Очень часто говорят о том, что детей нужно оберегать от переживаний, которые слишком серьезны для их возраста. Или, так сказать, слишком велики. Но при этом иногда получается так, что хотят охранить от ужаса, страха, боли — а охраняют от печали, тревоги, от острого чувствования разладов в мире. А ведь это чувствование — залог неравнодушия; неравнодушия — как способности души к движению, к волнению, к проживанию тех пиковых моментов, в которые человек становится не равен самому себе.
«Не бойтесь затмить детство горькими мыслями, — пишет Сухомлинский. — Ведь главное — про что эти мысли, тревоги, заботы, волнения… Цветущее маковое поле — и рядом мертвый грунт. Пусть ребенок видит их одновременно».
В этом соединении — залог продуктивного диссонанса, источник точно уловленного Сухомлинским ощущения: так не должно быть!
Если ребенок способен не просто сказать, а впустить в себя как внутреннее переживание это «так не должно быть!», в нем появляются пусть пока еще слабые, но очень чистые по своим основаниям и потому многое значащие для внутреннего развития силы.
«Нужно провести ребенка через труд, одухотворенный верой в осуществимость того, как должно быть», — пишет Сухомлинский.
Для воспитанников Сухомлинского этим трудом была буквально реализованная метафора: взращивание своего «макового поля». Думается, этот выбор не случаен и дело не в наглядности результата. Наверное, труд только тогда и может быть одухотворен, когда в самой его форме, в его культурном бытовании заложена возможность переносного значения. Тогда любая работа становится воплощением того желания, о котором Сухомлинский писал: «Маленькому человеку хочется видеть мир лучшим — чтобы не было мертвого поля».
Мы видим единство обучения и воспитания в том, чтобы видение мира началось для маленького человека с тревоги и взволнованности, чтобы первым гражданским желанием, которое его волнует, была мысль: так не должно быть!..
Мы стремимся к тому, чтобы видение мира началось для детей с тревоги. Пусть даже перед сном, в постели, ребенок с болью и горечью думает про то, что вот, поле жило и — умерло. Не бойтесь затмить детство горькими мыслями — ведь главное то, про что эти горькие мысли, тревоги заботы, волнения… Как это важно, чтобы в детские годы ребенок не мог спокойно заснуть от мысли про то, что если он, маленький человек, будет бездеятельным, то родная земля станет еще беднее!
Рядом с бесплодным глинистым участком мы посеяли мак. Цветущее маковое поле — и рядом мертвый грунт… Пусть ребенок видит их одновременно.
Это очень сложная, тонкая и нежная вещь — детское желание трудиться. Оно возникает тогда, когда в детской душе засела мысль: так не должно быть! Гражданское воспитание одухотворяется тем, что маленькому человеку хочется увидеть мир лучшим. Чтобы не было мертвого поля. Чтобы там, где желтеет бесплодная глина, также жило, играло, трепетало красотой маковое поле. Но желание видеть мир лучшим не может возникнуть, если нет тревоги, переживаний, горечи.
Рядом с маковым полем начинается многолетний труд. Воспитательный смысл его именно в том и состоит, что он многолетний… В классе тридцать человек, каждый берет десять квадратных метров мертвого поля. Возможно, нам, взрослым, все это кажется игрушечным, но для детей — это великий труд. Его ценность прежде всего в том, что мысли сливаются с делами — только при этом условии и появляется то, что называется духовной жизнью.
Создание плодородной почвы на самом деле целая эпопея. Ребенка волнуют и радуют успехи, мучают неудачи. Бывают радостные дни, бывают и слезы. В первую весну на оживающем поле бледные ростки маков.
…Жизнь в почве только пробуждается, мак вянет, не успевая зацвести, но в духовной жизни возникает та тонкая и одновременно могучая веточка, которая называется верой. Без веры в осуществимость замысла, в достижение цели, в свою собственную терпеливость и настойчивость не может быть и речи про то, чтобы труд вошел в духовную жизнь человека. Без веры невозможно достичь того, чтобы человек чем-либо дорожил, а если мы хотим, чтобы он дорожил землей и любил ее, нужно провести ребенка через труд, одухотворенный верой в осуществимость того, как должно быть.
С каждым годом труд приносит все более ощутимые плоды. За шесть, иногда за пять лет три сотых гектара мертвого поля оживают. Маковое поле — детская мечта, своеобразный символ. Наша цель в том, чтобы каждый ребенок, образно говоря, создал свое маковое поле.
…Самое недопустимое в воспитании, гнусное и позорное — это когда плохое в человеке (маленьком!) констатируется, выставляется напоказ, когда человеку не дают возможности побороть в себе самом плохое. (Забота о сиюминутной пользе и результате: вот ты сейчас плохой, чтобы сейчас же стал лучше.) Моя педагогическая вера в том, чтобы делание добра для других и было деланием добра внутри самого себя, строительство самого себя. Чтобы это выявление желания быть хорошим представляло собой огромный духовный труд, огромную затрату духовных сил.
Здесь мы подходим к святая святых воспитания: у каждого воспитанника должен быть свой личный подъем на вершину моральной доблести, свой взлет, свой накал, свое данковское мгновение горения сердца.
…Каким бы строгим и неумолимым ни было жизненное правило, которому следует воспитанник (например, нельзя на чужой беде строить свое благополучие), ученик должен чувствовать, что он подчиняет свои поступки по доброй воле.
Ему не говорят: не делай, так плохо!
Ему говорят: делай так — каким ты будешь хорошим!
Как же добиться, чтобы человеку хотелось быть хорошим?
Корни — в источниках радости. Чтобы не преобладала радость потребления. Чтобы высшей радостью была радость делания добра.
Чтобы первые чувства удовольствия (удовлетворения) и тревоги, радости и печали, огорчения и невзгоды были связаны с деланием радости для людей.
Лишь при этом условии у него возникнет желание стать сегодня лучше, чем вчера. Ведь все воспитание — это, в сущности, культура человеческих желаний.
…Обучение — это не механическое присваивание знаний. Это очень сложные человеческие взаимоотношения. Ученик прежде всего человек, труженик. Любой продолжительный труд (а обучение настолько длительный труд, что ребенок конца ему не видит) можно успешно выполнять лишь тогда, когда в результатах работы человек видит живое воплощение своих духовных сил. Иными словами, источником желания учиться является успех, достигнутый в обучении.
Даже у взрослого человека безрезультатность его умственных усилий вызывает разочарование; мы же имеем дело с ребенком. В детской душе есть тайный уголок — человеческое самолюбие. В нем нежная, тонкая, хрупкая, чуткая ткань, ее легко можно порвать и еще легче огрубить.
Одна из важнейших и тончайших задач педагога — беречь и развивать в ребенке чувство человеческого достоинства. Не должно быть «холостого», безрезультатного детского труда.
…Вот ребенок рассказывает про путешествие капельки воды — речь должна идти и про первый весенний ручей, и про дождик, и про радугу, и про тихие всплески заснувшего озера. Про это должен говорить ребенок как про мир, который его окружает, про мир, в котором он сам — частица живой природы. А что он говорит? Вымученные, корявые, заученные фразы, словосочетания, смысл которых сам ребенок понимает туманно. Почему так бедна мысль ребенка? Вслушиваюсь, вдумываюсь в язык детей, и у меня постепенно крепнет убеждение, что мы, учителя, не учим ребенка мыслить, уже с первых шагов школьной жизни закрываем перед его глазами двери в волшебный мир окружающей природы.
…Веду детей в сад, выбрав как раз такой момент, когда половина неба закрыта сизой дождевой тучей, солнышко осветило радугу, яблони стоят в цвету — молочно-белые, розовые, красные, тихо жужжат пчелы… Что вы видите, дети, скажите про то, что вас волнует, захватывает, удивляет, тревожит? Вижу, как радостно загорелись глаза, но детям трудно высказать мысль, трудно найти соответствующее слово. И тут мне стало больно за детей: драгоценные дни школьного обучения проходят без этого чудесного источника мысли. Слово входит в сознание без яркого образа, оно из благоуханного цветка превратилось в сухой, втиснутый между страницами книжки листок.
То, чему учили учителей Коменский, Песталоцци, Ушинский, Дистервег, иногда забывается. Урок за уроком я начал водить детей в сад, в лес, на берег реки, в поле. Вместе с детьми мы начали учиться передавать словом тончайшие оттенки предметов и явлений.
…Подлинная мысль всегда проникнута трепетным чувством; если только ребенок почувствовал аромат слова, его сердце охватывает вдохновение. Я тысячу раз убеждался: без поэтической, эмо-
ционально-эстетической струи невозможно полноценное умственное развитие ребенка. Сама природа детской мысли требует поэтического творчества. Красота и живая мысль так же органически связаны, как солнце и цветы. Поэтическое творчество начинается с видения красоты. Красота природы обостряет восприятие, пробуждает творческую мысль, наполняет слово индивидуальными переживаниями.
Василий Сухомлинский (
Педагог и психолог, специалист по проблемам практической педагогики (руководство школой, профессиональное мастерство учителя, проблемы разностороннего воспитания детей и т.п.). Ученик и последователь А.С.Макаренко. Государственная премия УССР (1974 г.) за книгу «Сердце отдаю детям» (1969 г.).
Сухомлинский Василий
