В начале 2018 года труппа Театра имени Вахтангова пополнилась 24 артистами. Все они — выпускники первой Студии Вахтанговского театра, созданной в 2012 году. Успешную реализацию образовательного проекта и, как следствие, расширение штата можно отнести к числу менеджерских заслуг директора театра Кирилла Крока, недавно отметившего 50-летие и объявленного лауреатом премии Станиславского (вручение пройдет уже в этом году). О том, как управлять коллективом в 400 человек, Кирилл Игоревич рассказал «Известиям».
— Знаете, а ведь ваша газета мне в некотором смысле родная, — начал беседу Кирилл Крок. — У меня дедушка еще в старых «Известиях» работал долгое время, а тетя — Роза Ножина — была почетным гостем на празднике 100-летия издания, потому что отдала ему полвека. У нее в трудовой книжке всего одна запись: газета «Известия».
— Тогда давайте, Кирилл Игоревич, родному изданию — всё как на духу. Недавно вы отметили юбилей. С каким настроением встретили круглую дату?
— Театр и в 50 лет не отпускает на свободу (улыбается). Ощущаю полную зависимость от него каждый день и час. Не могу даже взять отпуск более чем на неделю. Когда летом актеры отдыхают, происходит множество важных событий, которые потом, как мне кажется, задают правильную интонацию новому сезону. Мы постоянно что-то улучшаем, ремонтируем, пристраиваем. Затеяли ремонт фасада исторического здания на Арбате, сделали архитектурную подсветку. Летом вообще не выбрался из Москвы: занимался реконструкцией Симоновской сцены (Калошин пер., 10, стр. 2. — «Известия»).
— Подозреваю, что лучший подарок к дню рождения вы сделали себе сами, открыв наконец эту сцену.
— Я не связывал эти два события в один узелочек. Мы же несколько раз переносили дату. В итоге только в ноябре всё было готово к открытию после двухгодичной реконструкции. Пришел сдавать вещи в химчистку, а приемщица говорит: «Давайте оформлю вас побыстрее, у вас же в театре сегодня такое важное событие». Даже немного растерялся: не привык к такому вниманию.
— Лукавите? Среди директоров театров Кирилл Крок, пожалуй, одна из самых медийных персон.
— Я трижды отказывался идти на популярные телепередачи. Не хочу что-то кричать и доказывать. В то же время понимаю, что разговор с серьезными изданиями — это часть пиар-кампании, некое позиционирование Театра Вахтангова в информационном поле. Как директор одного из самых успешных театров я не могу полностью закрыться от журналистов. Условно, если завтра не будет должности директора, то Крок никому не будет интересен. Пока же это касается не только лично меня, но и всего коллектива. Думаю, было бы неправильным не популяризировать театр и не высказываться по каким-то очень острым моментам.
— Тем более их хватает. В последнее время театральное сообщество сотрясают скандалы.
— Мне чрезвычайно неприятно, что сегодня многие СМИ пытаются представить людей театра как казнокрадов. Мол, сами себе платят, сами устанавливают размер гонораров... Я всегда за грамотный разбор подобных вопросов. Если мы освещаем проблему финансово-экономической деятельности российского театра, то давайте отражать ее полно и доступно. Когда же появляется безграмотное «расследование» некой компании о том, что в театрах есть конфликт интересов, подпадающий под нормы закона «О противодействии коррупции», то меня берет оторопь.
Раскройте уж тему полностью: напишите, что театры сегодня действуют по правилам, установленным государством. Да, законы эти несовершенны, но не надо подавать материал так, будто директора и худруки стремятся обогатиться за счет театра. Если мы говорим о сделке с заинтересованностью, то она касается не только театров, а всей сферы экономики России, где есть бюджетное финансирование. Если кто-то против того, чтобы художественные руководители театров страны ставили спектакли, давайте вообще запретим работу по совместительству. Подобные «расследования» отдают легким маразмом и некомпетентностью.
— Откуда у вас вообще любовь к театру? У меня такое ощущение, что в юности вы мечтали стать актером.
— Я с детства ходил в театральную студию. Когда понял, что актер из меня никудышный, а бацилла театра уже засела глубоко, то стал заниматься техническим обеспечением спектаклей. Родители настаивали на поступлении в институт, а я устроился в театр монтировщиком. Мне так понравилось его таинство, запах кулис, открывающийся каждый вечер занавес… И до сих пор магия театра меня не отпускает. Уже работая монтировщиком и осветителем, поступил на юридический факультет. Мать с отцом мечтали, чтобы я стал нотариусом. Сейчас я признателен родителям за то, что получил юридическое образование. Но в нотариусы, слава богу, не пошел.
— Для театральной институции вообще важно, чтобы руководитель был заражен правильной бациллой?
— В театр ходят смотреть не на директора. Он — обслуживающий персонал. Но тот, кто не заражен театральной бациллой, с моей точки зрения, должен либо подцепить ее, либо уж лучше уйти в бизнес. Те, кому нет дела до того, чем занимаются актеры на сцене, никогда не достигнут больших финансовых результатов. В театре нельзя ничего приказать, только — убедить, это сфера человеческих отношений.
— Помогает ли в работе тот факт, что вы прошли все ступени и так или иначе понимаете каждого сотрудника?
— Безусловно (задумывается). Если вы спрашиваете, хороший ли я для всех, скажу честно: быть хорошим в театре, где работают 400 человек, нельзя. Я стараюсь быть ко всем одинаково уважительным. Однако наша русская ментальность устроена таким образом, что если не будешь пользоваться кнутом и пряником, то работать ничего не будет. При этом нужно понимать, что в театре важен каждый сотрудник.
Если, к примеру, уборщица плохо помоет сцену, то артист может запачкаться. Если монтировщик, не дай бог, неправильно соберет декорацию, это может обернуться трагедией. В театре нет людей, от которых ничего не зависит. Мотивировать сотрудников, убеждать их и уважительно к ним относиться — часть работы директора. Но при этом и требовать.
Не могу сказать, что я мягкий руководитель. Отходчивый — да. Терпеливый до поры до времени. При этом я требую от людей исполнения их прямых обязанностей. Сегодня средняя зарплата в Театре Вахтангова одна из самых высоких в отрасли культуры. Так что, думаю, имею право.
— Помните, как встретила театральная общественность ваше назначение?
— В штыки, конечно! (Смеется.) Пророчили, что Крок развалит легендарный театр, приведет его в полный упадок. В принципе нормальный процесс. Такое отношение даже подстегивало. Знаете, это же часть театрального действа: тебя испытывают на прочность. Выясняют, женат или нет, где работал, с кем дружишь, можно ли с тобой выпить или ты язвенник.
Помню, для всех было откровением, когда узнали, что я езжу на метро. Ко мне подошла костюмер, спросила: мол, вы всегда так или машина сломалась?! А у меня вообще ее нет, потому что я ценю свое время. С появлением нового руководителя в коллективе всегда начинается некое брожение. И тут очень важно чувство поддержки. Мне в свое время дал уверенность, подставил плечо Римас Туминас (худрук Театра имени Вахтангова. — «Известия»).
— А помните, о чем думали, когда впервые вошли в директорский кабинет?
— В кабинете висят портреты руководителей Театра Вахтангова разных лет, и все они смотрели на меня. Евгений Вахтангов — с удивлением, Рубен Симонов — свысока, Евгений Симонов — с иронией, мол, куда ты, парень, попал, а Михаил Ульянов — оценивающе, будто спрашивая: и что ты будешь делать? Я подумал: боже мой, правда, а что теперь-то? Но есть хорошая русская пословица: глаза боятся, а руки делают.
— У вас есть любимое место в театре?
— В партере, в конце зала, куда я прихожу в финале каждого спектакля. В этот момент я горжусь актерами, на которых обрушивается шквал аплодисментов, зрителями, которые стоя устраивают овацию. И понимаю, что сегодня как директор я всё сделал правильно. Это тот самый театр, что зародился в Древней Греции. Публика неистовствует в зале, а на сцене счастливые актеры.
Даниил Поляков
