Летом 1991 года я совершил, не по своей, естественно, воле, свою краткую и неудачную вылазку в армию: забрили в мае, в июле я «вскрылся», пометив кровью казенные простыни, ну а в августе, во время Эпохальных Перемен
Понял, что все рухнуло и отошло в область снов и преданий, сразу же. В стране переворот. У власти снова «настоящие» коммунисты. Говорят, Горбачев болен?.. Ха! Я
Лав, лав, лав фор Михэйл Горбачев,
Лав, лав, лав фор зе бест…
— шептал я про себя, глотая слезы.
Грохнувшая как обухом по черепу политическая катастрофа
Горбачев, улыбчивый и обаятельный словоблуд, «голова с заплаткою», который, однако, вот устроил же
Потом танки сокрушали мой город, и
Но оказалось: мы победили. Ура. Будь у меня мания величия, я бы решил, что это продукт именно моих страстных мысленных усилий. Чихнуть не успели, испугаться толком, новых упырей-правителей по именам запомнить — а все уже кончилось, и снова солнце повернуло на лето. Все пошло меняться в лучшую сторону, даже
Великая и смешная эпоха перестройки — и моей юности — кончилась, хотя и не таким образом, как показалось мне утром 19 августа
Мне уже никогда не будет восемнадцать лет, и песня про Горбачева никогда не станет поп-хитом. И Горбачев давно не президент, и никто ничего не «начнет» и не «углубит», и процесс никуда не «пошел». Свадебный генерал, стареющая кинозвезда, покрытая тональным кремом. И глаза усталые. И жену он схоронил.
А ведь даже и в восемнадцать лет мне казалось, как и в заснеженном моем детстве, что никто никогда не умрет.
И та темная история с путчем, и те ужасы, казавшиеся немыслимо-страшными, — все давно забыто, за новыми историями, потемней, и новыми ужасами, пострашней, — и уже в
Вероятно, мне повезло. Родись я на три-четыре года — мог бы, после призыва в армию, загреметь в Чечню. Где можно было умереть разнообразно. Лучше — от пули, осколка — сразу; хуже — как рядовой Родионов, причисленный ныне к лику святых.
Да, все это рядом с нами. Можно сказать ласковее: рядышком. Об этом не думаешь, в это не веришь, но чуть отклонишься — и вот оно, средневековое зверство, отмена ценности человеческой жизни и, собственно, разрушение всего человеческого. Слой цивилизации, к сожалению, тонок. Он слетает достаточно легко.
События конца сентября-начала октября 1993 года, которые в свое время были названы «путчем номер 2», уже смешиваются в массовом сознании с «путчем номер 1». Проверял. Путают люди. Кто на кого тогда нападал, кто прав, кто виноват. Никто ведь не держит перед глазами подшивку актуальной прессы, тем более учебник новейшей истории (впрочем, не знаю, что там написано). Историю люди обычно представляют в картинках. Согласитесь, что революции и войны для нас — кадры из фильмов, визуальный отпечаток в сознании. А картинки — так сказать, визуальный ряд — были одинаковы что в
Тот же Белый дом.
Те же танки и БТРы.
Те же действующие лица и исполнители. Только некоторые из них поменялись ролями, а некоторые — нет.
Если взять аналогию с кинематографом, то мы обнаружим, что Часть Вторая — «путч номер два», — как ей и положено, была помасштабней. Больше действия, больше крови.
Кровь была далеко не бутафорской. Но все «актеры» — кто выжил, конечно, — были помилованы и после «съемок» тихо-мирно разошлись по домам.
Впоследствии они с меньшим или большим успехом играли другие роли. Ну а блокбастер «The Buttle for White House, Part Two: Inversion Attack» собрал свою кассу и сошел с большого экрана. Кассета с этим фильмом пылится
Все же сниму это кино с полки, сдую пыль. Тем более что я — как принято говорить, по стечению обстоятельств (стеклись и засосали) — оказался хоть не на самой «съемочной площадке», но неподалеку. Так что с полным основанием отматываю пленку памяти.
Сентябрь