Президент РФ Владимир Путин на недавней встрече с членами СПЧ узнал про тюремную больницу «Матросская Тишина». Автор этих строк рассказала ему, что эта лечебница, по сути, уникальна: там лечат арестантов со всей Москвы, и не только. Только вот зачастую ее миссия невыполнима — ни аппарата МРТ, ни КТ, ни вообще современного оборудования там нет. Заключенным с коронавирусом, например, устанавливают степень поражения легких с помощью рентгена. Накануне разговора с президентом обозреватель «МК» проверила тюремную больницу в качестве члена ОНК Москвы.
Единственная больница для заключенных в Москве расположена на территории «Матросской Тишины». Сюда свозят больных арестантов со всех столичных СИЗО. Но этот факт, а также то, что больница всего в нескольких километрах от Кремля, ей до сих пор не помогали. Но по порядку.
Если бы вы прошли по коридору некоторых из этажей лечебницы, то четко бы понимали истинное значение слова «контраст». Сначала вы видите вокруг себя белый кафель, чистые новые двери палат-камер, а потом… это резко заканчивается, и начинаются страшные ободранные желтые стены, дыры в бетонном полу. В этих «половинах» самые плохие камеры. В одной из них до недавнего времени был ректор «Шанинки» Сергей Зуев (потом его перевели в отремонтированную палату). В день нашего визита он сказал по поводу условий:
— Как вежливый человек, я должен ответить: «Хорошо», а как честный: «Согласно обстоятельствам».
Вот так, «согласно обстоятельствам», лечится примерно половина арестантов. Объясняется все это просто: ремонт в больнице хоть и начали делать, но деньги быстро закончились, и выделят ли их еще — не понятно. Пока же периодически еще прорывает трубу с канализацией, и в больнице стоит вонь (в наш визит как раз так и произошло). Редко в каких камерах есть телевизор или холодильник (а как хранить диетическое питание?) Не работает даже радио, хотя его обязательное наличие прописано в Правилах внутреннего распорядка СИЗО.
Один из ярких примеров — камера-палата №719. Четверо заключенных пациентов бросаются к нам с рассказом, что батарея не греет, в окно дует, в камере темно и мрачно («Мы не понимаем, какое время суток. Ни телевизора, ни холодильника, ни радио, ни газет. Полный информационный вакуум»). С потолка свисает штукатурка, стены ободраны. В такой обстановке на поправку разве пойдешь? Ну разве ради того, чтобы отсюда немедленно выписали и вернули в СИЗО… Однако есть ведь такие пациенты, которым требуется постоянное медицинское наблюдение, а его в изоляторе организовать невозможно. Вот, скажем, лежат в больнице немало людей с онкологией, после инсультов и инфарктов, с редкими или даже трудно диагностируемыми заболеваниями.
В местной реанимации (официально это ПИТ — палаты интенсивной терапии) лежит летчик, создатель небольшой авиакомпании в Воронеже Сергей Соколов. У него на фоне стресса отказали мышцы. Лежит и почти не шевелится. Подробно рассказывает (дал согласие на обнародование) свою историю ареста и болезни:
— Когда меня арестовали по подозрению в 159-й статье УК «Мошенничество» (вину не признаю, считаю, что хотели отобрать мой бизнес), без зарплаты остались 50 работавших у меня летчиков, среди которых шесть Героев России. А мои самолеты, стоящие по 3 миллиона долларов, стали распродавать по 30–40 тысяч долларов. Вот на фоне этого и отказали мышцы. Предварительный диагноз — рабдомиолиз (состояние, при котором скелетная мышечная ткань умирает. — Авт.).
Врачи дали ему заключение, что в следственных действиях может участвовать только на кресле-коляске. Соколов сообщает, что за полтора года ареста следователь не дал ни одного свидания и только один звонок, что адвоката у него нет.
Еще один заключенный при разговоре с нами держит себя за голову — у него миастения (нервно-мышечное заболевание), частично отказали мышцы шеи и горла (потому говорить он много не может).
Вообще почти у всех тяжелых пациентов «Матросской Тишины» либо сердечные недуги, либо поражение нервной системы, либо онкология.
Есть и те, кто попал в СИЗО, уже будучи серьезно больным. Пример экс-сенатора Бориса Шпигеля в этом смысле весьма показателен. Сейчас он в палате-камере, где ночью спит со специальным аппаратом для поддержки дыхания, а днем пользуется помощью другого заключенного, без которого не мог бы ни в туалет сходить, ни одеться, ни помыться. В медицинских документах сказано, что ему вообще полагается паллиативная помощь. Сам он уверен, что в любой момент может случиться приступ, и без бригады реаниматоров он не выживет.
Вообще в больнице могут вытащить с того света, но не всех и не всегда. В том числе потому, что диагностического оборудования практически нет. Ни КТ, ни МРТ. К слову, по этому поводу обращались и во ФСИН России, и в мэрию. Ответ один: денег нет. В итоге в некоторых случаях заключенных вывозят в гражданские больницы для диагностики, но для этого нужны долгие согласования с Департаментом здравоохранения, конвой. А у больного, возможно, нет времени ждать…
Один из арестантов с онкологией в больнице целый месяц, его за это время смогли вывезти только на МРТ, но что-то не получилось — и требуется повторная диагностика. Попадет он на следующее МРТ только через три недели, потому что раньше согласовать вывоз не удалось. А потом ведь сразу новогодние каникулы, так что решение по его лечению или освобождению по болезни вряд ли примут быстро. Выходит, человек (еще не признанный виновным) лишается шанса спасти свою жизнь на воле. К слову, он очень любезный, вежливый, благодарный, из серии «спокойные умирают первыми». Если бы он скандалил, писал в прокуратуру, может, его бы и спасли, а так вероятность слишком мала.
А самая главная проблема — большой некомплект сотрудников. Если быть точным: один инспектор на четыре этажа. Если нет «выводных» сотрудников, то больные к врачам не попадут: они ведь заперты в камерах, не могут самостоятельно по больнице передвигаться. Обычно как бывает: терапевт ждет пациента, давно ждет, а того никак не приводят. А он сам тем временем стучит в дверь камеры, просит позвать медика. На момент нашего визита в больнице было почти 170 человек, и каждого нужно выводить к врачам разных отделений. Как это сделать, если персонала не хватает? Сотрудники в приватных беседах говорят, что если резко не повысят зарплату и не выплатят образовавшиеся аж с апреля долги за поднаемные деньги (за аренду жилья), то будут в начале года массово увольняться. И это, кстати, касается не только «Матросской Тишины». Беда может ждать в начале года все столичные СИЗО.
Может, следствие и суды всего этого не знают? Так вот, специально для них мы и рассказываем — вдруг сократится число арестов. Кстати, все СИЗО «Матросская Тишина» страшно переполнено. По бумагам перелимит 200 человек, но по факту, если не учитывать свободные палаты в больнице, «лишних» 750 (только вдумайтесь!). СИЗО задыхается от заключенных. Письма приходят с задержкой, тюремный ларек не работал несколько недель. Заключенные чувствуют, что сотрудников маловато, и начинают наглеть (в одну из камер СИЗО не пустили проверяющих, подняли шум). И обоснованно, и не очень.
Но вернемся к больнице. Уходили мы с двояким чувством: сотрудники и врачи стараются делать все что могут, добросовестно, с душой. Но они явно не справляются, да и не могут справиться по объективным причинам.
— Может, оптимальным вариантом было бы переложить бремя лечения наших больных на гражданскую медицину, — сказал мне потом в приватной беседе один из докторов. — Сделать в гражданских больницах спецблоки, где есть техника, возможность всех обследований и анализов, а то мы же вынуждены в ДЗМ и Минздраве согласовать каждое мелкое обследование, сначала консультацию, потом — операцию. Это тянется месяцами, а часики тикают. Больной не здоровеет. Потом он умирает, так до конца не обследованный и с неподтвержденным диагнозом.
А вообще дико, что у государства нет денег на единственную в столицу тюремную больницу. Может, в этом кто-то заинтересован? В том, чтобы больные подозреваемые боялись заключения под стражу и готовы были идти на любую сделку со следствием? Хочется верить, что нет.
Ева Меркачева
