Тема судеб российских сирот продолжает обсуждаться: вопрос, как и что решают власти, интересует всех. С одной стороны, признаки гуманизации общественного сознания налицо, а с другой – у людей едва ли не стопроцентная уверенность в провале действий властей. Стиль известен: требовать, запрещать, угрожать, отправлять в отставку – что угодно, только не решать вопросы профессионально. И тут мнение специалиста, повседневно занимающегося вопросами устройства детей в семью, приобретает огромную силу.
Мы должны решить проблему сиротства сами – это было сказано сверху раз двести двадцать за последний месяц. Хорошо, нельзя не приветствовать. Но стоит прокомментировать.
«В кратчайшие сроки разработать и внести». Зачем в кратчайшие? Проблеме без малого сто лет, в чем смысл гнать к 15 февраля, без нормального обсуждения, быстро-быстро, тихо-тихо?
«Упростить процедуру усыновления». Что имеется в виду? Процедура усыновления в плане сбора документов и сейчас не является особо сложной. Ну есть пара совершенно ненужных бумажек, типа справки СЭС, есть неоправданные медицинские ограничения.
Реально усложняет процедуру усыновления система ответственности опек, при которой им всегда удобней, чтобы ребенок находился в учреждении, а также безграничные практически возможности учреждений по удерживанию ребенка правдами и неправдами. Яркий пример – пресловутые десять встреч. Первоначально они были задуманы как право кандидата до десяти раз увидеться с ребенком, чтобы принять решение, завоевать доверие, поближе познакомиться. Но решение о том, что «контакт установлен», принимает учреждение, оно об этом сообщает в опеку. Угадайте, что происходит, если учреждение не хочет, чтобы детей разбирали? Десять встреч стали толковаться как обязательное условие, и семьи, которые с первой же минуты поняли, что хотят этого ребенка, или готовы были изначально взять любого предложенного, вынуждены на пятой, седьмой и десятой встрече отдирать от себя ручки рыдающего малыша, который уже признал их за родителей и не понимает, почему они опять уходят и оставляют его здесь. И я знаю семьи, которые в ногах валялись у опеки, умоляя отдать им ребенка перед Новым годом, потому что не успели «отходить» одну или две встречи, а в следующий раз в дом ребенка пустят только после длинных каникул.
То же с нормой о согласии на переход в семью, которое необходимо с 10 лет. В ситуации, когда ни учреждению, ни опеке семейное устройство этого или вообще любого ребенка ни к чему, а ребенок находится в полной власти воспитателей, разыгрываются настоящие драмы. В ход идут страшилки про то, как плохо приемные родители обращаются с детьми, и шантаж. Знаю детей, которых психологически надломили на этом, искусственно вызывая конфликт лояльностей. И других детей знаю, которые мнят себя этакими королями и королевами, капризно перебирающими «претендентов», а на самом деле просто боящимися до смерти новой привязанности. «Он не хочет», – радостно фиксируют воспитатели и дают от ворот поворот. А там, где детей хотят устраивать, где считают это своей работой, взрослые не вешают на маленького ребенка непосильную ответственность. Вот что на самом деле мешает усыновлению: нет семейного устройства как цели учреждения. А припарки в виде «увеличить разовое пособие» не дадут ничего.
«Снизить нормативы по жилплощади». Смысл непонятен. Во-первых, зачем вообще нормативы по жилплощади, когда речь идет об усыновлении? Возможно, это имело смысл когда-то, когда давали квартиры от государства. Чтобы, значит, не наусыновляли с десяток с целью увеличить жилплощадь. Сейчас зачем? Кому какое дело, на какую жилплощадь люди усыновляют ребенка, то есть юридически приравнивают к родному? А если они снимают жилье? А если большую часть года живут за городом на даче? А если они собираются через три месяца вообще уехать в другую страну? Кому какое дело, раз это теперь их ребенок и они за него отвечают целиком и полностью?
С другой стороны, есть требования к жилью, реально ограничивающие семейное устройство. Например, почти нереально взять ребенка, если туалет деревенского типа. А у нас в стране, настолько уважающей себя, что детей иностранцам не дает, такие туалеты у половины жителей деревень, сел и поселков. И они не видят в этом проблемы, кстати, привыкли. Но проблему видят органы опеки, которые бабушке с таким туалетом почти никогда осиротевшего внука под опеку не отдадут. Ничего, что этот ребенок всю свою жизнь ровно таким же туалетом пользовался и никогда в глаза унитаза не видел. Пока был не сирота, ничего, а теперь нет, унитаз важнее бабушки. Поэтому внук отправится в детский дом, а бабушка будет его навещать раз в месяц, пока хватит здоровья и денег на проезд. А отправить стараются подальше, в другой район, чтобы, значит, не было у ребенка соблазна сбежать.
«Полное медицинское переобследование сирот» и вообще – хорошая медицина. Но и сейчас медицинская помощь для сирот довольно неплохая, квоты им в первую очередь выделяются, все бесплатно, лечи – не хочу. Никто и не хочет. Вот, допустим, ребенок с ДЦП, сделали ему операцию, бесплатно, качественно. После операции необходима реабилитация: физиотерапия, массаж, еще всякое. Без нее операция результата не даст, ему ж все перекроили в ногах-то. А у детского дома нет в штате массажиста. И некому возить на процедуры. А волонтеров они не пускают, ибо «у нас учреждение, а не проходной двор». И вообще, мы будем документы через полгода на санаторий оформлять, на всех воспитанников сразу, тогда и его отправим. Ничего, что через полгода у него уже все схватится-срастется и никакой санаторий не поможет? Ничего. Не им же его потом всю жизнь на себе носить. Отправят дальше по этапу: из дома ребенка в дошкольный детдом, потом в школьный, потом в психоневрологический интернат.
Мне рассказывали волонтеры московского НПЦ, там детям с челюстно-лицевой патологией операции делают, что врачи там молодые, хорошие и социально ответственные. Они как никто другой понимают, что с проблемами типа волчьей пасти – заячьей губы надо разбираться по возможности раньше, потому что здоровый в остальном ребенок начинает накапливать диагноз за диагнозом. Они вот что придумали: в свое свободное время поехали по провинциальным домам ребенка, чтобы выявить своих потенциальных пациентов. Осмотрели, выявили, все рекомендации дали: кого и куда везти лечить, все бесплатно, самое современное лечение. И что? Им не привезли за год ни одного ребенка. А зачем? Сидит он в доме ребенка со своей волчьей пастью в манеже и сидит. Никто его такого страшного не заберет, учреждение существует, все при деле, а потом его отдадут в детский дом для инвалидов и забудут как звали. А так-то да, вся медицинская помощь для сирот есть, самая лучшая.
«Деньги на ремонт интернатов». Очередные деньги на эн плюс первый ремонт с покрытием стен противопожарной краской, купленной непременно у конкретной фирмы и стоимостью в пару «Лексусов» на сто квадратных метров покрытия. Но это уже не ко мне.
В общем, приходится признать, что пока все инициативы сверху – типичное не то. Хотя не сказать, что оттуда совсем не запрашивают экспертного мнения профессионалов. Запрашивают! «Дайте нам бумажку с предложениями, а мы их рассмотрим». Как это происходит, мы уже видели на примере закона о волонтерах. Всех выслушали и послали лесом. Потом депутаты получают законопроект с уверениями, что над ним долго и тщательно работала группа, в которую входили специалисты-практики.
Я не знаю, что с этим делать. Все бойкотировать, как Акунин предлагает? Точно напринимают всякую чушь, причем, возможно, даже не со зла, а по незнанию. Участвовать и предлагать? Тоже, скорее всего, напринимают чушь, да еще на нас же и сошлются. Возможно, имеет смысл свое видение необходимых изменений самим формулировать и делать его достоянием общественности. Возьмут – очень хорошо. Не возьмут – ладно. Зато будет видна разница между тем, что нужно делать, и тем, что делается.
Блог Людмилы Петрановской: http://ludmilapsyholog.livejournal.com
От редакции. Автор делится знанием реальной ситуации в сиротских учреждениях, вскрывает системные причины трудностей усыновления, вносит конкретные предложения. В то же время необходима одна важная оговорка: в детских домах и интернатах работает немало самоотверженных, добрых, отзывчивых людей – и мы, и автор об этом знаем.
Людмила Петрановская
