Оптимистическая теория — что так называемая реальность лишь декорация, до поры до времени прикрывающая подлинную сущность вещей, — основа всей человеческой философии и культуры. Да-да, вовсе не с «Матрицы», знаете ли, это началось. Владимир Набоков писал, что реальность — «странное слово, которое ничего не значит без кавычек», и не он первый, не он последний.
Но если на самом деле нет никакой реальности, то что же остаётся?
Каждый человек, от последнего маргинала до всемирно признанного гения, сознательно или подсознательно стремится к истинному своему состоянию, некой константе души, абсолюту. Проще говоря — стремится найти себя.
Идеалисты раскидывают это занятие — поиск себя — на вечность, за что честь им и хвала. Мы хотим сохранить хорошее настроение — нам ближе поиск себя в вечности, а не на протяжении примерно восьмидесяти лет, и то если повезёт.
«При приближении смерти «убедившиеся» начинают кричать особенно громко и пронзительно, и тогда молодые адепты под руки выводят их на скотный двор умирать. Некоторым из присутствующих на этой церемонии тут же удаётся убедиться самим — и их водворяют в обитые пробкой помещения, где пройдет их дальнейшая жизнь. Таким присваивается титул «Убедившихся в Гнезде», дающий право на ношение зелёных бус. Рассказывают, что в ответ на замечание одного из гостей монастыря-изолятора о том, как это ужасно — умирать среди луж грязи и хрюкающих свиней, один из «убедившихся», перестав на минуту вопить, сказал: «Те, кто полагает, что легче умирать в кругу родных и близких, лежа на удобной постели, не имеют никакого понятия о том, что такое смерть» (Виктор Пелевин, «Вести из Непала»).
Собственно, всё, что остаётся человеку, который каждой клеточкой осознал собственную смертность, — это дикий крик. Единственное, что избавляет от ужаса перед небытием, — повседневные заботы.
«Жизнь всё время отвлекает наше внимание, и мы даже не успеваем понять, от чего именно», — так сказал Франц Кафка. Может быть, хорошо, что отвлекает.
Или всё-таки есть надежда?..
Бывают дни: «Не может быть, — бормочешь, —
Не может быть, не может быть, что нет
Чего-то за пределом этой ночи, -
И знаков ждёшь, и требуешь примет.
Касаясь до всего душою голой,
На бесконечно милых я гляжу
Со стоном умиленья, — и, тяжёлый,
По тонкому льду счастия хожу.
Сам Владимир Набоков (это его стихотворение) никогда не давал чёткого определения своей метафизической доктрине. Вера Слоним, жена писателя, уже после его смерти отметила, что суть его творчества — в поисках потустороннего мира, намёков на него. Набоков всю жизнь искал „знаков и примет“.
„И всё же, хоть мало различаешь в темноте, блаженно верится, что смотришь туда, куда нужно“, писал он. И ещё: „Потустороннее всегда окружает нас, а вовсе не ждёт нас в конце какого-то путешествия. В земном доме вместо окна — зеркало, дверь до поры до времени закрыта; но воздух входит через щели“.
В этом плане обнадёживают истории, подобные той, что была однажды рассказана на форуме нашего сайта. (Одна из самых интересных участниц форума, Станислава Яновна, процитировала воспоминания некоего Дмитрия Перовского.)
»...Мы были ещё студентами и обедали в одной забегаловке, в нескольких трамвайных остановках от техникума. Покушали хорошо, возвращаемся в бурсу на трамвае... Сами знаете, у голода жадные глаза. Ну, набрали пирогов сверх меры, мякина в животе разбухла, аж глаза у всех с поволокой... Трамвай остановился на светофоре. А внизу, на тротуаре, стая голубей. Один из нас держит недоеденный пирожок в руках — больше не лезет, — видит голубей, улыбается: «О, гули...», и кидает им хлебушек. Мы все наблюдаем, как кусок булки летит к голубям, и те жадно набрасываются на угощение. Примерно через секунду человек, который кидал булку, начинает молча тыркаться рукой в стекло, и до нас начинает медленно доходить, ЧТО произошло. Трамвайное стекло было без форточки.
Через много лет размышлений и различной практики могу сказать, что произошло. Первое, и самое главное: мы были сытыми, и мозги у нас не работали, остались одни моторные функции. Грамм сомнения у кого-либо из присутствующих или тем более у кидающего булку — и ничего не получилось бы. Разум так работает, что постоянно задаёт вопросы. Вопросов в тот момент не возникало. Это очень важно. Возник импульс-цель, человек воспользовался своими возможностями, о которых принято говорить «внутренние резервы организма», и вуаля — чудо«.
Скептики-материалисты считают: подобные «чудеса» (а ведь каждый из нас, если покопаться в памяти, может припомнить что-то в этом роде) — враки, суеверия, галлюцинации. В лучшем (худшем) случае — чисто природные явления, не объяснённые пока наукой. Так что от «раковинного гула вечного небытия» (это тоже из Набокова) не отвертеться.
Но среди людей больше романтиков. Мечтать никто не запретит, правильно?..
Что нас ждёт? Будущее — непредсказуемо. Только прошлое пройдено, испытано, изучено и приручено.
Огромной популярностью пользуются фантастические книги и фильмы о путешествиях во времени, и в первую очередь в прошлое. Характерно, что «основополагающая» книга о путешествии в будущее — «Машина времени» Уэллса, — произведение, мягко говоря, невесёлое. И неважно, что по теории относительности Эйнштейна путешествия в будущее как раз возможны: всего-то и надо развить околосветовую скорость — и перенесёшься. Правда, без возврата назад.
Те, кто верит в путешествия в прошлое, предполагают, стало быть, что оно, прошлое, каждый прошедший миг, где-то сохраняется, и в это «где-то» всего лишь надо попасть, каким-то техническим макаром. Так работает система RAID на современном компьютере: всё дублируется на дополнительный жёсткий диск, информация не теряется.
Можно, конечно, предположить, что мироздание и есть компьютер — и обсудить интересные вопросы, что является хардом, а что софтом, кто в конце концов сисоп и сисадмин и когда упадёт вся система. Это, как водится (вспомним лектора из «Карнавальной ночи»), «науке неизвестно, наука пока не в курсе дела, тру-ля-ля-ля».
Что тут сказать. «Я знаю, что ничего не знаю», и это хорошо, ибо «во многия знания много печали».
Воздух входит через щели, и это радует.
