На фестивале «Окно в Европу», завершившемся в Выборге, специальный приз жюри получила картина режиссера Оксаны Карас «У ангела ангина». А в Подмосковье проходят съемки ее нового фильма — мелодрамы под названием «Выше неба», в главных ролях — Алексей Агранович и Виктория Толстоганова. С Оксаной Карас встретился корреспондент «Известий».
— О чем ваш новый фильм?
— Это история взросления, но еще и история первой любви, и семейная драма. Причем с детективной составляющей. Мы хотели, чтобы на протяжении всего фильма сохранялось ощущение тревоги. В центре сюжета моральная дилемма — насколько родители имеют право распоряжаться судьбой повзрослевших детей? Меня интересовал период странного отрочества между 18 и 20 годами — вроде взрослый человек, но все еще финансово зависимый от родителей. Здесь столько бывает семейных драм…
— Супруги Алексей Агранович и Виктория Толстоганова впервые снимаются вместе. Долго пришлось их уговаривать?
— Я не могла найти актрису на роль мамы. Ко мне приходили замечательные артистки, но что-то не складывалось. А когда пришла Вика, я сразу поняла — вот наша мама. Алексей тоже приходил с ней на пробы, спросил потом — ну как? Я ответила: насчет Виктории сомнений нет, а насчет вас подумаем (смеется).
— Это ваш четвертый фильм, где главные герои — вчерашние подростки. Чем вас цепляет эта тема?
— Я специально не анализировала. На самом деле люди пожилого возраста меня волнуют, может быть, гораздо больше. Но режиссер должен рассказывать о том, что пережил сам. Все сценаристы и режиссеры рассказывают истории про себя, хотя и прикрываются персонажами. Иногда даже страшно, насколько ты обнажен и обескожен перед зрителем.
Меня спрашивали про «Хорошего мальчика» — что общего у тебя и главного героя Коли? Да Коля — это и есть я. Максималистка, которой тяжело освободиться от деления жизни на черное и белое. Я лишь сейчас начинаю воспринимать полутона и стараюсь не высказывать другим правду, какой я ее вижу. Прячу это детское видение мира подальше и становлюсь взрослым человеком, в чем-то врущим себе и окружающим.
— Переходите к «взрослому» кино?
— Надеюсь, что следующий фильм — о Елизавете Глинке — будет уже картиной про взрослых. Хотя дело не в том, про кого история, а в том, что, пока ты ее не расскажешь, не можешь спокойно жить, есть, спать. Наша профессия — рассказывать истории. Вселенная всегда проверяет на нездоровый фанатизм — не сразу дает возможность реализовать идею. С «Хорошим мальчиком» мы мучились пять-шесть лет, с нынешней историей — четыре года. Видимо, это необходимый срок для созревания идеи.
— Почему для своих историй вы выбрали язык кино и режиссуру?
— Мне нравится работать с артистами. Возможно, художественная составляющая — не самая сильная сторона моих картин, но зато артисты у меня потрясающе работают.
— Причем такие известные, как Константин Хабенский или вот сейчас Толстоганова с Аграновичем. Как вам с ними работается?
— На площадке все решается по любви: когда режиссер предлагает актеру какие-то решения, хочется, чтобы они ему понравились. Важно, чтобы талантливый актер был соавтором режиссера. Так было у нас с Константином Юрьевичем. Он думающий, работающий, подробный артист.
— На ваш взгляд, сохраняет русская актерская школа свои традиции?
— Более чем. Сейчас появилась новая волна актеров, про которую я могу рассказать, как никто другой, потому что снимаю уже третий фильм с артистами от 15 до 25 лет. Я их всех знаю очень хорошо. Это выпускники театральных вузов и просто талантливые ребята без актерского образования. Их много, и они более раскрепощенные, в чем-то более свободные и смелые, готовые репетировать и играть с места. Это не значит, что они поверхностны, просто схватывают и понимают материал на каком-то своем интуитивном уровне. Старшему поколению актеров важно все проговорить, а эти более игровые.
— Как обстоит дело с молодыми режиссерами?
— Профессия очень омолодилась в последние годы. Например, мой любимец Семен Трескунов представил короткометражный фильм на «Кинотавре» в 18-летнем возрасте. Хотя, конечно, я понимаю и подход, когда в режиссуру надо поступать с образованием и жизненным опытом за плечами. Я сама такая — отучилась на юриста, оканчивала бакалавриат, работала на телевидении. Но я долго не могла признать, что не туда поступила, и надо начинать все заново. А если ты молод, дерзок, тебе есть, что сказать, и ты понимаешь, чего хочешь, тогда — вперед.
Омоложение профессии режиссера связано и с развитием цифровых технологий. Если раньше, чтобы тебе доверили бюджет, дорогостоящую пленку, команду, ты должен был гарантировать ответственный подход, то сейчас взял телефон — и снимай. Фильм, снятый на айфон, теперь не хулиганский поступок, а нормальный подход.
— У нас до сих пор многие уверены, что режиссер — мужская работа.
— Мы, наконец, преодолели это предубеждение. На «Кинотавре» 2016 года, где победил мой «Хороший мальчик», половину конкурсных фильмов сняли женщины. На фестивале «Окно в Европу» тоже девочки рулили. На съемках картины «У ангела ангина» я была на девятом месяце беременности, и вся съемочная группа трогательно обо мне заботилась.
Когда родился сын и буквально через шесть дней мне надо было монтировать отснятый материал, у меня не было няни или помощников, я всюду таскала ребенка с собой, и ни один человек из киноиндустрии не высказал мне претензий. Наше общество стало терпимее и демократичней к женщинам с детьми. Кто-то курит, а кто-то — мама. У всех свои слабости.
— Но вам-то, наверное, тяжело было?
— А это и есть кино как образ жизни. Мы, киношники, цыгане в этом смысле (смеется). И не понимаем, как можно жить по-другому
