Владимир Полупанов, «АиФ»: - В 2017 году вы прокатились по миру в рамках тура «Вместе теплей». Какие впечатления остались от этих гастролей?
Владимир Шахрин: - Да, как ни странно, тур получился мировым. Помимо России, мы побывали в Беларуси, Казахстане, Киргизии, Англии, Канаде и США. Главный вывод: нам ещё по зубам сыграть 44 концерта. Играть-то не проблема. Самые главные физические нагрузки - это переезды. Но никто не сорвался, не было истерик, ругани и сорванных концертов. И когда мы отыграли последний концерт, расставались с ощущением, как в пионерском лагере, когда заканчивается смена: эх, жаль, всё закончилось, но видеться будем обязательно (смеётся).
- С возрастом сильно поубавилась жажда путешествий и дорожной романтики?
- Жажды познаний и путешествий уже стало поменьше, конечно. Все эти передвижения ты уже начинаешь терпеть. Раньше мы ехали, например, в поезде и всю ночь могли играть в домино или карты. А в этот раз... набивались кому-нибудь из молодёжи (из технической группы) в купе, чтобы посмотреть, всё ли у них хорошо, и чувствовали себя, скорее, наблюдателями от пенсионного фонда (как мы себя в шутку называем).
Мы выступали в Нью-Йорке, Бостоне, Сиэтле, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, канадском Торонто. И я поймал себя на мысли, что меня эти города уже перестали удивлять и уже никаких эмоций не вызывают.
По большому счёту, Америка показалась нам страной, которая донашивает папины костюмы. Ты понимаешь, что все эти постройки (те же небоскрёбы) были возведены 30-40-50 лет назад. И всё какое-то пошарпанное, ветхое, несовременное. В некоторых наших городах даже больше какой-то современности и изменений. А там ничего особо не поменялось за последние 17 лет, когда мы там были в предыдущий раз. И при этом всё пришло в какое-то запустение.
- Изменения заметнее в тех наших городах, где пройдут игры чемпионата мира по футболу...
- Да, когда мы в туре заезжали в города, где будут проходить игры, то там динамика движения вперёд значительно заметнее. Появились современные аэропорты и дороги. В Волгограде никогда не было хороших дорог. Когда мы туда впервые приехали в 1986 г., я сказал: «А после разгрома дивизии Паулюса дороги в городе больше не ремонтировались?» А сейчас там прекрасные дороги! Вижу, как мой родной Екатеринбург ждёт и готовится к нему.
- А в отношении нашей сборной по футболу у тебя остались какие-то иллюзии?
- По поводу нашей сборной невозможно делать никаких прогнозов. В двух последних играх мы наблюдали две разные команды. Была невнятная игра с Аргентиной, а с Испанией совершенно другая. Такое ощущение, что тренер не сказал им, что нужно играть все 90 минут, а не первые и последние 15. Порой начинают вроде бы неплохо, играют, играют, а потом - бах и как будто антракт: еле ноги передвигают. А во «втором отделении» просыпаются, заводятся и снова начинают играть. И ты понимаешь: ведь могут же, собаки. В любом случае будем болеть и переживать. У нас другого варианта нет.
- Жажда путешествий уменьшилась, а желание писать новые песни не пропадает?
- Новые песни есть на целый альбом, мы их даже начали репетировать. Из 13 совместно отберём 10 наиболее удачных. По остроте слова нам уже трудно конкурировать с молодыми умами - рэп-музыкантами, которые сплетают невероятное количество слов в одну ритмическую конструкцию. На их поляне нам сложно топтаться - уже не та реакция, не те мозги. Но в наших песнях, как мне кажется, есть хорошие мелодии - я могу отложить гитару и просто спеть их без инструмента и даже насвистеть. Это то, чего точно не хватает в произведениях молодых авторов.
- Рэп и, в частности, рэп-батлы завоевали внимание молодёжи. У тебя нет ощущения, что рэп если не убивает рок-музыку, то забирает у вас аудиторию?
- И да, и нет. Интерес к року возник в нашей стране в середине 80-х гг. Тогда эту музыку слушали молодые люди. Эта аудитория повзрослела и осталась с нами. Плюс прибавилась часть молодой публики. Понятно, что у следующего поколения (15-16-летних ребят) должна была появиться какая-то своя музыка. Рэп не новый жанр. Это музыка 30-40-летней давности. Просто её взяли и удачно адаптировали. То же самое когда-то произошло с рок-музыкой. Она была придумана в 50-е и 60-е. Но адаптировали на русский язык её только в 80-х. И тогда у молодых людей появилась своя музыка.
- Сегодня в рэп-музыке действительно больше злобы дня, остроты, каких-то важных социальных тем, которые совсем исчезли из рок-музыки. С этим ты согласен?
- Это же прописная истина: кто в молодости не был радикалом - у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором - у того нет ума. Когда тебе 18-19, ты революционер и идеалист. Тебе кажется, что ты в состоянии изменить мир, сделать его лучше. А когда тебе под 60 (Владимиру Шахрину 58 лет. - Ред.), ты понимаешь, что ни фига ты не в состоянии что-то изменить и что все проблемы, о которых поют мои молодые коллеги, были и 50, и 100 лет назад. Им кажется, что это с ними происходит какая-то несправедливость и вокруг творится что-то неправильное. На самом деле так было всегда и так будет.
Единственное, что меня сильно смущает в рэп-музыке, - это обилие нецензурной лексики. Батлы - это, по сути, публичное унижение. В наше время за оскорбления, которые сегодня произносят в батле, сразу били в морду. А они в течение часа друг друга поливают грязью, и я не удивлюсь, если в финале они делят деньги и вместе ещё и выпивают, обсуждая, как круто они друг друга уделали. Для сегодняшней молодёжи, вообще, разговаривать матом - норма. И само отношение к женщине у рэперов уничижительно-оскорбительное. А меня так воспитали, что я до сих пор не могу при женщинах даже материться.
- «Песней года» в 2017 году стал хит «Тает лёд» украинской группы «Грибы». А для тебя какая песня или альбом стали «музыкой года»?
- У песни «Тает лёд» конкурентов было немного. Не было ярких, пусть даже попсовых, хитов, которые бы прилипали. Мне кажется, что во всей этой истории большую роль сыграли маркетинговые ходы. Чудес не бывает. Я прямо чувствую, как целая команда продвигала в интернете музыку «Грибов». Разговаривая хоть с Дмитрием Гройсманом (продюсером старой формации), хоть с другими более молодыми людьми, кто занимается раскруткой, я понимаю, что ушли времена, когда можно было по звонку поставить песню в эфир. Сегодня это не работает. Это очень точно сделанная работа по продвижению музыки с помощью маркетинга и компьютерных технологий. Ведь по большому счёту никакого откровения и нерва в этой песне нет, рядовой шлягер.
А если говорить о моей любимой музыке, то я, может быть, назвал бы последний альбом Леонарда Коэна You Want It Darker. Он стал для меня «саундтреком года». Коэн выпустил его в 82 года за 3 недели до смерти. Невероятно протяжный и грустный. Можно сказать, что это одна длинная песня с грустью по исчезающему тому, что я люблю.
- Ваш последний вышедший альбом – это «Теория струн». Строго говоря, новым его назвать сложно, ведь там старые песни, просто сыгранные с симфоническим оркестром. С чего вдруг вам захотелось переписать старые песни?
- Мы не планировали записывать этот альбом. Идея возникла случайно, когда случилась очередная «Зимняя акустика» (ежегодные зимние акустические концерты «Чайфа» - Ред.) в 2015-м году. Накануне мы встретились с Александром Пантыкиным (экс-лидер свердловской группы «Урфин Джюс» - Ред), который собрал небольшой камерный струнный оркестр. А нам давно говорили: «А почему вы с оркестром не запишитесь? Только ленивый этого не сделал. И я предложил Пантыкину: «А давай сделаем зимнюю акустику с камерным оркестром? Без пафоса, камерно». Я написал список из 15 песен, которые, как мне кажется, отвечают этой концепции. Саша выбрал из них 12. Мы 4 раза сыграли эту программу отдельно и на один раз в рамках фестиваля «Нашествие». И нам так это понравилось, что мы решили запечатлеть эту программу, потому что уж очень красиво получилось. И аранжировки Саша сделал хорошие. Они понятные, простые, там не надо сильно «виртуозить». И в Москве на студии «Нашего радио» мы за 4 часа записали всю пластинку. Она получилось очень душевной.
- Какова идея в этом году у вашей «Зимней акустики»?
- Будет очень интересная программа «Немного похоже на блюз». Мы собрали в эту программу все песни, где есть какая-то блюзовая основа. Мы дадим три концерта: в Питере (3 февраля), Москве (17 февраля) и Екатеринбурге (24 февраля). В этот раз у нас будет один приглашённый человек – Владимир Демьянов (прекрасный блюзовый гитарист из Екатеринбурга, лидер группы Blues Doctors), который имеет к группе «Чайф» прямое отношение. Он закончил школу и понял, что ему очень хочется быть музыкантом. Поэтому еще будучи школьником он напросился к нам в группу гитарным техником. При этом часто не туда всё подключал. Но он прошел у нас первую стадию обучения – мы научили его всему плохому, что положено знать музыканту (смеётся). А теперь он матерый блюзовый гитарист. По сценическому воплощению мы придумали, что на заднике сцены будет фотография нью-йорского клуба Би-Би-Кинг. И мы будем играть как бы на улице перед входом в легендарный клуб. Мы не претендуем на то, чтобы «играть внутри», не тот уровень, конечно. Но «перед входом» сыграть можем себе позволить.
- После событий 2014 года в Киеве вы так ни разу не побывали в Крыму. Боитесь, что вам закроют въезд в Украину?
- Мы не были в Крыму. И не по идеологическим причинам. Мы бы поехали и в Крым, и на Украину, если бы были приглашения. Но ни туда, ни сюда нас не зовут. Я понимаю, что если мы поедем, то будем играть для людей. Честно говоря, мне очень жаль, что возникла эта искусственная изоляция, когда вдруг люди перестали получать то, что им нравится. Если украинцам нравится какой-то русский исполнитель, почему их лишили возможности его слушать? Международное сообщество решило, что Крым не российский, а украинский. Но у тех же крымчан второй жизни не будет. Почему их тоже лишили возможности слушать музыку, которая им нравится, нормально жить, путешествовать? У людей-то жизнь идёт. Они хотят слушать музыку, танцевать, влюбляться, жениться, рожать детей. Поэтому я не думаю, что кто-то вправе их лишать этого. Глупость какая-то.
