Леонид Бичевин считает, что идеалисты, подобные декабристам, есть и в наше время. Уверен, что, играя в российских картинах, можно прославиться на Западе, и не видит минусов в актерской профессии. Об этом артист рассказал «Известиям» в преддверии выхода фильма «Союз Спасения», в котором он сыграл роль Сергея Муравьева-Апостола.
— Ваш герой был одним из главных идеологов декабристского движения. Каким вы его увидели, какие источники читали?
— Вникал в материал, который мне давал режиссер Андрей Кравчук. Нашел книгу Натана Эйдельмана «Апостол Сергей. Повесть о Сергее Муравьеве-Апостоле». Душевная книга про семью, отца, сестер. Она меня погрузила в атмосферу тех дней. Кроме того, надо было заниматься фехтованием и выездкой. Про Сергея Муравьева-Апостола говорили, что он лучший из людей. Как сыграть идеального человека? Это же невозможно! И я понял, что надо сыграть безупречного человека: всегда правильные слова, поступки, намерения, мотивы…
— Муравьев-Апостол принадлежит к «воинам-сподвижникам», которые, по словам Герцена, вышли «сознательно на явную гибель, чтобы разбудить к новой жизни молодое поколение…» Действия вашего героя были продуманы или это порыв, рожденный победной войной 1812 года, участником которой он был?
— Воображение правит миром и историей. Я думаю, что у него на Юге был план, но произошло восстание на Сенатской, струсил Трубецкой, Пестеля арестовали, ближайший сподвижник Артамон Муравьев сдал позиции, отступил. Когда он кружил со своим Черниговским полком, складывалось впечатление, что он искал боя, чтобы погибнуть, столкнувшись с войсками, которые пришли их усмирять.
Мне нравится точка зрения, что в то время была прослойка людей, которые не искали для себя никакой выгоды. Не могу говорить за всех персонажей, но Муравьев-Апостол относится именно к этой категории. Ими двигало не тщеславие. Блестящие гвардейцы, они и так были прославленными героями войны с Наполеоном. Даже их смерть имела смысл — повесили аристократов. Этот жестокий неоправданный шаг лег тенью на императорскую семью. Гибели империи был дан первый мощный толчок.
Наверняка идеалисты в хорошем смысле этого слова есть и в наши дни. Они хотят, чтобы были приняты нужные законы, требуют с уважением относиться к правам человека. Людей, которые верят в человеческое отношение, — уйма.
— У вас большое число разноплановых киноработ, да и в театре им. Вахтангова вы ведущий актер. И зачастую герой заново прочтенной классики. Почему так?
— Возможно, типаж такой у меня. Герои, которые далеко от нас, очень интересны для актера: можно дать больше воли фантазии и воображению. Когда твой персонаж близок к сегодняшнему дню, ты как будто ближе к самому себе. А мне всегда хочется вырваться за пределы собственного «я».
— К таким героям можно отнести Онегина, которого вы играете в спектакле Римаса Туминаса?
— Можно. Хотя я сравнительно недавно в него ввелся. Многие актеры ненавидят вводы — надо влиться в рисунок, который был создан до тебя. Впрыгнуть в вагон, который едет уже несколько лет. Но мне нравится этот спектакль. История молодого Онегина, которого я играю, — заметная, в ней интересно существовать.
— На что вы обращаете внимание при выборе ролей?
— Мне нравится, когда диалоги интересные, когда люди стройно и остроумно разговаривают. Всё важно, иной раз даже мелочи. Главное, чтобы не было скучно, когда читаешь сценарий. Если затягивает, зачитываешься, значит, все хорошо получится. Еще всех актеров волнует объем роли, желательно, чтобы главная!
— Чем вас привлекла работа в «Содержанках» Константина Богомолова? Жизнь, которую они транслируют, многие приняли за чистую монету, мол, так живут светские круги Москвы.
— Когда читал сценарий, понимал, что роль небольшая, но привлек нестандартный подход режиссера: мой герой запутался, у него свадьба, а он влюбился в другую женщину и не может честно принять решение, чтобы никого не дурачить. Мне кажется, он просто незрелый человек.
Сложно рассуждать о художественной выдумке, сравнивать с настоящей жизнью. Да и трудно судить о жизни светских кругов, ведь я к светской Москве себя не отношу. Мне кажется, что в жизни все жестче и хуже, чем показано в фильме. Обобщать не надо, он не про светскую Москву, а об отдельно взятых людях.
— Вы больше любите играть в театре или кино?
— Был период, когда мне казалось, что кино люблю больше. Сейчас мне кажется, что больше люблю театр. Всё меняется, я меняюсь. В театре мне нравится сам процесс репетиций, взаимодействие со зрителем. Когда ты каждый день можешь про себя что-то понять, посмотреть на себя с неожиданной стороны. Спектакль всегда уникален. Каждый раз понимаешь, что сегодня ты был каким-то другим. В этом главная цель — пытаться себя познать, понять персонажа, историю, которую играешь. Таким образом приближаешься к загадке мироздания, как бы высокопарно это ни звучало.
В кино процесс другой. На результат работает большое количество людей. Пишется история, потом режиссер и оператор ее выстраивают. Между тобой и зрителем минимум 25 человек, которые тебе помогают.
— Вы согласны, что понять, хорош актер или нет, можно только в театре, где нет помощников?
— Не берусь судить. И в кино бывает, что актер многое привносит в роль, сам выстраивает персонажа. Как измерить талант и уровень мастерства? Боюсь давать такие категоричные оценки, не так давно занимаюсь профессией. Думаю, что это вопрос для более опытного и взрослого актера.
— Что заставило вас пойти в актеры?
— Настал переломный момент, когда я понял: то, чему я учился (Леонид Бичевин был студентом сельскохозяйственного училища. — «Известия») — не мое, вот тогда и решил себя попробовать в актерстве. Мне показалось, это должна быть интересная жизнь.
Когда пришел в Щукинское училище, сама атмосфера заворожила меня настолько, что я понял: хочу быть только здесь и больше нигде. Не могу сказать, что мной двигало тщеславие. Очаровываешься каким-то актерским примером — и осознаешь: мне бы хотелось играть так же классно, уверенно и свободно.
— Кто стал таким примером?
— В студенческие годы мне нравился фильм «Утомленные солнцем», засмотрел его до дыр. «Схватка» с Аль Пачино и Де Ниро. Спектакль «Наполеон Первый» с Михаилом Филипповым тоже произвел на меня большое впечатление. Я был потрясен.
— В картину «Девушка и смерть» вас пригласил нидерландский режиссер Йос Стеллинг. В одном из интервью он сказал, что Бичевину надо учить английский, так как его ждет международная карьера. Занимаетесь английским или согласны с бытующим мнением, что мы там никому не нужны?
— Почему не нужны? Есть же масса примеров: Данила Козловский, Юля Снигирь, Светлана Ходченкова, Юрий Колокольников. Это мы себя убедили, что никому не нужны. Всё возможно. Но я пока не думал о кинокарьере на Западе. На ней нужно сосредоточиться, понимать, чем ты готов ради нее пожертвовать, поступиться. Готов ли я всё изменить и надо ли? Каждый решает для себя.
На Западе свой микроклимат, есть актеры на любой вкус. Хочешь быть артистом с мировым именем в американском или европейском кино? Но сейчас российские сериалы снимают здесь, а продают там. Мне в Instagram пишут люди из разных уголков мира, которые посмотрели «Хождение по мукам» (фильм Константина Худякова, где актер сыграл Ивана Телегина. — «Известия»).
— Один известный актер посетовал, что чувствует себя товаром: надо себя предлагать, а это утомляет. Согласны?
— Да. Олег Янковский как-то сказал, что нашу профессию можно сравнить с самой древней. Приходится торговать собой. Хотя кому-то и не стыдно себя предложить. Когда понимаешь, что это по любви, тогда классно. Не зря же происходит роман между актерами и режиссером. Я имею в виду партнерство, взаимопонимание, доброжелательность.
— Нет для вас подводных камней в профессии актер, удивительно…
— Да я и правда их не вижу! Если воспринимать жизнь как приключение, единственный минус — невозможность продлить ее до бесконечности. На днях играл «Евгения Онегина» — так и не уходил бы со сцены вообще. Но в какой-то момент всё заканчивается, и это маленькая смерть. Я воспринимаю работу, жизнь — как возможность надышаться. Каждый выход на сцену — живительный. Он делает тебя сильнее, бодрее. Не хочется останавливаться.
Анна Позина
