Ну хорошо, а как бы поступили вы в момент помолвки с препротивнейшим лордом Хэмишем, поминутно сморкающимся и страдающим запорами? Разумеется, опрометью к кроличьей норе — куда же еще? — вслед за белым кроликом в смокинге. И вниз — вверх тормашками... в бездонное Зазеркалье. Это падение... до сих пор голова кружится. Руки Алисы (Миа Васиковска) хватают воздух, выпрыгивают из экрана, сейчас уцепятся за тебя, но тут на пути летящей попадается рояль... тоже какой-то неустойчивый, с выпадающими клавишами...
Только не спрашивайте, насколько точно и бережно Бертон перенес сновидческую явь Кэрролла на экран. Их кино со сценаристкой Линдой Вулвертон — вольная вариация на тему. Скажем так, грезы об Алисе, взбитые в шейкере 3D. Бертон околдован воздухом самой сумасшедшей из сказок. Он сам среди кинематографистов снискал реноме чокнутого. Причем задолго до Алисы. Вспомните его готические пляски со смертью в «Эдварде — руки-ножницы», или музыкальный ужастик «Кошмар перед рождеством» (вместе с Генри Селиком), или мрачно-веселый макабр «Труп невесты», в котором авторы глумятся над миром мертвых с помощью 30-сантиметровых кукол.
Как и Кэмерон, Бертон с нетерпением ждал, пока цифровые технологии дорастут до неуемных масштабов его фантазии. Но если задачей демиурга Кэмерона было созидание нового гармоничного мира планеты Пандора, то Бертон — джокер, вносящий сумятицу в выверенную колоду кинематографических жанров, стилей. Да что там в кино, в саму действительность, отраженную на экране. Экран — зеркало? Но вот трехмерное углубление в это кривое зеркало демонстрирует кривую рожу реальности без ханжеского макияжа выпуклых неблаговидностей. Пиршество технологий помогает режиссеру сдвинуть мир с накатанных рельсов. Сдвиг по фазе — совершенно кэрролловский метод. «Можно ли помнить будущее?» — пытался понять Чарльз Лютвидж Доджсон, преподаватель математики в колледже Крайст-Черч в Оксфорде, он же неправильный классик Льюис Кэрролл, философ, романтик и трезвый скептик, воспринимавший мир-хаос с большой долей иронии. Раз кавардак действительности нельзя объяснить, превратим его в структурную игру, восхитительное столкновение стихотворных гротесков, пародий, бурлесков и травестий.
Ну как Бертону было обойтись без марьяжа компьютера, кино и анимации, чтобы во всей красе воплотить на экране свой излюбленный, так идущий к «лицу» Кэрроллу стиль лирического абсурда. Когда невероятное плотно вживается в тело достоверного и выжимает по каплям это самое достоверное.
Итак, не плачь, Алиса, ты стала взрослой, и тебе уже 19 лет. Все эти годы в Стране чудес ждали твоего возвращения. С той самой поры, когда ты сломя голову падала в кроличью нору маленькой девочкой. Не помнишь? Впрочем, и тебя узнают не сразу. «Ужель та самая Алиса?» — вопрошают жители Подземелья (Underland), которое ты, наивная семилетняя дурочка, приняла за Страну чудес (Wonderland). Страна эта, безусловно, переменилась. Поначалу Бертон рисует Зазеркалье в излюбленном мрачном готическом стиле. Эти туманные дали, болота с выступающими белыми посмертными масками и дворцовые дворики с разговаривающими цветами... Красная королева (Хелен Бонем Картер), стащившая корону у своей Белой сестры и чудом удерживающая ее на огромной голове-глобусе, затиранила страну. Чуть что, вопит невпопад: «Отрубить голову!» Видимо, нервная очень. Ей вторят обожравшиеся сладким жабы-министры...
У Алисы, инфернальной путешественницы в подсознание, хроническая амнезия. Но ей необходимо «вспомнить все». В том числе и себя саму. Иначе она не решится на бесповоротную битву с Бармаглотом, не свергнет с престола тиранку, и тоталитарное Подземелье не превратится вновь в Страну чудес. «Бравный» день уж за горами, а в Алисе нет как нет ее прежней «булатности». Вспомнить себя ей помогают старые товарищи по застолью в Сумасшедшем чаепитии и прочих прекрасных нелепостях. Лучше всех — безумный Шляпник. Джонни Депп с зелеными линзами-блюдцами, окантованными белыми ресницами, улыбается так несчастно, будто некогда проглотил личную трагедию и подавился. С тех самых пор, а вовсе не от паров ртути, которую подмешивают в клей при изготовлении шляп, он телесно и психически поврежден, патологически неуравновешен. Может, потому и будет назван карбонарием и приговорен. Палач занесет топор и отрубит Шляпнику... шляпу. Шляпа, весело помахав крыльями-полями на прощание, улетит с аэродрома огненных волос в поднебесье. А карбонарий созреет: «Долой кровавую ведьму!» В общем, все «дело в шляпе». Шляпник всех околпачит. Алисе останется совсем немного — победить летающего хищного Бармаглота. Ну такое мы и в других киносказках видывали. Начав с кэрролловской многозначной иронии и подмигивающей многоцветной интонации, авторы незаметно вырулили на безмятежную дорожку приключенческой сказки, сохранив из первоисточника лишь хрестоматийные, чудным образом «отцифрованные» образы. Плоды воображения.
В параде-алле, прошедшем перед глазами Алисы, а заодно и зрителя, пролетят Чеширский кот и его острозубая улыбка, обкуренный кальяном мудрый хранитель Оракула гусеница Абсолен (именно он опознает в Алисе... почти Алису). Червонная королева-карлица с головой-глобусом и губами, сложенными сердечком. Томная чернобровая Белая королева среди розовых деревьев. Облезлый мартовский Заяц. Собаки, легковерные, как дети. Несчастики ежи, которыми играют в крокет с помощью фламинго. Близнецы-толстопузы Труляля и Траляля (в их роли — блестящий британский комик Мэтт Лукас). Кто тут «в своем уме»? В этом мире «шиворот-навыворот» всех изумляет вид обычной девушки. И лишь то, что она непрерывно растет и уменьшается, примиряет с ее вопиющей... нормальностью. Ясно: не один Шляпник свихнулся, весь мир Подземелья чокнулся... или это нам сверху, с поверхности так кажется... Недаром же Алиса твердит любимую присказку отца про то, что безумцы всех умней.
Это путешествие задом наперед к себе самой, спрятанной где-то там... за зеркалом, авторы фильма оденут в смокинг викторианской эпохи: вступление и кода — самые слабые эпизоды фильма. Такая блеклая маленькая Алиса с накрашенными губками и вытравленными волосами ни за что не решится ни «пасть» на дно кроличьей норы, ни попить из неизвестной склянки. В финале умудренная подземным путешествием взрослая Алиса отправляется на торговом корабле осваивать новые территории влияния для британской короны. Чудесный подземный опыт подсказывает ей, что курс следует держать на Китай...
Скорее всего, взгляд на кино как на массовый продукт, процветающий на нынешнем «Диснее», поубавил аппетиты непредсказуемой режиссуры Тима Бертона. Да и великий и ужасный Гудвин — Бертон сотворил на экране собственную копию веселого ада Зазеркалья. Но снимаешь 3D-очки... и приходит ощущение недостаточности. Дело не в верности «священному слову» хрестоматийной книжки. Просто отъевшие однажды кусочек волшебного «гриба» под названием «Приключения Алисы в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье» в фильме Бертона чувствуют тесноту: руки, ноги, мысли и фантазии — не помещаются в рамках экрана. И сочувствовать тут некому. Юмор сглажен, чувства притуплены, несусветные парадоксы и силлогизмы укрощены, бурлеск засыпан сахарной пудрой, безумие нахлобучило клоунский парик, веселый кошмар растерял душевное трепетание. В этом холодноватом цирковом кинопразднестве не может случиться суда из первой книжки про Алису, на котором Королева приказывает присяжным выносить приговор — а с вопросом о вине подзащитного «потом разберемся»! Между прочим, в той же сцене усмиряют морскую свинку, некстати зааплодировавшую. Ее, как вы помните, сунут в мешок вниз головой и сядут сверху. Так Алиса узнает, что значит «попытки к сопротивлению подавлены». В книжке не только «все чудесатее и страньше», но тоньше и страшнее.
После фильма Бертона думается: чего это кэрролловский текст не дает покоя лингвистам и математикам, философам и шахматистам, психологам и астрономам? Да и кроется ли какая-то тайна во всей этой небезразличной «абракадабре», веселой «оральной агрессии»?
Кроется. Если не забывать: чтобы вспомнить будущее, не обязательно тратить миллионы на его «компьютерно-анимационное обеспечение». Подземелье — рядом, следует лишь упасть в кроличью нору.
Лариса Малюкова
