Вряд ли в мире найдется человек, никогда не слышавший хотя бы одну его песню (за четверть века на сцене — не так долго, если вдуматься — он записал их, по разным оценкам, от 665 до 711) — по радио, на заезженной виниловой пластинке, сверкающем компакт-диске или новомодном стриминг-сервисе. Вряд ли найдется и такой, кто с первого раза не опознает его на фото — если не в лицо, то по одному из невероятных сценических костюмов, с безразмерным клешем и усеянными стразами рубахами. Его нет на этой земле (хотя, конечно, существуют разные мнения на этот счет) вот уже больше 40 лет. На свет он появился 8 января 1935 года. В день рождения Элвиса Аарона Пресли «Известия» решили вспомнить о том, как он изменил Америку — и весь мир.
Чудо творения
Собственно, всё, что можно сказать об Элвисе и его значении для истории рок-н-ролла, поп-культуры и истории ХХ века вообще, лаконично суммировал некогда Джон Леннон: «до Элвиса ничего не было». Слова эти с тех пор постоянно оспариваются: были Карл Перкинс и Литтл Ричард, был блюз, да и рок-н-ролл, собственно, тоже появился до исторической записи That’s Alright Mama (которую опять же сочинил не Элвис, а черный блюзмен Артур Крудап) в студии Sun Records 5 июля 1954 года. Слова Леннона, конечно, гипербола, фигура речи. Но Элвис тем не менее действительно стал водоразделом в истории не только поп-культуры, но и Америки, даже, пожалуй, всего мира.
То, что было до него, — экзотика, преходящая мода, странные кривлянья пригородных подростков. И, по странному капризу судьбы, лишь этому сыну поденщика с Юга, родившемуся в дощатой хибаре, удалось — первым в истории — стать звездой международного масштаба, абсолютно независящей от условностей в виде границ, идеологий, экономических систем. После были многомиллионные тиражи и гонорары (последнее особенно бесило ревнителей «американских традиций»), золотые кадиллаки и визжащие поклонницы.
«50 млн поклонников Элвиса не могут ошибаться» — многозначительно гласила надпись на конверте сборника хитов Пресли 1959 года. На самом деле их было намного больше — неповторимый баритон Элвиса звучал даже за железным занавесом, с пластинок «на костях» и магнитофонных пленок; европейцы же заслушивались им в передачах радиостанций американских военных баз. Забавно вспоминать сегодня, что одного и того же человека ультраконсерваторы правого толка на родине обвиняли в «подрывной коммунистической пропаганде», а ультраконсерваторы страны победившего социализма клеймили как певца буржуазного разложения, наймита ЦРУ, соблазняющего непристойными дрыганьями молодых строителей нового общества.
При этом его биографией можно, пожалуй, иллюстрировать основные законы гегелевской диалектики. Оргиастический экстаз на сцене — и природная застенчивость (до конца жизни Пресли обращался к незнакомым женщинам исключительно «мэм»). Революционная, невиданная манера подачи материала («это был совершенно другой звук, оголенный, без скрипок, девок на подпевках и прочего дерьма. Я снимаю шляпу перед Элвисом» — Кит Ричардс о Heartbreak Hotel, первом общенациональном хите Пресли) — но сами песни сочинялись для короля людьми, годившимися ему в родители. Ту же Heartbreak Hotel написали (о чем часто забывают) 42-летняя учительница из Оклахомы Мэй Экстон Борен и 36-летний кантри-гитарист Томми Дерден. Но Элвис обладал редким даром: он умел найти правильную, уникальную и проникающую в душу каждого слушателя интонацию в любом — даже самом заезженном, как неаполитанская песня O sole mio, — материале.
Элвис открыл новую эру индустрии развлечений: отныне популярный исполнитель был не просто забавным клоуном, возможно, весьма талантливым, но явно не заслуживающим серьезного внимания вне сцены. Элвис стал голосом поколения — и полубогом, объектом неистового поклонения. Неудивительно, что именно Пресли, уже в статусе национального героя, стал первым поп-исполнителем, приглашенным в Белый дом президентом США (репродукция фото с Никсоном 21 декабря 1970 года с подписью «Президент и король» остается самым популярным товаром в сувенирной лавке при музее Никсона; насмешники, впрочем, по следам уотергейтского скандала именуют кадр «два величайших артиста звукозаписи ХХ столетия»).
Кстати, именно начиная с Элвиса эстрадные звезды стали восприниматься не только как обладатели красивого голоса или виртуозные исполнители, но в цельности образа: они сами по себе становились законченным продуктом. Спустя три десятка лет после появления Пресли Саймон Ле Бон из Duran Duran похвалялся, что они могут просто выйти на сцену и молчать — и фанаты всё равно будут в экстазе. Ле Бон, конечно, запоздал: фанатам Элвиса для массовой истерии было достаточно знать, что он просто где-то рядом. «Элвис только что покинул здание» — эта фраза впервые прозвучала 15 декабря 1956 года после окончания концерта Пресли в Шривпорте, штат Луизиана, в попытке успокоить публику, требовавшую выхода певца на бис.
Но что же сделал Элвис для самих США, где его культ — конечно, коммерциализированный донельзя, как и всё в «стране наживы и чистогана», но всё же искренний — цветет и по сей день. Ведь вовсе не случайно Дональд Трамп наградил в ноябре ушедшего года певца посмертно президентской медалью Свободы. К Трампу можно относиться по-всякому, но с этим награждением, думается, он попал в точку. Элвис Пресли действительно стал своего рода вестником свободы — и не столько для Старого Света, сколько для собственной страны.
Для сегрегированной Америки середины 1950-х фраза «у вас негров линчуют» была отнюдь не выдумкой советских пропагандистов — в прорывном для Элвиса 1955 году в его родном штате Миссисипи толпа линчевала 14-летнего афроамериканца Эмметта Тилла, который якобы «заигрывал с белой женщиной»; убийцы были оправданы присяжными. Надо понимать, что эта расовая ненависть была характерна прежде всего для социального слоя, откуда вышел сам Пресли, — «белого отребья», нищих поденщиков и безработных, с трудом сводивших концы с концами в своих лачугах. И вдруг парень из этой среды становится звездой, исполняя не только приличествующий ему кантри-энд-вестерн, но и «черные» блюзы! Синкретическая манера Пресли, соединившая два практически не пересекавшихся до того музыкальных мира, вызывала оторопь — еще большим шоком для американских родителей из зажиточных пригородов стал энтузиазм, с которым их благовоспитанные дети принимали новинку.
При этом взаимоотношения самого Элвиса с «черной» Америкой до сих пор остаются предметом споров — сегодня его вообще обвинили бы в «культурной апроприации». Тогда же для многих белых американцев он был едва ли не предателем «расовой чистоты». Ко всему прочему он покушался и на привычный социальный расклад: простак-«хиллбилли» не подделывался под джентльмена, а прямо навязывал свой аляповатый и, что уж там, довольно безвкусный стиль приличному обществу. Раздражение вызывали не столько его миллионы, набитый кадиллаками гараж, личный самолет или особняк Грейсленд, а то, что на заднем дворе роскошного поместья заботливый сын Элвис устроил для своей матери Глэдис курятник — чтобы она не скучала и чувствовала себя как дома.
Как ни парадоксально, но Элвис оказался в немилости у штатных идеологов «американской мечты» — именно за то, что он эту самую мечту осуществил (известно, что Пресли очень хотел пригласить в Грейсленд Хрущева во время его турне по США, именно чтобы показать, «чего может в Америке достичь простой парень»). Но взлет Элвиса из грязи в князи, даже в короли, прошел отнюдь не по предписанным элитой лекалам осуществления the pursuit of happiness, «стремления к счастью», зафиксированного еще в Декларации независимости. «Презренное фиглярство» не считалось достойным трудом. «Протестантская этика», о благодетельном влиянии которой любят порассуждать отечественные либералы, зиждется в своей реальной, а не придуманной Максом Вебером форме не в последнюю очередь на кальвинистской концепции предопределения. И, в понимании американского правящего класса, рожденному в хибаре южанину было предопределено, возможно, построить лачугу побольше и даже с электричеством, но отнюдь не стать мультимиллионером, сохраняющим к тому же вкусы обычного «дикаря» с плантаций.
В привычном американскому «приличному» обществу 1950-х мире черный, безусловно, должен был знать свое место; но и для белых существовала строгая градация — слово «дикарь» употреблено чуть выше не просто так. В популярных комедиях 1920–1940-х бедняков с Юга изображали именно что дикарями — заросшими до глаз бородами, почти бессловесными, практически животными, разве что прикрывающими наготу какими-то тряпками. Поводом для осмеяния служила именно их нищета. Но уже в 1960-е, в популярном телесериале «Хиллбилли из Беверли-Хиллз» главными героями были внезапно разбогатевшие техасские простофили. Над ними смеялись, но уже не презирали.
Уродливая парадигма была сломана во многом именно благодаря Элвису. И дорога (до сих пор не пройденная до конца) американского общества к свободе от расовых и классовых предрассудков началась не только с отказа Розы Паркс уступить место белому в автобусе, но и с записи Heartbreak Hotel и первого появления Пресли на общенациональном ТВ.
Символично, что все эти события произошли почти одновременно, с декабря 1955 по апрель 1956 года. Мало кто понимал, насколько они изменят Америку — да и весь мир. И в этом смысле полученная Элвисом спустя четыре десятка лет после смерти медаль Свободы более чем заслуженна
Владислав Крылов
