Мне 22 года, и я хочу поговорить о старости. Я не буду говорить о пожилых людях или о людях преклонного возраста. Потому что даже самые любимые и близкие из них — это «они». Важно как-то понять, что это разговор не о «них», это разговор о «нас». «Они» — это то, что ждет каждого из нас впереди. И это в лучшем случае. Старости не нужно бояться. К ней нужно готовиться.
ГОРЬКИЕ СЛОВА
Понять — значит почувствовать другого как себя, услышать в нем неповторимый голос и найти в себе его отголосок. Для того чтобы понять что-то, достаточно заглянуть в себя и поймать в себе какие-то признаки, начала явления. Чтобы понять старость, можно поставить простой опыт: попробуйте пройти по улице с той же скоростью, что и бабушка на противоположной стороне. И так идите хотя бы пару минут, а затем снова перейдите на свой шаг. Главное — это то, что в этот момент будет происходить внутри вас. Каково?
Мы услышим слова об одиночестве. Когда были силы, когда могла работать, то всем была нужна, а теперь приходится все время ждать кого-то, просить о помощи. Была интересная работа, положение в обществе, были маленькие дети, но дети росли, стаж шел, приближались поздние годы. Силы ушли, люди тоже. Скука. Вся жизнь прошла в уважении, все вокруг кипело-бурлило, каждый день приносил что-то новое — простое и сложное, но что-то такое, с чем нужно было бороться, что можно было преодолеть. Кажется, все в прошлом, вся жизнь позади. И радости, и печали. Теперь — болезни. Кажется, и выйти больше некуда — в больницу и обратно. Теперь уж, смотря в зеркало, не улыбнуться себе, не увидеть там свежее лицо с блестящими глазами. Нервы, боль, таблетки, костыли. Страшно зависеть от других, не хочется потерять свободу.
И зачем вообще было начинать — если все так стремительно проходит? Если целью начала был конец? Если самое главное было так мгновенно? Так мучительно трудно было — жить, чтобы затем состариться — и умереть.
ДАРЫ СТАРОСТИ
Мы живем в путаное время, когда книжная мысль о почтении к старшим так и остается книжной. Мы помним о том, что в традиционной культуре признавали абсолютную власть пожилых лиц. Верховный совет Спарты состоял из тридцати геронтов (дословно — «стариков», младшему из которых было 60 лет). В Законе Моисея сказано: «Пред лицом седых вставай и почти лицо старца» (Лев. 19,32). Семьдесят старейшин, как самых достойных, помогали Моисею в пустыне при исходе евреев из Египта. Да и в целом слова, обозначающие людей, стоящих высоко на социальной лестнице: «сенат», христианское — «пресвитер», мусульманские — «шейх» и «муфтий» — все восходят к одному корню, к слову «стареть, старость».
Сегодня мы все так же желаем друг другу долголетия, поем песни про «Мои года — мое богатство» и считаем смерть в юном возрасте ненормальной. При этом все объемлет и, в действительности, все заменяет культ молодости, здорового и красивого тела, активного образа жизни. Не прекращать движение, торопиться, успевать, покупать! И кажется, что старости вообще нет места в этой гонке за успехом. Потому и страшна она — со своими болезнями и слабостью.
Но ведь можно разорвать гнилые сети современного маркетинга, плюнуть на все, что подсовывают нам в глянцевой рекламе! И посмотреть на жизнь человека иначе — так, как это было традиционно для человеческой истории и для христианского ее периода, в частности. Жизнь ведь делится не на три части — детство (не-совсем-жизнь), зрелость (сама-жизнь) и старость (уже-не-жизнь).
Прибегнем к простой арифметике. Если жизнь человека — будем скромны — длится 60 лет, первые и последние двадцать отбрасываем, из оставшихся выбираем самые удачные и отнимаем треть — на сон: получается, что жизнь человека длится от силы лет десять.
Неверно это, несправедливо и немилостиво. Жизнь состоит из равных долей, условно назовем их так: весна (время взросления), лето (время подвигов) и осень (время духовных плодов). В одном из восточных языков есть особое название старости — «время урожая». Но для того чтобы урожай был собран, он должен быть когда-то посеян и возделан. Потому крайне важно прикладывать особые усилия к своему становлению с ранних лет. Как говорят, счастливая старость — не миф, а плод мудрой жизни.
Вы никогда не обращали внимание, что часто между бабушками, дедушками и внуками бывает легкий, счастливый контакт, а между родителями и детьми его вообще может не быть? Значит, что-то внуки находят в своих дедушках и бабушках, кроме гостинцев и подарков. В старости уходит все наносное, излишнее или обманчивое. Сухая трава выкошена, листья убраны, в корзинах — лежат спелые плоды.
Многие люди в пожилые годы становятся очень простыми, приобретают непосредственность, схожую с детской. Они могут обходить некоторые общепринятые нормы — то, что мы называем тактичностью, воспитанностью — и видеть мир радостным, немутным взглядом. Вы обращали внимание на то, что некоторые пожилые обладают совершенно особенным чувством юмора, фантастически раскрепощенным, свободным? Они в состоянии со спокойным мужеством и куражом посмеяться над собой, над миром. Это взгляд, когда человек приподнимается над своими трудностями и проблемами.
Старость — время таинственное, как и детство. Про детей столько написано, выдумано; но на самом деле, мы не можем знать, что происходит в ребенке в период взросления— не помним, а напрямую не узнать. Вот так и с пожилыми — никакие психологические тесты, исследования, беседы эту тайну до конца не откроют. Лишь иногда пожилые люди тихонько о чем-то говорят. А.Ф. Лосев в одном из последних интервью сказал: «Я дерусь молча». Наверное, он говорил про молитву.
РАЗНЫЕ «СТАРОСТИ»
Поздние годы — это драгоценное время, когда можно наконец не только быть самим собой, но и побыть с самим собой: можно оглянуть свою жизнь, понять, чего ты хочешь на самом деле, что-то отдать, что-то простить, сделать что-то.
Это возрастной рубеж, когда люди, живущие в дружбе с Богом и людьми, достигают особой просветленности. Про святых можно сказать, что старость в принципе была вершиной их жизни! Это светлая старость.
Есть старость другая, безумная. Что это, мученичество? Есть старость немощная. Страдание, учит Церковь, очищает человека, врачует его душу. Мы не знаем путей Господних и не можем их постигнуть, да и не должны этого делать. Верим, что нет в этом мире вещей беспричинных, и все в нем взаимосвязано. Остальное — молчание. Есть еще одна старость — деятельная. Когда человек не обращает внимания на свой возраст, активно продолжает осваивать новое для него информационное пространство, делится своим ценнейшим профессиональным опытом или просто каждый день выходит под ручку с приятельницей гулять в парк, а затем бежит в кино. И делает это просто так — потому что Бог дал силы, потому что в нем говорит не необходимость выживания или медицинские предписания, а просто бурлит и не иссякает интерес к жизни, желание впечатлений, общения.
Бывает иначе. Человек вдруг специально останавливает свою кипучую деятельность. Композитор, находясь на вершине признания и творческого подъема, раз — и резко перестает сочинять музыку. Так было, например, с Россини, который, находясь на пике славы, неожиданно прекратил писать. И прожил еще очень долго без угрызений совести о закопанном таланте. И это не единственный случай (вспомните нашего Гоголя).
Кто-то из великих специально пресекал свой талант. У кого-то вдруг источник вдохновения иссыхал сам. В любом случае мудрые принимали подобную слабость с благодарностью, как великий дар, выводящий человека на высшую ступень бытия. Где уже нет подделок, игры и фальши. Когда можно сказать всему миру: «Оставь меня, сходи с ума без меня. Я прошел твои испытания, вон — я уже вижу выход». Человек исчерпался, умер для земных дел. Но вместе с этим в нем должна вызреть другая сила, бодрость для иных дел.
«СТЫДНОЕ»
Мы привыкли считать стыдным, неприличным прямые разговоры о смерти: с больными — «Жестоко!», со старыми — «Нетактично!», с молодыми — «Ну что вы!». Родом этот взгляд на конец земного пути из «семидесяти красных лет», и для христианства он абсолютно дик и неприемлем.
Старость — это не время последней битвы за проблески молодости. Это благородное время, когда человек останавливается на своем пути, прислушивается к себе и смотрит на Восток, туда, где расположен его Дом. И в этом Доме его уже ждут.
В детстве мы различаем на лице ребенка какие-то черточки мамы, какие-то — дедушки; мы видим отблеск того, каким он вырастет. В зрелом возрасте мы читаем на лице первые морщинки, тело как-то изменяется, на голове появляется первая седина — это признаки старости. В пожилом возрасте в человеке мы можем почувствовать — по взгляду, из глубины души — огни Вечности.
В середине нашего века константинопольский патриарх Афинагор I однажды признался журналистам: «Я хотел бы умереть после болезни, достаточно долгой, чтобы успеть подготовиться к смерти, и недостаточно длительной, чтобы стать в тягость своим близким. Я хотел бы лежать в комнате у окна и видеть: вот Смерть появилась на соседнем холме. Вот она входит в дверь. Вот она поднимается по лестнице. Вот уже стучит в дверь… И я говорю ей: войди. Но подожди. Будь моей гостьей. Дай собраться перед дорогой. Присядь. Ну вот, я готов. Идем!»…
Смерть не тупик, но — дверь. Не конец, а — начало. «Умереть» значит войти в вечную жизнь, где живая душа встретится с Живым Богом. Смерть для христианина — тяжелое, но радостное событие. Христос победил смерть, она уже не страшна. Потому что теперь смерть — это рождение.
Какая радость, когда Бог дает время для подготовки к встрече с Ним. Когда нам есть, что взять с собою — веру в Господа и добрые дела как свидетельства о ней. И причаститься Небесным Хлебом нужно будет перед дорогой. А затем сказать: «Ну вот, я готов. Идем!»…
Дарья Кочкина
Источник: Thezis.ru Гуманитарные дискуссии
