«Господи! Как же скучно! И как же всё достало! Лежим тут, пылимся. В темноте. Ящик этот, как гроб. Впереди одна унылая рутина. И напарник как на зло попался — слова не вытянешь. Эй, друг! Тебя как звать-то? Ку-ку?! Молчит. Социофоб какой-то! Ску-ко-та! Хоть бы пришел что ли кто-нибудь!.. Хоть бы вытащил нас отсюда…»
Месяц спустя.
«О! Ну, наконец-то! Пришли. Да будет свет! Ох, как ярко! Эй! Аккуратнее берите! Мы все-таки с кленовым покрытием. Не хухры-мухры! Руки мыли вообще? Пальцами жирными не заляпайте! Хм… Хм! А рука-то у него твердая. Мне нравится. Даже очень. И сам такой забавный. Кучерявый. Глаза живые, мимика подвижная, говорит вдохновенно. Эй, напарник! Очнись уже! Нас, кажется, покупают! Ну, молчи-молчи. Социофобище. Не понимаешь ты нашего счастья. Наконец-то, будем в деле. А не просто так лежать. Эй, Кучерявый! Мы тебя не подведем! Слышишь?»
Щёлк!
«Опять темнота. Ну, ничего! Теперь это точно ненадолго…»
Год спустя.
«Ох, ты господибожежмой! Не прошло и года! Я уж забыл, кто я есть вообще и для чего! Ну, как же ты долго собирался, Кучерявый! Не ожидал от тебя такого. Думал, сразу займемся делом. А ты разок нас почистил, и адьё. А это кто с тобой? Сурьезный какой. На военного похож. С выправкой. Аааа! Раз вдвоем, то значит точно на дело идем, а не просто так! Ну, наконец-то! Напарник! Взбодрись! Пришел наш час! Слышишь, чего Кучерявый говорит? Едем куда-то… Это ОНО!»
Пару часов спустя.
«Ух, какой морозец! Бодрит, однако! Какая, говорите, речка? Черная? Хм. Никогда здесь не был. Так. Противников вижу. Французы похоже. Нам-то уж «ихняя» речь знакома. Да, напарничек? Лепаж – отец наш родной! Помнишь отчий дом? Родную фирму? Ну, молчи, молчи. Шут с тобой. Теперь мне твое молчание по барабану! Теперь-то уж точно повеселимся. Да, Кучерявый? Я готов!.. Эй! Вы чего? Это ошибка! Не его! Меня берите! Не этого социофоба! Он же всех боится! Он всё испортит! Как пить дать – испортит! Эй!!!! Меня! Меня возьмите! Ну?..»
Выстрел.
«Вот черт! А что я говорил? Этот щуплый французик Кучерявого ранил! Кучерявый лежит на шинели, не шевелится. Кровь из живота. Много крови… эх! А напарничек мой в снег упал. Так ему и надо! Ну, предупреждал же я вас, ребятушки! Как так-то?! Кучерявый, вставай! Нельзя сдаваться! Оооо! Шевелится! Ура! Ура! Его приятель военный ко мне идет! Да! Да! Я готов! Я сейчас задам этому слащавому французику! Я не подведу! Давай, Кучерявый! Пали!»
Выстрел.
«Попали! Мы попали! Ура! Из положения лежа попали! Так тебе, сукин ты сын! Молодцы мы с Кучерявым! Черт! Только в руку ранили? Какой еще рикошет? Да ну! Давайте еще разок! Кучерявый, не переживай. Мы наверстаем! Эй, Кучерявый! Очнись! Эй? Эй! Бедный Кучерявый. Не двигается… В сани укладывают. Стонет. Бледный весь. Бормочет что-то по-французски…Что-то про Натали и про детей... Бедняга… А надо было меня первым в дело пускать! Я бы точно справился… Держись, Кучерявый! Как только мы поправимся, снова начнем…Слышишь?..»
Снова щёлк!
«Вот черт! Опять темнота… А все из-за тебя, социофоб несчастный! Я бы Кучерявого не подвел… Ну, ничего. Мы еще все исправим. Дайте только время… дайте только время… Кучерявый, не умирай там смотри! В следующий раз все будет иначе! Нам нужен еще один выстрел… Ещё хотя бы один выстрел!..»
Снова тишина.
Снова темнота.
Сани с Александром Пушкиным и Константином Данзасом медленно двигаются в центр Петербурга, в квартиру на Мойку 12.
«Чёрная речка», Л. Стуканов, 1985 г.
Татьяна Голюнова
