О том, как Абакумов, рядовой чекист, каких было тысячи в НКВД, выдвинулся в руководители карательного ведомства, — ходят легенды. Малообразованный и недалекий, он не был обделен физической силой и выправку имел молодцеватую. Когда же выяснилось, как отмечает Солженицын, что «Абакумов хорошо ведет следствие, руками длинными ловко и лихо поднося в морду, и началась его великая карьера…» Наверное, именно такие качества и были востребованы больше всего в эпоху сталинского террора.
И путь к этому выдвижению был простой и ясный.
Тот, кому суждено было стать всесильным министром сталинской госбезопасности — Виктор Семенович Абакумов, — родился в апреле 1908-го в Москве в семье чернорабочего. Позднее отец работал в больнице уборщиком и истопником и умер в 1922-м. Мать до революции работала швеей, а затем санитаркой и прачкой в той же больнице, что и отец. Много учиться Абакумову не довелось. По анкетным данным, он окончил 3 класса городского училища в Москве в 1920-м. Правда, в официальной биографии, опубликованной перед выборами в Верховный Совет в 1946-м, утверждалось, что у него 4-классное образование, полученное в 1921-м. Не очень понятно, чем был занят не по годам рослый юноша до того момента, как в ноябре 1921-го добровольцем поступил в ЧОН. Служба продлилась до декабря 1923-го, и весь следующий год Абакумов перебивается случайными заработками, а по большей части сидит без работы. Всё переменилось в январе 1925-го, когда его приняли на постоянную работу упаковщиком в Москопромсоюз. А в августе 1927-го Абакумов поступил на службу стрелком ВОХР по охране промышленных предприятий. Здесь же в 1927-м он вступил в комсомол.
Вероятнее всего, крепкий и подающий надежды вохровец был замечен органами, и его постепенно продвигают на все более и более важную работу. С 1928-го он вновь трудится упаковщиком на складе Центросоюза, а с января 1930-го — уже секретарем правления государственного акционерного общества «Гонец» и одновременно секретарем ячейки комсомола торгово-посылочной конторы. С января 1930-го он кандидат в члены, а с сентября того же года — член ВКП(б). Теперь путь карьерного роста для него открыт. В октябре 1930-го он избран секретарем комсомольской ячейки завода «Пресс» и одновременно возглавил секретную часть этого завода. Вне всякого сомнения, став заведующим секретной частью завода, Абакумов негласно помогал ОГПУ. Новая должность именно это и предусматривала. Известно: от негласной до гласной работы — всего один шаг.
Фокстротчик
С января по декабрь 1931-го Абакумов — член бюро и заведующий военным отделом Замоскворецкого райкома ВЛКСМ. А в январе 1932-го его приняли практикантом в Экономический отдел полпредства ОГПУ по Московской области. Вскоре он уже уполномоченный того же отдела, а с января 1933-го в центральном аппарате ОГПУ — уполномоченный Экономического управления. И тут карьера дает сбой. В августе 1934-го Абакумова переводят на должность оперуполномоченного в 3-е отделение отдела охраны ГУЛАГа. Поговаривали, что его сгубили неуемная страсть к женщинам и увлечение модным тогда танцем фокстрот. Ходили слухи, что на служебных конспиративных квартирах он устраивал интимные встречи.
В молодости Абакумов большую часть времени проводил в спортзале, занимаясь борьбой. Не забывал и другие увеселения. До прилежной ли службы тут?
Ссылка в ГУЛАГ продлилась долго. Всё решительно изменил 1937-й. Вот когда понадобились крепкие и крутые парни. Вакансии открывались значительные — аресты самих чекистов стали обыденностью. В апреле 1937-го Абакумов получает важную должность — оперуполномоченный 4-го (секретно-политического) отдела ГУГБ НКВД. Теперь он быстро растет и в должностях, и в званиях. Еще в ГУЛАГе ему в 1936-м присвоили звание младшего лейтенанта ГБ, а менее чем через год — в ноябре 1937-го, он получил звание лейтенанта ГБ и уже в 1938-м был назначен помощником начальника отделения секретно-политического отдела.
Как и следовало ожидать, в условиях Большого террора Абакумов специализировался на следственной работе. Здесь и пригодилась его спортивная подготовка и сила. Он активно ведет допросы и не щадит арестованных.
Усердие Абакумова было замечено. Его хвалил пришедший вместе с Берией в центральный аппарат НКВД новый начальник секретно-политического отдела Богдан Кобулов — знаменитый «Кобулич», мастер пыточного следствия, чья похвала говорит о многом. Кобулов дал рекомендацию на выдвижение Абакумова на самостоятельную работу. 5 декабря 1938-го Абакумов был назначен руководителем УНКВД по Ростовской области. Ему тут же, минуя одну ступень, присвоили звание капитана ГБ, а уже в марте 1940-го, также через ступень, — звание старшего майора ГБ.
Берия ценил хорошие и преданные кадры. В феврале 1941-го он выдвинул Абакумова в свои заместители, а через месяц после начала войны дал ему должность начальника Управления особых отделов — всей военной контрразведки. Тогда же, в июле 1941-го, Абакумову присвоили звание комиссара ГБ 3-го ранга — что в армии соответствовало генерал-лейтенанту. Так за четыре года Абакумов от простого младшего лейтенанта и «опера» поднялся до генеральских высот. Через полтора года ему присвоили звание комиссара ГБ 2-го ранга (04.02.1943).
Начальник СМЕРШа
В апреле 1943-го в ходе очередной реорганизации органы военной контрразведки были выведены из подчинения Берии, и на их основе было организовано Главное управление контрразведки (ГУКР) СМЕРШ наркомата обороны. Теперь непосредственным начальником Абакумова стал Сталин. На короткое время Абакумов даже стал заместителем наркома обороны, но уже 20 мая 1943-го при сокращении числа замов потерял этот пост. Но теперь он частый гость кремлевского кабинета Сталина. Если до 1943-го в журнале посещения не зафиксировано ни одного его визита к Сталину, то только в 1943-м, начиная с марта, Абакумов был принят в Кремле восемь раз.
Абакумов выдвинулся и получил расположение Сталина на делах против военных. Военное командование всегда тревожило вождя: не зреют ли там какие-то заговоры, верны ли они ему — Сталину? Абакумов развернул лихорадочную деятельность по слежке и сбору материалов. В архивах госбезопасности отложились многие тома «прослушек» генералитета. Органы СМЕРШ слушали маршала Жукова, генералов Кулика и Гордова, да и многих других. По добытым таким путем материалам Кулик и Гордов были расстреляны, причем всего лишь за высказанную ими критику Сталина.
Свой первый орден Красного Знамени Абакумов получил в 1940-м. Война добавила ему полководческих орденов. В общий список его наград вошли: два ордена Красного Знамени (26.04.40, 20.07.1949); орден Суворова 1-й степени (31.07.1944); орден Кутузова 1-й степени (21.04.1945); орден Суворова 2-й степени (08.03.1944); орден Красной Звезды; 6 медалей. Кроме того, он имел знак «Почетный работник ВЧК–ГПУ (XV)» (09.05.1938). Знающим людям даты присвоения кое о чем говорят.
Орден Суворова 2-й степени Абакумов получил за участие в выселении чеченцев и ингушей, а орден Кутузова 1-й степени — в качестве уполномоченного НКВД по 3-му Белорусскому фронту за «очистку тыла» — проведение широких репрессий и депортаций в Пруссии и Польше. В 1945-м Абакумову присвоили звание генерал-полковника (09.07.1945).
Осенью 1945-го Сталин, будучи недовольным работой НКГБ, инициировал разработку новой структуры наркомата и всерьез хотел перетряхнуть всю руководящую верхушку. С начала 1946-го на рассмотрение Сталину были представлены несколько вариантов оргструктуры НКГБ–МГБ. Планировалось включить ГУКР СМЕРШ в состав МГБ, а Абакумова назначить заместителем министра по общим вопросам. Сталину показалось этого мало. Решением Политбюро ЦК ВКП(б) 4 мая 1946-го была утверждена новая структура МГБ и вместо Меркулова министром был назначен Абакумов. В ходе приема-передачи дел в МГБ Абакумов приложил все усилия, чтобы опорочить работу своего предшественника. Внезапное возвышение вскружило ему голову, и среди своего ближайшего окружения Абакумов заявлял: «Хотя Меркулов и был министром, но ЦК боялся и дорогу туда не знал», тогда как сам он, «еще работая начальником контрразведки СМЕРШ, уже знал себе цену и уже тогда, не в пример Меркулову, сумел завоевать себе прочный авторитет».
Сталинский опричник
Назначая Абакумова министром госбезопасности, Сталин хотел видеть во главе этой организации благодарного за высокий пост и полностью преданного ему, и только ему, служаку. Сталину нужен был министр, наводящий страх на всё его окружение, включая и членов Политбюро. Своим сотрудникам Абакумов так и заявил: «Меня все должны бояться, в ЦК мне об этом прямо сказали. Иначе, какой же я руководитель ЧК». Авторство этого наказа вполне очевидно. «ЧК» — именно так Сталин обычно называл госбезопасность, независимо от того, какая аббревиатура на тот момент была в ходу: НКВД, МГБ или любая иная. И Абакумов воспринял это напутствие как руководство к действию. Ему нравилось его новое положение и его особая значимость. Он любил со злорадством говорить, как по компрометирующим материалам, добытым МГБ, «погорел тот или иной руководитель». Сознавал ли он, что является слепым орудием в руках Сталина, что рано или поздно диктатор может и охладеть к нему?
Став министром, Абакумов продолжает все свои смершевские дела: на маршала Жукова, на заместителя министра внутренних дел Серова и на всё их окружение. С Серовым они когда-то вместе в мае-июне 1941-го проводили депортации населения из Прибалтики, и Абакумов почему-то еще с тех времен его люто невзлюбил. А приемы работы МГБ при Абакумове приобретают поистине гангстерский характер. Тут и тайные убийства, осуществленные отделом «ДР» МГБ во главе с Судоплатовым и Эйтингоном, и похищения, и нападения на граждан. Дошло до того, что сотрудники МГБ, выдавая себя за американцев, средь бела дня 15 апреля 1948-го напали на министра морского флота А.А. Афанасьева и «склоняли» его к работе на американскую разведку. На следующий день возмущенный министр написал заявление на имя Берии и Абакумова. В итоге его через 10 дней арестовали, и через год решением ОСО МГБ он получил 20 лет.
Абакумов не останавливался перед выполнением любого сталинского приказа, даже самого преступного. Одной из таких акций стало убийство народного артиста СССР Михоэлса. Как показал на следствии Абакумов: «Насколько я помню, в 1948 году глава Советского правительства И.В. Сталин дал мне срочное задание — быстро организовать работниками МГБ СССР ликвидацию Михоэлса, поручив это специальным лицам». При этом Сталин лично указал Абакумову, кому из работников МГБ поручить это убийство, и пожелал, чтобы всё выглядело как несчастный случай. Абакумов и его работники без тени сомнения выполнили «срочное задание» вождя и учителя.
В МГБ при Абакумове по-прежнему практикуются пытки. В направленном Сталину в июле 1947-го пространном пояснении о принятых в МГБ методах следствия Абакумов указывал: «В отношении изобличенных следствием шпионов, диверсантов, террористов и других активных врагов советского народа, которые нагло отказываются выдать своих сообщников и не дают показаний о своей преступной деятельности, органы МГБ, в соответствии с указанием ЦК ВКП(б) от 10 января 1939 года, применяют меры физического воздействия». Били и пытали заключенных и подчиненные Абакумова, и он сам, подавая им пример. Как иронично замечает Солженицын: «…сам министр госбезопасности Абакумов отнюдь не гнушался этой черновой работы (Суворов на передовой!), он не прочь иногда взять резиновую палку в руки».
Тучи над головой Абакумова начали сгущаться уже в 1950-м. Сталин решительно потребовал организовать Коллегию МГБ и ввести в ее состав опытных партработников. Это уже само по себе означало политическое недоверие чекистской верхушке. В том же году Абакумов, по сути, игнорировал предложение Сталина об аресте Судоплатова и Эйтингона. Вместо того чтобы действовать, он пошел советоваться об этом с Берией. После приезда из отпуска в декабре 1950-го Сталин и вовсе отдалил Абакумова. В качестве министра он принял его в Кремле лишь единственный раз — 6 апреля 1951-го. И это притом что в 1949-м таких встреч было 12, а в 1950-м — 6. Последний раз Абакумов переступил порог кабинета Сталина 5 июля 1951 г., но теперь это было приглашение на казнь. От должности министра его отстранили днем раньше, и впереди маячил неминуемый арест.
«Обманщик партии»
В основу обвинений против Абакумова было положено датированное 2 июня 1951-го заявление старшего следователя М.Д. Рюмина, которое вполне совпало с желанием Сталина устроить серьезную кадровую чистку в МГБ. Рюмин сообщал, что Абакумов «погасил» очень «перспективное» дело арестованного Этингера, который мог дать показания о «врачах-вредителях», скрыл от ЦК важную информацию о недостатках в контрразведывательной работе в Германии на предприятиях «Висмута», где добывалась урановая руда, и, наконец, грубо нарушал установленные решениями партии и правительства правила ведения следствия. Рюмин прямо назвал Абакумова «опасным человеком» на важном государственном посту.
11 июля 1951-го Политбюро приняло специальное решение «О неблагополучном положении в МГБ», в котором Абакумов обвинялся в «обмане партии» и затягивании следственных дел. Текст постановления «закрытым письмом» был разослан для ознакомления руководителям партийных органов и органов МГБ. На следующий день Абакумов был арестован.
Первоначально следствие вела прокуратура, но в феврале 1952-го по распоряжению Сталина Абакумова передали в МГБ. И тут за него взялись всерьез. Бывшие подчиненные мучили Абакумова с особым рвением. Ему пришлось испытать все новации пыточного дела, введенные при нем же. Странно, но в своих жалобах в ЦК Абакумов утверждал, что о каких-то видах пыток он раньше даже не знал. Например, о камере с искусственным холодом. Через месяц результат был вполне ожидаемый. Согласно составленной 24 марта 1952-го в санчасти Лефортовской тюрьмы справке, искалеченный Абакумов еле стоял на ногах и передвигался лишь с посторонней помощью.
От арестованных чекистов были получены показания, из которых следовало, что партийное руководство Абакумов ни в грош не ставил, презрительно отзывался о Суслове, Вышинском и Громыко, пренебрежительно относился к Молотову. Однажды, когда Питовранов, представляя министру проект докладной записки, сказал о том, что он уже информировал об этом МИД по телефону, Абакумов взорвался: «Ты не только не умеешь работать и писать, но еще и разбалтываешь разным вышинским и громыкам то, что не следует. Об этом должен знать только я. Моя фамилия Абакумов». По утверждению Питовранова, Абакумов бахвалился тем, что в ЦК он «обращается запросто», и всегда получает поддержку, и там «у него все идут на поводу». Конечно, это был явный признак того, что Абакумов зарывается и потерял связь с реальностью.
И все же следствие по делу Абакумова шло туго. В справке МГБ от 15 октября 1952-го, направленной в ЦК на имя Маленкова и Берии, говорилось, что Абакумов «запутывает следователей». Между тем Абакумов и на следствии продолжал оправдывать свою деятельность в МГБ и утверждал, например, что маршал Жуков является «очень опасным человеком». Абакумова продолжали истязать, его перевели в Бутырскую тюрьму, на нем круглосуточно были наручники.
Сталин лично отдал это указание. Он был недоволен медлительностью следствия. Как писал позднее в объяснительной записке бывший заместитель министра госбезопасности Гоглидзе: «Товарищ Сталин почти ежедневно интересовался ходом следствия по делу врачей и делу Абакумова—Шварцмана, разговаривая со мной по телефону, иногда вызывая к себе в кабинет. Разговаривал товарищ Сталин, как правило, с большим раздражением, постоянно высказывая неудовлетворение ходом следствия, бранил, угрожал и, как правило, требовал арестованных бить: «Бить, бить, смертным боем бить». Сталин требовал вскрыть «шпионскую деятельность» группы Абакумова.
В конце концов под нажимом Сталина было подготовлено обвинительное заключение по делу Абакумова—Шварцмана на 10 руководящих работников МГБ. Министр госбезопасности Игнатьев 17 февраля 1953-го направил его Сталину с предложением рассмотреть дело на Военной коллегии в упрощенном порядке (без участия защиты и обвинения) и приговорить всех проходящих по делу к расстрелу. Сталин не одобрил предложенный вариант. Он посчитал, что обвиняемых недостаточно, и начертал резолюцию: «Не мало?» Сталин заявил руководителям следчасти МГБ, что представленный ими документ «неубедительно показывал причины и процесс падения Абакумова».
Член «банды Берии»
Если при Сталине Абакумова обвиняли в обмане ЦК, участии в «сионистском заговоре» и развале работы МГБ, то со смертью диктатора ветер задул в другую сторону. На первый план вышли козни Абакумова (хотя за ними, конечно же, стоял Сталин) против Маленкова и Молотова. Подсиживание, попытки спихнуть друг друга — такова была привычная обстановка и в карательном ведомстве, и в партийном аппарате. Берия осознанно жертвовал Абакумовым, спасая себя и переключая внимание руководства послесталинского Президиума ЦК со своих преступлений давних лет на недавние, совершенные Абакумовым. Конечно, Берия не мог самолично решать судьбу Абакумова, на это требовалась санкция Президиума ЦК. Да и желания хлопотать за него у Берии явно не было. Он хорошо помнил, что именно Абакумов вытеснил в 1946—1947 годах из МГБ верных бериевцев: Меркулова, Кобулова, Мильштейна и Влодзимирского.
Всё вновь поменялось после ареста Берии. Абакумов продолжал сидеть, но выдвинутые против него ранее обвинения «морально устарели». Пока шло следствие по делу Берии, об Абакумове, казалось бы, забыли. Всерьез к его делу вернулись весной 1954-го, после реабилитации пострадавших по «Ленинградскому делу». Теперь вина Абакумова заключалась в проведении незаконных репрессий, и его задним числом причислили к «банде Берии».
Рассмотрение дела Абакумова состоялось 14—19 декабря 1954-го в Ленинграде, в окружном Доме офицеров на процессе, числившимся «открытым». Обвинение поддерживал сам генеральный прокурор Руденко. Разумеется, в зал суда, где заседала выездная сессия Военной коллегии, праздную и любопытствующую публику не допустили. Только надежный и проверенный контингент. Вместе с Абакумовым на скамье подсудимых было еще 5 человек. Абакумов и работники следчасти были обвинены в необоснованных арестах, применении преступных методов следствия, фальсификации следственных дел, а работники секретариата в том, что по указанию Абакумова скрывали и не направляли в ЦК жалобы арестованных на беззаконие. Абакумов и работники следственной части были приговорены к расстрелу, а два работника секретариата МГБ — к большим срокам по ст. 58. Там же, в Ленинграде, приговор был приведен в исполнение. О суде над Абакумовым и его казни коротко сообщили в центральной печати 24 декабря.
Ни на следствии, ни на суде Абакумов не признал себя виновным. Он, как и многие другие чекисты, привлеченные к ответственности, всё твердил, что выполнял приказы «директивных органов», но не раскрыл эту формулу. Назвать на суде Сталина организатором преступлений у него не хватило духа.
Никита Петров
