В прокат выходит "Жги!" Кирилла Плетнева — фильм о поисках идентичности на фоне провинциальной беспросветности. Обозреватель "Огонька" отмечает, что к Новому году в российском прокате теперь появляются не только "Елки", но и весьма колючие иголки
Режиссер Кирилл Плетнев не изобретает велосипед в смысле выбора сюжета: уже третий его фильм подряд строится на одном и том же, по сути, конфликте — дружбе/вражде или сложном взаимодействии двух женщин. Фильм "Настя" (2015) — провинциальная женщина-полицейский и молодая, обольстительная грабительница пенсионеров; фильм "Мама" (2016) — о взаимоотношениях молодой мамы с дочерью-подростком. Теперь ключевые фигуры помещены в пространство женской колонии: надзиратель и заключенная.
Первую героиню несколько напыщенно зовут Алевтина (Инга Оболдина). Когда-то в детстве ее готовили в певицы, теперь 40-летняя Алевтина служит старшим инспектором в женской колонии. Мы догадываемся, что юность ее пришлась на 1990-е, в местности, откуда она родом, надо полагать, работа в исправительном учреждении была и остается самой стабильной. Героиня умеет прикрикнуть, одним внешним видом внушить страх, но природный талант остался: она стесняется своего голоса, но изредка, когда никого нет рядом, поет для души. Однажды ее пение кому-то удалось записать на телефон — запись, как водится, попала в Сеть, собрала миллионы лайков, и в одночасье Алевтина стала знаменита. И вот ее уже приглашают в Москву — на главное песенное шоу страны.
На конкурсе почему-то нужно исполнять арию Тоски (почему, не объясняется — авторам, видимо, кажется, что опера сильнее подчеркивает контраст между миром реальным и возвышенным). А стало быть, голос нужно тренировать, готовиться. Единственный человек, кто может в этом помочь в здешней глуши,— заключенная, бывшая актриса, отбывающая срок за убийство мужа в состоянии аффекта. Это и есть вторая героиня (Виктория Исакова). Она, как говорят в таких случаях, бедовая (судя по всему, видео поющей Алевтины в Сеть выложила именно она).
Все это сразу обнажает ситуацию до голой человеческой; нет никаких охранников и заключенных — есть только люди со своей судьбой. Надзирательница, к удивлению своему, не может обойтись без помощи заключенной, которая изначально находится в зависимом от нее положении. Главным испытанием для Алевтины становятся не тренировки, а готовность увидеть в заключенной личность; соответственно и заключенной предстоит различить за форменным мундиром человека. Наивно-гуманистический посыл этой ситуации (пусть даже несколько искусственной) вполне привычен для европейского кино, но очень редок у нас. В нашем кино герои, как правило, становятся прочнее и сильнее день от дня, добиваясь в конце концов победы, здесь же, наоборот, герои по ходу действия размякают и становятся слабыми — внешне, а на самом деле это означает медленное возвращение в людской строй. Сама коллизия настолько универсальна и хороша, что способна "сделать" фильм в одиночку, даже несмотря на проблемы с актерской игрой, как с горечью отмечаешь в который уже раз.
Наши актеры, испорченные поточным производством, разучились играть в психологическом кино. Героиню Исаковой сценарист (тот же Кирилл Плетнев) наделил редким даром — она не только свободолюбива, но хочет дарить свободу и другим. И именно она является двигателем, а точнее, движком всего сюжета. Но, для того чтобы и зритель завелся сразу, нужна актриса, которая в действительности была бы воплощением этой самой свободы. Таких актрис было у нас довольно много в 1990-х, но сейчас, увы, трудно найти. Хотя понятно, на что ориентировался режиссер и сценарист: Виктория Исакова сыграла в театре у Серебренникова учительницу в спектакле "М(ученик)" и ее же — в фильме "Ученик"; это действительно выдающаяся роль — именно что "свобода на баррикадах". Но у актрисы было много и других ролей — подчиненных, функциональных и конформистских, которые, собственно, и составляют основу актерской карьеры в сегодняшней России. Это не может не сказаться на психофизике актрисы (к слову, для Инги Оболдиной, немного выпавшей из кино, ее роль парадоксально кажется более органичной — "стандарты" ее не тянут).
Отношения между надзирательницей и заключенной стремительно налаживаются, а интерес медиа к колонии как к месту работы героини только поначалу пугает местные власти. На каком-то этапе фильм даже можно принять за скрытую рекламу ведомства, которое занимается заключенными; чтобы ничего такого не подумали, режиссер вставил несколько эпизодов из жизни колонии, подчеркивающих бесправность заключенных и жестокость местных нравов.
...Чтобы спеть "Тоску", объясняет учительница, нужен не просто голос — нужно самой стать немного похожей на Тоску. То есть обладать решительным характером и быть готовой к риску. В прежние времена волевая надзирательница, выйдя за ворота учреждения, тотчас превращалась в заложницу патриархальных отношений. Дома ее ждет вечно недовольный, чавкающий, раздающий команды муж, он категорически против всех этих "конкурсов". Следующее волшебное преобразование героини не заставит себя долго ждать: она вдруг начинает перечить мужу, а затем попросту выгонит его из дома, впрочем, временно.
Во всем этом есть какой-то нефальшивый пафос: жизнь в России сложна, но сейчас все-таки почти у каждого есть возможность выбора, возможность изменить свою жизнь без необходимости рисковать чем-то существенным. Главный выбор — моральный — обеим героиням придется сделать в самом конце, какой — рецензент умолчит, чтобы не раскрывать все секреты.
Самое поразительное в этом фильме, что режиссер и сценарист в одном лице отыскал в российской жизни нефальшивые поводы для оптимизма: обычно у нас в кино только государство делает человека счастливым, а тут обе героини куют счастье собственными силами. Режиссеру также удалось оживить, казалось бы, давно заглохший концепт "путь к успеху"; само это словосочетание настолько захватано сальными руками, настолько заболтано за последние 30 лет, что, кажется, уже потеряло всякий смысл. Однако же авторам удается пройти по тонкой грани между реализмом и надеждой, не свалившись ни на одну сторону,— это, пожалуй, самое важное в "Жги!". Кроме того, режиссеру из довольно дешевого набора — звезд эстрады и "телевизора" — удалось соорудить правдивую, а местами и пронзительную историю. Из ненастоящего удалось собрать настоящее, из деталей игрушечного конструктора удалось собрать действующую машину с мотором.
Этот фильм, безусловно, спустя неделю уже накроет волной фейерверков и елок и смоет куда-то вглубь прокатной сетки. Все экраны будут отданы на откуп Голливуду, а также отечественному продукту, этот Голливуд копирующему. Между тем создать конкуренцию Голливуду можно именно в части "историй про людей", а не в жанре историй про спецэффекты. К счастью, это становится уже традицией — перед Новым годом в российский прокат выходит какой-нибудь один, но небанальный фильм — как у Жоры Крыжовникова в 2013-м ("Горько!") или у Василия Сигарева в 2015-м ("Страна ОЗ") — слабая на общем фоне попытка что-то противопоставить общему безумию. "Про сложное счастье" — так можно было бы назвать этот новый формат, пробивающий себе дорогу посреди прокисшего предпраздничного набора.
Андрей Архангельский
