Добрый лев Бонифаций. Милый дурдом в «Фильм, фильм, фильм». Беседы Винни-Пуха и Пятачка, разошедшиеся на пословицы. Эти и другие легендарные мультфильмы срежиссировал Федор Хитрук. Сейчас ему 91 год, и наконец в свет выходит его масштабный труд — «Профессия — аниматор».
Для профессионалов и любителей мультипликации этот двухтомник (Livebook, 2008) станет как «Моя жизнь в искусстве» Станиславского.
Люди, что работают над мультфильмом, не светятся на экране, не становятся «звездами». А труд огромный.
Отрывки из рассказов о жизни и работе Федора Хитрука — в «МК».
Каникулы Бонифация. 1965
Мы заканчивали «Топтыжку», я уже думал о дальнейшей работе, но ничего заразительного не находилось.
Фраза зацепила парадоксальной, хотя и очень простой мыслью: в природе на самом деле все имеет своих бабушек — в том числе и львы, и даже деревья. В таком аспекте я еще не смотрел на жизнь.
То была сказка чешского писателя Милоша Мацоурека «Бонифаций и его родня». В ней говорится, как лев, работавший в цирке, отправился в отпуск, но вышло так, что вместо отдыха он целыми днями гробил себя, давая представление маленьким зверятам. А в конце восклицает: «Какая замечательная вещь — каникулы!» В этой ситуации было много узнаваемого: художник не знает усталости, если видит, какую радость приносит детям. Так что этот фильм был в некоторой степени автобиографичен.
Начиная с «Бонифация», я стал
Фильм, фильм, фильм. 1968
Да! Фактически у меня закольцовывается почти каждый фильм. «Фильм, фильм, фильм», например. «Фильм, фильм, фильм» начинается с того, как рождается сценарий. Несчастный, страдальческий сценарист
Драматургического мышления, во всяком случае.
…«Фильм, фильм, фильм» был для меня самый трудным. В нем я десятки раз попадал в безнадежные тупики. Я просто не знал, чем его кончить. Я и сейчас во сне вижу, что я сижу над фильмом и не знаю, о чем он и каким делать финал. Так вот, именно «Фильм, фильм, фильм» родился так… Как сюжет он родился опять же из посторонней задачи. Мы начали делать титры для Станислава Ростоцкого. А идея титров заключалась в том, что пока они шли с фамилиями — режиссер, автор сценария, монтажер и все такое, — по экрану должны были бегать людишки, которые как бы изображали сперва сценариста, потом они с режиссером бежали вместе с фамилиями. Это была хорошая идея. Почему Ростоцкий отказался от нее? Кажется, он отказался от нее, потому что и фильма, который он задумал, не стало, его закрыли. Но титры эти натолкнули меня на мысль рассказать о том, как делается фильм, о муках, которые испытывает автор. Показать работу над фильмом по ту сторону экрана.
Я попал
Я вспомнил себя. В таких, может быть, более миниатюрных масштабах я испытывал примерно то же самое. Но нас не очень ломали. Потому что к мультипликации относились не очень внимательно. «Что, — думают, — они могут сделать?» Но все равно это хождение по мукам, большое или малое. Я не знаю режиссера, дорога которого была бы усыпана цветами с начала и до конца.
И вот это меня натолкнуло на мысль сделать фильм о муках, которые испытывает режиссер, о себе. Кстати говоря, по
Фильм
Винни-Пух. 1969
«Винни-Пуха» мы… не мы, а я лично. Я не очень люблю употреблять слово «я», потому что считаю, что когда разговор идет о создании фильмов, по крайней мере в моей практике, это все-таки коллективное творчество. Но я действительно давно мечтал об экранизации этого произведения. Там в затылочной части мозга вертелось: «А хорошо было бы сделать «Винни-Пуха». Я к тому времени еще не видел диснеевский фильм. Может быть, если бы я увидел его, я бы не стал делать свой. Какой смысл повторять? Хотя, должен вам сказать, что я не очень доволен диснеевским фильмом. И теперь, задним числом, я могу сообщить непосредственно слова самого автора этого американского фильма — Вольфганга Райтермана. Он тоже был не очень доволен своим «Винни-Пухом».
Я буквально несколько лет ходил вокруг этого «Винни-Пуха» и думал, как можно перевести всю непередаваемую прелесть языка в другое качество. Чтобы эта прелесть, эта аттрактивность шла бы уже не от словесного материала, не от текста, а от изображения, от поведения этих героев.
Например, там есть такие места: «Винни-Пух, ослик Иа и Пятачок сидели
Сперва попробовали порисовать Винни-Пуха. Он получился, и даже интересно, может быть, даже интереснее, чем он сейчас в фильме, но тот Винни-Пух, которого мы придумали, требовал работы необычайной сложности. Потому что в нем были такие нюансы, его надо было делать мелкими штришками и раскладывать это на десятки тысяч рисунков — а это непосильный труд. Ну, кое-как мы нашли ему конструкцию. Но сценарий шел без запинки, без задоринки. Потому что схема уже была, диалоги уже были, сцены практически уже были, надо было только их так упаковать, чтобы удобнее было смотреть.
Первое, что мы сделали, это убрали Робина. Все его реплики мы распределили между другими героями. И правильно сделали, потому что он только подчеркивал, что есть человек, а есть зверушки, или игрушки. А для нас это был единый мир — мир Винни-Пуха. Это и не звери, и не люди — это персонажи, наши родные, любимые характеры.
Художник Эдуард Назаров — о «Винни-Пухе»:
— На «Винни-Пухе» Федор Савельевич сидел с нами, обкатывал то, что получалось, ругался и только что не дрался. Поначалу Володя Зуйков принес совершенно невообразимого персонажа. Это был не медвежонок, а взбесившийся одуванчик, существо неопределенной формы: шерстяное, колючее, будто сделанное из старой швабры, потерявшей форму. Уши — как будто их
Художник Владимир Зуйков — о «Винни-Пухе»:
— Назаров всегда издевается, что у меня вначале Винни-Пух был похож на ежика. Действительно, был похож и, конечно, был плохой. Нарисовать совершенно нового медведя, а их в мультипликации сотни,и чтобы был прост в конструкции. Вдруг я не вспомнил, что у меня в детстве был одноглазый бархатный медведь, у которого не поворачивалась. По сути дела, этот медведь и был нарисован. Потом он проходил много изменений.От моего медведя осталось только примятое ухо. И вот когда это ухо появилось, Хитрук сказал: «Я знаю, почему у него примятое ухо, — он на нем спал!»
Вера Копылова