Моё любимое время года — весна.
Всю зиму жду, а они (весенние дни) наступают и проходят мимолётно.
Самое главное для меня (если я хочу сохранить здоровье) — это сон.
Да-да, крепкий сон и постоянная хорошая ходьба (должна наступать физическая усталость).
15 апреля проснулся рано. Поговорил с И.В. Ружейниковым. Положил трубку. Славно зевнул, потянулся и понял: если сейчас не вернусь в постель, то упаду. И лёг. Проспал ещё полтора часа.
Уснул, не закрыв окно. И конечно, всё время слышал звуки машин, проходящих мимо нашего дома.
Когда-то Егерская улица слыла тихой-тихой, а теперь там организовали движение так, что навигаторы машинам с центральных улиц настойчиво рекомендуют изменить маршрут и ехать по маленьким улочкам. Тяжеловесы громыхают так, что дома дрожат, а люди, конечно, просыпаются.
Вот и на Егерскую съезжают машины со Стромынки, с Русаковской, Короленко и Оленьего вала. Раньше страдали лишь жители Стромынки и Русаковской. Теперь число страдающих от городского шума увеличилось в пять, а то и в десять раз. Зато на пять, а может быть, десять процентов улучшился трафик. А то, что огромное число людей отправляются на работу с головной болью, никого не волнует.
Город ненавидит своих жителей.
Город презирает своих жителей.
Ни днём, ни ночью город не даёт покоя своим жителям.
Город не приспособлен к жизни.
Да-да, говорю о Москве.
О-о-о-громный город-государство — 15 миллионов человек! И более половины (больше семи миллионов!) не имеют покоя ни днём, ни ночью. Днём с автомобильным шумом можно смириться, но как быть ночью? Ты только-только заснёшь, и тут — трам-тарарам — проезжает по твоей тихой улочке огромный грузовик. Стёкла в твоей квартире вибрируют.
Половина жителей Москвы ненавидит жизнь только потому, что этим людям нечем дышать и, самое главное, невозможно ночью отдохнуть.
Стены наших домов не дышат. Жизнь внутри микрорайона устроена так, что она раздражает. Правда, человек — существо, привыкающее ко всему.
Знаю, рано или поздно многое в нашей жизни изменится и станет лучше. Скорее бы…
В офисе я появился поздно. За мной приехал Н.С. Черняев, и мы вместе поехали на цветочный рынок, что на Рижском вокзале. Николай Сергеевич помог мне приобрести цветы.
История проста. В интернете несколько месяцев назад я познакомился с одним молодым человеком, ему нет и тридцати. Он окончил университет, получил престижную должность в хорошем министерстве, но так и не знает, чем же ему заниматься в жизни, чему себя посвятить, в чём его призвание.
Мы переписывались несколько дней. Он писал интересные письма. Я на них с удовольствием отвечал. Наше виртуальное знакомство продолжалось несколько месяцев. И вдруг два или три дня назад я читаю: «Владимир Владимирович, мои родители узнали от меня о нашем общении и выразили огромное желание с Вами познакомиться. Может, Вы найдёте, когда Вам будет удобно, время и нанесёте нам визит на небольшой товарищеский ужин».
Родители моего нового знакомого, которого я никогда не видел, но активно переписывался, мне интересны. И я дал согласие побывать у них в гостях. Поэтому и покупал цветы.
Мне пришла в голову идея: а что если эти цветы доставить как бы курьерской службой?
Во-первых, они не завянут до вечера.
Во-вторых, доставка цветов придаст некоторую интригу перед моим появлением.
Я попросил Н.С. Черняева сыграть роль курьера. Он согласился.
На рынке, когда мы покупали цветы, я разговорился с Лианой, она из Грузии. Мужа нет — бросил. Двое детей. Зарабатывает в Москве и посылает деньги домой. Революция (а у нас прошла негласная революция) переломала жизнь многих людей.
Приехал в офис.
Пообедал.
Встретился с замечательным парнем — Александром Николаевичем Дмитриевым. Милый, подтянутый, спортивный, умно рассуждающий. Он хорошо рассказывал о своих сёстрах (ему 24 года, сёстрам — 8 и 4 года): «Вечером я занят. Две сестры. Их надо накормить, помыть, уложить спать, проследить». Здорово! Просто сюжет для небольшого сериала.
Если Александр Николаевич согласится у нас работать, буду рад. Диктант он написал хорошо.
Было ещё два претендента на должность редакторов, но, к сожалению, они нам не подойдут.
Потом я отвечал на письма, а вечер я провёл с родителями своего виртуального знакомого. Сам знакомый на ужине отсутствовал.
На столе стояли вкусные пирожки, дорогие шоколадные конфеты, влекущие меня зефир, мармелад, пастила. Я старался не смотреть на вкусности, ибо понимал: стоит съесть что-то одно — и настанет эффект алкоголика, у которого стопка за стопкой, а у меня пойдёт конфета за конфетой, зефир за зефиром, пастила за пастилой.
Выдержал! Только чай.
Глава семьи, Алексей Анатольевич, отвёз меня после ужина домой. В машине мы немного поговорили и нашли много общих знакомых из числа айтишников.
Ночью с 15-го на 16-е провёл комнату в «Клабхаусе». Рассказывал о том, как выбирать тему для разговора. Кого-то, возможно, чему-то и научил.
Так прошёл у меня четверг.
Пятница оказалась более успешной (если говорить о делах фирмы).
Отправил много писем.
Сделал приличное число деловых звонков.
Почитал пару книг (тема одна: «Учимся говорить публично»).
Провёл две комнаты в «Клабхаусе».
Приехал домой в половине двенадцатого ночи.
Выходные дни провёл дома. Настолько вымотался за неделю, что никуда не выходил. Отдыхал.
Хотел позвонить Елене Романовне Мушкиной, но всё откладывал и откладывал, так и не позвонил.
Хотел поговорить с Владимиром Митрофановичем Поволяевым — опять же всё откладывал и откладывал, так и не позвонил.
Зато у меня прошёл длинный (около двух часов) обмен мнениями с Юрием Алексеевичем Ростовцевым, бывшим главным редактором журнала «Студенческий меридиан».
И ему, и мне не нравится жизнь вокруг. И мы понимаем, что требуются коренные изменения.
— Ну да, — говорил он мне, — вы оптимист. А может быть, вы просто не понимаете: всё так завязло, просело и провисло, что починке не подлежит.
Медицина у нас, — напирал Юрий Алексеевич, — в полном упадке. Чиновники думают только о себе. Страна погрязла в коррупции и вранье. Никто ничего не решает. Все изображают, будто работают.
Суббота пролетела быстро. Написать ничего не написал. Читать не смог. Планировал убраться, но через 15 минут уборки понял, что устал и успокоил себя тем, что у меня ещё день впереди — воскресенье. А воскресенье, 18 апреля, ничем не отличалось от субботы, 17 апреля.
«Ладно, — уговаривал сам себя, — в конце концов, имею право на отдых, на расслабление, на передышку. Вот с понедельника всё и начнётся». Рассуждал как школьник пятого класса. Стыдно.
Конечно, все дни смотрел списки новых читателей онлайн-книги «Курить, чтобы бросить!» и разглядывал фотографии новых учеников по «СОЛО на клавиатуре».
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P.S. Как заставить людей учиться? Вложить огромные деньги в рекламу? А если они не отобьются? На эту тему мы много и долго говорили по телефону с В.А. Коваленко, и оба пришли к выводу: рисковать не стоит.
Да, фраза звучала: кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Я без шампанского обойдусь. А вот как мне увеличить на порядок число учеников по «СОЛО» и читателей «Курить, чтобы бросить!» — пока не знаю.
Идея вкладывать не в рекламу, а в сайт осталась — сделать его интересным, чтоб к нам заходило много людей, смотрели рекламу, откликались на неё и пополняли ряды солистов и читателей. Я не отказался от идеи, хотя понимаю: реализовать её сложно.
Каждый день мы теряем читателей. Если год назад у нас было порядка тысячи уникальных заходов в день, то сейчас — 500-600 человек. Как говорится, одни слёзы.
Да, весной у меня всегда подъём, но, кажется, эта весна будет неприятным исключением из правил. Написал эту строчку и вспомнил: любимым фильмом моей мамы была картина «Весенние дни». Незатейливая американская лента, которой СССР завладел после окончания войны. Была такая категория: трофейные фильмы. Среди них и оказались «Весенние дни».
Среднего уровня мелодрама с хорошими актёрами, снятая в США в 1937 году.
Случайная встреча, возникшая любовь, расставание. Он уезжает. Она выходит замуж за нелюбимого. Но… (Америка же!) через семь лет они случайно встречаются, и всё вспыхивает вновь. Этакая киносказка. Маме моей очень нравилась. Она смотрела «Весенние дни» раз десять, из них раз восемь брала меня с собой в кинотеатр.
Крайняя бедность народа почти всегда является преступлением его вождей.
Пьер Клод Буаст (1765-1824), французский лексикограф и афорист
