Большое интервью Юлии Ауг – о судьбе независимого кино в России, деле «Седьмой студии» и о режиссерской карьере.
Ее называют актрисой авторского, фестивального кино. Про такие фильмы говорят: «кино не для всех». Сама Юлия Ауг так не считает. И с удовольствием снимается и в сериалах. «Собеседник» поговорил с актрисой в дни, когда проходили судебные заседания по «театральному делу», которые Ауг посещает и морально поддерживает обвиняемых. В четверг, 10 мая, решался вопрос, оставлять ли в СИЗО экс-директора «Гоголь-центра» Алексея Малобродского или выпустить под домашний арест. Малобродскому на суде стало плохо, вызывали скорую, но приговор был неутешительным: оставить в СИЗО.
(Вечером того же дня режиссера экстренно увезли из СИЗО на «скорой». В больнице его пристегивали наручниками к койке.)
Если буду сидеть и бояться, то... всё
– Юлия, вы же были в зале суда?
– Да. И была уверена, что после того, как и Министерство культуры попросило, и Следственный комитет тоже, чтобы Малобродского выпустили, его отпустят, хотя бы под домашний арест. Но... Мне кажется, что это хорошо разыгранный спектакль, такая пытка надеждой. В первую очередь это пытка надеждой Алексея Аркадьевича, его прекрасной жены Тани, поиздевались и над нашими надеждами. Был разыгран спектакль, чтобы сломать человека. Мне кажется, что Алексея Аркадьевича ломают для того, чтобы он дал нужные показания следствию. Ведь на самом деле у следствия нет и изначально не было никакой доказательной базы, чтобы строить процесс. Вы же прекрасно понимаете, что цель – не он лично. Абсолютный фашизм!
– А вообще «дело «Седьмой студии», или, как говорят, «дело Кирилла Серебренникова», – это что? Все спорят: зачем, почему?
– Это показательный процесс. Зачем? Чтобы деятели искусств не позволили себе столько свободы в своем творчестве, сколько себе позволял Кирилл. Мои друзья, коллеги по съемочной площадке иногда удивляются, когда я им говорю, что «дело «Седьмой студии» и «дело «Платформы» не имеют никакого отношения к театру «Гоголь-центр». СМИ все факты передергивают.
– Вы выходили на улицу с одиночными пикетами в защиту Малобродского и на митинги. Думаете, это чем-то может помочь?
– Один одиночный пикет не поможет. Но в любом случае это привлечение внимания к проблеме. Пикеты, прошения, петиции, митинги, собрания у зала суда, прямые трансляции из зала судебных заседаний – все это создает информационное поле. И чем больше таких акций, тем сложнее тот или иной процесс сделать незаметным. Рано или поздно возникает какая-то последняя капля, которая продвинет ситуацию. В данном случае стало последней каплей обращение художественного руководителя МХТ Сергея Женовача к министру культуры о том, чтобы Малобродского выпустили из СИЗО, хотя бы под домашний арест, но... Видите, как получилось.
– Вы как-то сказали: «Если бояться, то ничего в жизни не получится». Но страх, когда выходишь на митинг или на одиночный пикет, есть?
– Да, я ужасная трусиха. Но, если я буду сидеть и бояться, я... буду сидеть и бояться. Всё! Как у Александра Галича: «Промолчи, попадешь в палачи»...
– Недавно прошли по ТВ сериалы «Соседи» и «Верю не верю». И мне кажется, ваши роли там не совсем типичны для вас. Все-таки вы ассоциируетесь с авторским кино, я бы сказал, фестивальным... Вспомнить хотя бы «Интимные места», «Овсянок» или «Ученика». А тут – бытовые комедии...
– Я бы так не сказала. И раньше снималась, как вы выразились, в «бытовых» фильмах. Просто это были не такие громкие проекты. Знаете, у меня нет амплуа. Я тот счастливый актер, который может и так, и этак. И комедия, и трагедия, и драма. Могу бытовое, могу не бытовое. Мне все интересно. Дело не в том, бытовая это комедия или глубокий артхаус. Главное, чтобы сценарий был интересный, и мне как актрисе хотелось бы сделать там что-то достойное.
– Сейчас вспомнил сериал «Екатерина», где вы сыграли императрицу Елизавету Петровну. Насколько вам близок этот персонаж? Отношение к ней у историков разное...
– Ну что вы?! Она мне очень интересна, считаю, что Елизавета – одна из самых моих больших и интересных ролей. Дело в сценарии. Важно, чтобы был хороший материал, еще очень важно, чтобы актриса совпала с режиссером, думала с ним и дышала одинаково. Дальше – какой оператор, какая картинка будет. А уж фестивальное это кино, полный метр или сериал – неважно. Это просто разные жанры.
– А вам не кажется, что сейчас нехватка авторов сценариев, материала?
– Материала до фига. Ну вот, например, буквально вчера прикрыли один из самых интересных проектов, который мог бы состояться в моей жизни. Гениальный сценарий Алёны Звонцовой, замечательный режиссер Дмитрий Константинов. Высокого качества мог быть фильм. Закрыли его за две недели до команды «Мотор!» Ну разве можно жаловаться на нехватку сценариев, когда мы разбрасываемся таким высокохудожественным материалом?!
– Денег не хватило?
– Наверное, да. Хотя точно не говорят. Причин не озвучивают.
– Кроме того, что вы как режиссер ставили спектакли и снимали музыкальные клипы, у вас есть еще и фильм «Варенье из сакуры». Он вышел лет восемь назад. Почему после него не снимали?
– Несколько раз я начинала проекты, и они закрывались. Печальная история произошла после «Варенья...» Закончила снимать в 2008 году и буквально встык начала работать над другим фильмом. Съездили даже в Венецию, смотрели объекты, где будем снимать. Но... финансовый кризис. Или вот три года назад задумала проект, все хорошо начиналось, продюсеры были довольны. И меня сняли с этого фильма. Объяснили тем, что сократили финансирование, рисковать не могут и взяли более опытного режиссера.
– Если бы сейчас вам предложили снимать фильм, то о чем хотели бы рассказать?
– Есть у меня одна история. Хотя думаю, что в современности вряд ли легко ее осуществить. Мне хотелось бы рассказать о судьбе великой актрисы, которая в середине 1930-х годов оказалась в Советском Союзе. И через год все, кто работал в театре, где она играла, были расстреляны на Бутовском полигоне... Но кто даст деньги на это? Министерство культуры?! С которым в последнее время не хочется даже общаться. Опять же вспомните «процесс Серебренникова», и тогда станет понятно, что не надо связываться с этим министерством и брать у него деньги.
– На церемонии вручения кинопремии «Ника» в прошлом году вы сказали: «Независимое кино рулит». Это из-за цензуры в нашем «государственном» кино?
– Независимое кино рулит, это правда. Вот, например, я недавно снималась в сериале у очень хорошего режиссера. Простите, не буду называть имена, поскольку это территория его приватности. Это был сюжет о 1980-х годах. По сценарию герой сериала – врач – приходит домой после ссоры на работе. Закуривает. Монолог у него очень сложный. Он должен нервничать, крутить сигарету, рюмку коньяка выпить. Но теперь на телевидении этого нельзя. И вот как быть?! Как-то выкрутились, сняли. Но ведь эти ограничения идут во вред исторической правде!
На мой взгляд, это катастрофа! И сколько проектов, в которых я участвовала, лежит на полке из-за того, что там курят или пьют?! Хорошие фильмы и сериалы!
– А сколько было нападок от представителей РПЦ насчет фильма «Ученик», где вы сыграли маму главного героя – религиозного фанатика...
– Да-да... Я читала высказывания про наш фильм. Мне кажется, РПЦ превратилась в репрессивный орган. Среди моих знакомых есть священники. Но это люди образованные, и они, наоборот, считают, что фильм «Ученик» полезный и не несет никакой антирелигиозной пропаганды. Суть фильма в том, что легко прикрыть благими намерениями самые страшные деяния.
– В 2014 году вы подписали письмо в защиту кинематографистов Украины. После этого у вас были проблемы с представителями власти или коллегами, которые имеют другую точку зрения?
– Проекты, где участвовала (я об этом говорила уже), закрывались и без этого. Не могу сказать, что из-за моей позиции сняли меня с роли или закрыли фильм. Нет. Мне сложно сейчас говорить точно... Но... Есть директора по кастингу, которые находятся на другой политической платформе, и они в открытую мне говорят, что не позовут в свои проекты. Знаю и нескольких кинопродюсеров, которые такого же мнения.
– Но наверняка из-за вашей позиции появились люди, кому и вы не подадите руки?
– Позиция другого человека – это право личного выбора. И если это не связано с явной подлостью и с причинением зла и вреда другим людям, то для меня это не является поводом не подавать человеку руки. Наверное, единственный нерукопожатный человек для меня – это бывший муж (артист Степан Золотухин. – Ред.). Он очень некрасиво и, на мой взгляд, недопустимо высказался об убийстве Бориса Немцова. Он это написал в социальной сети... Ничьей человеческой смерти нельзя радоваться!
Ну вот я люблю режиссера Сергея Гинзбурга, работала с ним с огромным удовольствием. Знаю, что он «государственник» и мы разные по взглядам. Но это его взгляд. Сергей считает, что несменяемость власти, определенная стабильность важнее демократической свободы. При этом он остается умным, интеллигентным человеком, который не совершает подлости. Почему я ему не должна подавать руку?! Все дело в воспитании или в его недостатке.
– Юлия, вы сказали про ваш замысел фильма об актрисе, которую расстреляли в 1930-х. Как думаете, почему сегодня так много говорят о Сталине, причем в какой-то превосходной степени? Я знаю, что и ваша семья пострадала от репрессий: и дедушки, и отец...
– Я часто об этом думаю, почему так. Сложно понять и объяснить. Когда человек – режиссер, он мог бы объяснить поступки, действия. Но в данном случае не знаю... В социальной сети я даже специально общаюсь со сталинистами. Правда! Мне хочется понять их природу, понять этот органический сталинизм, их убеждения. Но пока не разобралась. Не могу понять! Мало того что они оправдывают, они еще и приукрашивают! Они забывают о миллионах уничтоженных людей. Кричат, что экономика при Сталине выросла. Но эта экономика поднялась за счет лагерных людей. Сидевших в лагерях или ссыльных, которые строили города и заводы. А сталинисты... Такое ощущение, что у них в голове: «тут вижу, тут не вижу».
– Многие скучают по советскому кино...
– Да советское кино было такое же, как и сейчас. Были и хорошие фильмы, и, простите, говнофильмы. Были такие кинокартины, что смотреть нельзя. Ну, вспомните сериал «ТАСС уполномочен заявить...» Несмотря на всех прекрасных актеров, которые там снимались, это фантастическая пропаганда по заказу КГБ. Это же ад. Да, ностальгия есть. Но это по своей собственной юности, это биологическое, понимаю. А если исторически разбираться, то...
Прекрасно вижу, что в каждом историческом периоде есть свои проблемы. Недавно я была на вечере памяти ученого Николая Воронцова. Посмотрела документальный фильм о нем. Еще в начале 1990-х как же он говорил о защите природы! И как остро сегодня звучат его слова! Сейчас я понимаю, что такой дискуссии не будет ни в Государственной думе, ни в правительстве.
– Зато депутаты высказываются, чтобы закрыли Telegram или социальные сети...
– Но вы же понимаете, что все будут пользоваться этими ресурсами, закроют они или нет. Все возможно обойти. Основная задача депутатов и власти – все запретить. Сейчас меня лично возмущает не это, а то, что они хотят еще запретить ввоз в Россию жизненно необходимых лекарств... Это страшно! Это геноцид народа! Да, они смогут себе сами привезти лекарства или отправить за границу на лечение своих родных людей. Такое уже было в Советском Союзе, когда чиновники пользовались своими возможностями. Но я не понимаю, как эти люди (точнее, НЕЛЮДИ) могут принимать такие законы!
– Юлия, и как с ними бороться? Что дальше будет?
– Я не пророк. Я немножко романтик. Все время надеюсь: что-то должно произойти и этот мрак рассеется
Перанов Олег
