Вечные вопросы жалят мой мозг. Я спустился с ними в подвал, я хотел все узнать у копошащихся в темноте медуз. Серые кляксы пятились, увидев меня, мой свет был для них невыносим.
— Вы, старые пердуны, к вам я обращаюсь, что молчите?
Серые болячки закопошились.
— Что тебе нужно? — спросил один.
— Скажите честно, как надо жить.
— Это некорректный вопрос, — заколыхались студни. — Это решает каждый сам, мы за тебя не отвечаем.
— Ах вот как! — я шваркнул одного из них об стену. Он белой лужицей растекся по кирпичу. — Ну, сука, в чем смысл жизни?
Зассанцы отступили в темноту, косясь на мертвого баклана.
— Ты это себе сам скажи, — пискнул тот, что посмелее. — Ответ найдешь в себе.
— Не чувствую, — я шмакнул его об пол, он разбрызгался по подвалу. —
— Это сложно, — заволновались снова полипы. — Терроризм, изоляционизм, духовность, мораль, политкорректность, — завели мозгляки.
Я разорвал ближайшего и шкуру бросил шкуру товарищам.
— Ну, медузы! — крикнул я. — Так что мне делать дальше?
— Все плохо, лишние люди, распад семьи, прошедшая молодость, отсутствие идеалов, — медузы забились в угол.
Я прыгнул к ним, я топтал их и бил кулаками, я сжигал их и дым пускал по ветру.
— Суки, — кричал я. — Дайте ответ!
Они пищали вразнобой, но ничего не оставалось от их слов, даже пепла. Только пронесся вздох: «Ах», — и они растворились в воздухе.
