На экраны выходит «Париж. Город Zомби» — очередная, на этот раз французская история про «последнего человека на Земле», окруженного полчищами полуживых плотоядных покойников. Журналист Алексей Королев специально для портала iz.ru разбирался, почему из всех разновидностей монстров именно зомби не теряют свежести и актуальности.
У каждой эпохи — своя любимая нежить. Ранние романтики — от Гёте до Вальтера Скотта — увлекались призраками: в их бесплотности было больше таинственного, чем страшного, и это было очень в духе времени. Мэри Шелли — разумеется, во всем виновата плохая погода на вилле Диодати в пресловутый «год без лета» — заставила своего Франкенштейна слепить уже вполне себе пугающего монстра; его убедительность обеспечила герою Шелли такое удивительное долголетие.
Примечательно, что введенные Джоном Полидори в тот же самый день и в том же самом месте в мировую литературу вампиры не прижились — пришлось ждать еще 80 лет, и вся слава досталась Брэму Стокеру. (Стихийный модернист Стокер тоже весьма точно уловил настроения последних лет относительного всеобщего мира и благополучия — в такие времена всегда ценится то, что безопасно щекочет нервишки.) На волне славы археолога Говарда Картера, открывшего гробницу Тутанхамона, стали популярными всевозможные «мумии» — в 1932-м вышел первый фильм про забинтованную нечисть, которую если что и берет, то очистительный огонь.
Зомби — если говорить о массовой культуре — практически того же года рождения. Обычно говорят о книге Уильяма Сибрука «Остров магии» (1929), в которой автор — журналист, алкоголик, садист (это не оценочное суждение, а поставленный ему диагноз) и оккультист с неординарными наклонностями (известно, что он ради интереса съел в Париже человеческую плоть) — описал разнообразные гаитянские квазирелигиозные практики. В основном они касались того, что теперь принято называть «вудуизмом», но термин «зомби» Сибрук тоже ввел в общемировой контекст. В этом контексте, кстати, снят и знаменитый фильм «Белый зомби» (1932) с Белой Лугоши, где речь идет не столько о живых мертвецах, сколько о жертвах ритуалов вуду.
Впрочем, гораздо интереснее (и важнее!) фантастических сочинений Сибрука тот факт, что в том же 1932 году мартиникский поэт Эме Сезар изобрел термин «негритюд». Все африканское стало очень модным, в том числе и различные живые мертвецы, дело, как уверяли, для чернокожих — совершенно обычное. Вуду и зомби пошли рука об руку (снятый в 1943 году один из лучших фильмов в этом жанре так и называется: «Я гуляла с зомби») — но до настоящих «зомбаков» в их привычном виде было еще неблизко.
Нью-йоркскому кинолюбителю и синефилу (как вы понимаете, это вовсе не одно и то же) Джорджу Ромеро было 27 лет, когда он решился снять свой первый фильм. Деньги у него были, свои, сто тысяч — по тем временам вполне себе бюджет. А вот идеи не было. Сперва он предложил своему приятелю Джону Руссо написать комедийный сценарий об инопланетянах, потом — что-то наподобие истории, изложенной в популярном с середины пятидесятых фантастическом романе «Я — легенда». Речь в романе шла о вампиризме, но передающемся вирусным путем.
Это уже были почти что нынешние зомби, и снятый Ромеро в 1967 году фильм «Ночь живых мертвецов», хоть и не имеет к «Легенде» никакого отношения, — по сути первый настоящий зомби-фильм и, безусловно, если не лучший, то главный, заслуженно возглавляющий все соответствующие списки вот уже 50 лет.
Собственно, Ромеро жанр этот и изобрел — точно так же, как Коппола изобрел гангстерскую сагу (ведь фильмы про мафию — и хорошие фильмы — снимались задолго до «Крестного отца»). Часть шедевров он снял сам («Рассвет мертвецов», «День мертвецов»), для чего-то написал сценарии (например, для ремейка «Ночи живых мертвецов» 1990 года), остальные классики жанра им вдохновлялись — так, первый по-настоящему важный фильм великого итальянца Лючио Фульчи — это «Зомби-2» (1979), двойка в названии появилась, потому что ромеровский «Рассвет мертвецов» шел в Италии как «Зомби».
Даже те, кто считал себя эстетическим противником Ромеро, так или иначе ему обязаны — сценарист Джон Руссо, поссорившись со своим другом, сохранил часть прав на франшизу и сделал серию прекрасных картин «Возвращение живых мертвецов». В общем, без Ромеро не было бы зомби — и отчасти благодаря заданным им стандартам зомби и сейчас живее всех мертвых.
Новая кровь
У каждого времени, как уже было сказано выше, своя любимая нежить. У каждого, кроме, пожалуй, нынешнего. Казалось, что после «Интервью с вампиром» эти самые никчемные и глупые из чудищ исчезнут, перейдут в разряд непременных объектов для пародий (с оборотнями же это произошло еще в 1981 году, после «Американского вервольфа в Лондоне»). Увы, появились «Сумерки», и подзабытые было герои доисторических хорроров вновь оказались в центре всеобщего внимания.
Но с зомби это в любом случае не идет ни в какое сравнение. XXI век стал эпохой возрождения для живых трупов — помимо уже упоминавшихся ремейков классических фильмов Ромеро (а новый «Рассвет мертвецов» ничуть не хуже старого), с экрана не сходят просто первосортные зомби-фильмы. «Обитель зла» и «Война миров Z», «Зомбиленд» и «Планета Террора», «Карго» и «Операция «Мертвый снег», «Зомби по имени Шон» и «Поезд в Бусан», а главное — «28 дней спустя» Дэнни Бойла, фильм, который в списке лучших в своем жанре, наверное, должен идти сразу за «Ночью живых мертвецов».
Причина такого непреходящего успеха, вероятно, вот в чем. Классическую нежить — что призраки, что вампиры, что големы с ликантропами — объединяет одна родовая черта: избыточное неправдоподобие. Рациональный обыватель начала XXI столетия почувствует себя обиженным, если его на полном серьезе будут убеждать бояться человека, в полнолуние превращающегося в волка. В сказках про Гарри Поттера и Беллу Свон — пожалуйста, а так — нет.
Зомби же нашего времени получили вполне убедительное и даже научное обоснование — речь идет просто о вирусе, поражающем в том числе нервные центры и смещающем инстинктные ориентиры. Ну а вирус такая вещь, в которой никто не посмеет усомниться. Рациональному обывателю начала XXI века так же нужно бояться чего-то безопасного, как и его предку во времена Мэри Шелли. Только теперь он согласен исключительно на такое чудовище, веру в которого не сможет поколебать его школьный учитель биологии.
Алексей Королев
