол слов 90°
хорошо простое, как сахар,
ветки заснули на крыше,
мы забыли пообедать,
плохо сложное, как
рисунок линий на ладонях,
оставленный кем-то другим
Анастасия Елизарьева
