В прокат вышел вестерн Жака Одьяра «Братья Систерс», получивший «Серебряного льва» за лучшую режиссерскую работу на Венецианском кинофестивале 2018 года. По мнению Юлии Шагельман, свежий взгляд со стороны послужил на пользу самому американскому киножанру.
1851 год, Орегон. В соседней Калифорнии уже три года как идет золотая лихорадка. Братья Систерс — наемные убийцы на службе некоего Коммодора (Рутгер Хауэр появляется на экране дважды, молча), чья наводящая ужас репутация легко пересекает границы штатов. Старший Илай (Джон Си Райли) — сентиментальный, мечтающий о прекращении кровавой карьеры и тихой спокойной жизни, немного смешной, немного рохля. Впрочем, с револьверами он управляется ничуть не хуже, чем младший Чарли (Хоакин Феникс), вечно пьяный, жестокий, совсем не склонный к рефлексии и искренне гордящийся смертоносной славой братьев. Их новое задание — убить некоего Уорма (Риз Ахмед), химика, который изобрел вещество, высвечивающее золотые самородки на дне водоемов. Конечно, сначала придется выпытать у него заветную формулу, и Илая это обстоятельство несколько смущает, а Чарли — нет: работа есть работа. Чтобы ускорить дело, Коммодор посылает вперед сыщика Джона Морриса (Джейк Джилленхол), который должен разыскать сбежавшего Уорма и передать его в руки братьев.
«Братья Систерс» — первый англоязычный фильм француза Одьяра, обладателя «Золотой пальмовой ветви» за «Дипан» (2015), прославившегося жесткими криминальными драмами об актуальных проблемах современной Франции. На чужой территории он взялся за довольно неожиданный для себя жанр, полный чисто американских архетипов и устоявшихся схем,— вестерн, который после своей недолго продлившейся смерти, кажется, снова вернулся всерьез и надолго.
От традиционного вестерна в «Братьях» осталось два главных топоса: это долгая дорога — через орегонские горы в Калифорнию, почти до самого океана, и обратно, которая в конечном итоге оказывается дорогой домой; и это поиск — человека, золота, предназначения, оборачивающийся для каждого из героев поиском себя. Путь братьев Систерс лежит через такие знакомые глазу пейзажи американского Запада (снятые на самом деле в Испании и Румынии), стоянки старателей (на одной из них братьев угощают борщом), маленькие городки с неизменной главной улицей, салуном и церковью, разросшийся на золоте Сан-Франциско, который кажется Илаю и Чарли настоящим Вавилоном. Это пространство давно принадлежит не исторической, а существующей только в кино реальности, и, хотя в фильме нет прямых цитат, его связь с классическими образцами жанра ощущается в каждом кадре.
Как и положено, это почти исключительно мужская территория. Вплоть до самого финала здесь появятся только две сколько-нибудь заметных героини: одна — воплощение традиционного тропа «шлюха с золотым сердцем» (Эллисон Толман), вторая — женщина, которая решила играть в мужском мире по мужским правилам и, конечно, проиграла (Ребекка Рут). Но главные персонажи фильма меньше всего похожи на неоспоримо мужественных героев вестерна. Несмотря на возраст, продубленные солнцем лица и пистолеты за поясом, они больше похожи на так и не повзрослевших подростков. И каждый из них, даже максимально примитивно на первый взгляд устроенный Чарли, несет в себе незажившую травму или нереализованную мечту, которая и выгнала его на эту бесконечную дорогу.
Одна из магистральных для Одьяра тем — отношения отцов и сыновей — продолжается и здесь. И у Илая с Чарли, и у Морриса были сложные отношения с деспотичными отцами (в случае братьев это еще очень мягко сказано), определившие всю их дальнейшую жизнь. В какой-то степени отцовской фигурой является и почти незримый, бессловесный, но оттого не менее пугающий Коммодор, и только избавившись от его зловещей тени, герои могут вздохнуть свободно. Но в первую очередь в центре внимания оказывается взаимосвязь двух братьев, нерасторжимая, несмотря на разницу их характеров, и показанная с теплым юмором и нескрываемой симпатией (хотя забыть, что речь идет о профессиональных убийцах, зрителю не дадут). Пока Илай и Чарли выясняют отношения, не умея толком выразить одолевающие их эмоции, запинаясь и то и дело срываясь в дурацкие перепалки, Уорм и Моррис тоже составляют пару, только объединенную не кровной, а интеллектуальной связью и мечтой об идеальном обществе, в котором не будет места насилию и жадности. Разумеется, мечте этой не суждено сбыться: почва и судьба здесь совсем неподходящие.
Юлия Шагельман
