«Я почувствовал жжение в шее. Не сразу понял, что произошло. Передо мной стояла красивая девушка. Она смотрела на меня широко открытыми глазами. В руках у нее был нож. С него капала кровь. Это была моя кровь...»
В истории советской и современной России женщин-маньяков можно пересчитать по пальцам. Одна из них — Мария Петрова — «охотилась» в Москве на пожилых мужчин.
Минуло больше двадцати лет с момента, как ее задержали, но вопросов не стало меньше. Что могло произойти с симпатичной учительницей физкультуры, чтобы она превратилась в серийного убийцу? Как случилось, что странности в ее поведении ни у кого не вызывали вопросов и она продолжала днем преподавать, а вечером убивать? Можно ли было предотвратить трагедии? И, наконец, что сейчас с Петровой?
Обозреватель «МК» изучила подлинные материалы по этому громкому делу и нашла тех, кто знает Марию.
Весной 2002 года в Москве в районе Зюзино произошла целая серия нападений на прохожих. Все они были мужчинами, и все (кроме одного) пожилыми. Следствие пришло к выводу, что даже внешностью они напоминали друг друга, из чего можно было сделать вывод: орудует маньяк. Но вот в чем фокус: выжившие и свидетели говорили о высокой симпатичной девушке! Она, по их словам, была в спортивном костюме, кроссовках и... с большим кухонным ножом. По их описанию составили фоторобот, который развесили по всей Москве. А вскоре ее поймали, правда, случайно: сотрудник милиции заметил девушку в окровавленных кроссовках и решил пойти за ней. А потом его словно осенило. Он понял: это же и есть та самая «зюзинская маньячка» (так ее окрестили за то, что убивала в районе Зюзино), которую разыскивают правоохранительные органы. Молодой милиционер вызвал подмогу, девушку задержали. Ей оказалась 24-летняя Мария Петрова.
Действительно высокая. Действительно сильная. Кому-то она могла показаться красивой, кому-то просто симпатичной. Мария во всем созналась, а у нее дома при обыске нашли тот самый кухонный нож.
И вот передо мной одни из первых ее допросов.
«6 декабря 2000 года я устроилась на работу в московский электротехнологический техникум на должность учителя физкультуры. Моим устройством руководил старший преподаватель физвоспитания, он пожилой мужчина. Я проработала в техникуме год в паре с еще одним преподавателем физкультуры, тоже пожилым. Ко мне стали проявляться знаки излишнего внимания, как к женщине, со стороны старшего физрука. В какой-то момент его приставания и намеки мне опротивели, и я, чтобы не конфликтовать ни с кем на работе, решила выплеснуть накопившиеся отрицательные эмоции и как-то вечером на пробежку взяла с собой кухонный нож с целью полоснуть им по лицу или шее какому-нибудь пожилому мужчине, похожему на физрука. И пробегая мимо одинокого пожилого мужчины, полоснула ему этим ножом. Это произошло 20 апреля 2002 года недалеко от станции метро «Нахимовский проспект».
До этого я также брала нож на пробежку, но без умысла кого-то им порезать, а для самообороны, так как выбежала из дома поздно, в 21.00. Я побежала в сторону Фруктовой, мимо театра «Шалом». Около автобусно-троллейбусной остановки заметила стоящего за ней молодого мужчину явно в нетрезвом виде. Я поспешила поскорее пройти мимо него, но он схватил меня за костюм и нецензурно выражался. Я достала нож и отмахнулась им от него. Удар пришелся по шее. Я испугалась количества крови, брызнувшей из его шеи, оттолкнула его и побежала домой. Этот случай произошел вечером 1 марта. Еще один эпизод произошел с пожилым мужчиной недалеко от Фруктовой улицы. Этот мужчина вызвал у меня ассоциацию с физруком, и я также поранила его ножом. После этого меня задержали сотрудники милиции и привезли на допрос 22 апреля. Места совершения этих действий я добровольно согласилась показать следователю. Также признаю, что подобные случаи с пожилыми мужиками происходили где-то раз пять, но я не всех помню и, в каком месте их поранила, назвать не могу».
Следствие опросило множество свидетелей, чтобы восстановить поминутно картину всех ее преступлений. А медиков больше интересовало, как произошло, что девушка стала серийным убийцей.
Вот что происходило в ее жизни, судя по тем материалам, которые стали мне доступны.
Мария родилась в Москве в семье спортсменов, где было двое детей (она и старший брат). Дружная, во всех смыслах благополучная семья. Отец работал тренером по плаванию, мать сначала сидела дома с детьми, потом занималась сетевым маркетингом. Машеньку все любили, а она всех радовала: рано стала ходить, рано заговорила… С шести лет девочку отдали на плавание, где у нее сразу все стало получаться. В школе училась на «4» и «5». В общем, радость и гордость родителей.
А потом вдруг все пошло не так. Случилось это, когда Мария стала старшеклассницей. И с учебой хуже, и с отношениями в семье… Мария стала конфликтовать с родителями и братом, что можно было бы списать на трудный подростковый возраст. Тем не нравилось, что она ругается матом, носит короткие юбки и яркий макияж, ходит на дискотеки и даже не ночует иногда дома. И снова — с кем из подростков такого не бывает?
Но вот когда Мария взяла с собой нож на очередную вечеринку, дома заволновались. Начались драки с братом (был момент, когда она даже подала на него в суд, обвинив в систематических избиениях). В 15 лет к девушке пришла первая любовь. Ее избранником стал друг брата, которому в тот момент было 23 года. Но счастье длилось недолго, влюбленные расстались. В 18 лет, как уверяла Мария, ее изнасиловали неизвестные мужчины. В 19 она узнала, что беременна. Эту беременность она долго скрывала, и закончилось все трагично — преждевременными родами (ребенок родился мертвым). Собственно, после этого Мария стала совсем агрессивной, поднимала руку даже на маму. Вела себя она весьма странно — к примеру, ночевала периодически в подъездах. Работать Мария не хотела, друзей у нее не было. В первый раз родители вызвали «скорую» после того, как в ответ на отказ дать ей денег девушка попыталась задушить мать.
Врачи того отделения, куда она попала, вспоминают, что пациентка была очень высокомерной, с презрением смотрела на других больных.
— Она во всем винила родителей и брата, — пытается восстановить в памяти те события один из медиков. — Про последнего говорила, что он ревнует, якобы из-за того, что ее родители больше любят. Она целыми днями только и делала, что занималась своей внешностью. И очень хотела произвести на всех медиков хорошее впечатление. Запомнилось, что она была слишком ярко, вычурно одета и вся такая манерная. Ну и помню, что забирала ее при выписке мама. Это было в октябре 1999 года. Нам показалось, что состояние ее стабилизировалось, опасности она ни для кого больше не представляет.
Петрова устроилась уборщицей. Жизнь у семьи стала вроде бы налаживаться.
Но уже через два месяца мама обратилась за помощью к психиатру: Маша стала дома разговаривать сама с собой и браниться как сапожник, написала объявление в газету с предложением интимных услуг. Дальше — больше. Мария начала выбрасывать еду с балкона — считала, что родители ее травят «под воздействием людей из правительства». Близкие думали, что обойдется на этот раз нейролептиками, но увы. Случился трагичный инцидент.
Мария в один из дней пошла гулять с собакой, а вернулась без нее. Когда мать спросила про пса, дочь ее ударила по лицу. Собака вскоре вернулась сама, по запаху найдя дорогу до дома. Она была вся исполосована ножом. Ветеринары насчитали 18 ранений. Вероятно, собака долго не убегала от любимой хозяйки, когда та стала ее резать, не верила, что та может причинить ей вред. Выжило животное каким-то чудом. А Марию госпитализировали, как выражаются медики, в недобровольном порядке. Говорят, что она раскидала здоровенных санитаров как детей. Но, в конце концов девушку скрутили и поместили в стационар.
Из материалов следствия:
«В больнице не отрицала, что порезала собаку. Говорила, что хотела ее убить, потому что та «предала», не защитила от нападения брата. Критики к своему состоянию не было. Считала, что мать специально держит ее в больнице и «платит за это большие деньги». С ненавистью говорила о матери и тут же сообщала, что «родителей не выбирают», «надо терпеть». Психически больной себя не считала».
В больнице она тогда пролежала два месяца. Выписали ее в связи со «значительными улучшениями». И снова вроде бы все пошло на лад. Мария принимала препараты, ходила в ПНД, где стояла на учете. Стала спокойной, любящей дочерью. Она помогала матери по хозяйству дома и подрабатывала у нее в фирме. А через 10 месяцев даже устроилась на работу учителем физкультуры в техникум.
Сложно сказать, как с таким диагнозом ее взяли преподавать. Возможно, о нем не знали. К тому же в те годы не особенно спрашивали справки из нарко- и психдиспансера. Преподаватели получали мало, так что в учебные заведения брали едва ли не всех желающих. А Мария и по виду своему была спортсменкой, и из семьи спортсменов.
Выписка из расписания учебных занятий, что есть в материалах дела, показывает: Мария проводила занятия с понедельника по пятницу с 8 до 15 часов (вторник и пятницу до 16.40). Кроме того, девушка вела секцию по гиревому спорту и выступала в соревнованиях по плаванию.
Из характеристики, выданной в Московском электронно-технологическом техникуме:
«Проявила себя добросовестным, дисциплинированным и трудолюбивым преподавателем. Взаимоотношения с коллегами по работе были ровные. Конфликтов со студентами не было».
«Она резковатая, немногословная была, — говорил потом следователю один из ее коллег, К. — О себе она практически ничего не рассказывала. В свободное время писала или рисовала в тетради. Отклонений в ее поведении я лично не замечал».
Первый «звоночек» поступил, когда Мария в автобусе после конфликта с мужчиной-пассажиром уколола его ножом для резки бумаги, который был у нее в сумке. Но то была царапина, все обошлось извинениями. А через год Петрова вышла на «охоту» на мужчин.
«Я занимаюсь вечерними пробежками. Бегаю не регулярно, а когда есть время. Иногда случается бегать каждые выходные, иногда раз в месяц. Я бегаю по 4–6 км вдоль Каширского шоссе и обратно. Иногда до парка «Коломенское». Стараюсь бегать вдоль дорог, потому что по асфальту удобнее».
Первая доказанная жертва Петровой — ее ровесник, 24-летний парень К. Она ударила его ножом 1 марта 2002 года после того, как он, по ее словам, будучи нетрезв, приставал к ней. Петрова убежала, а молодой человек сел на лавку на автобусной остановке. Так его там и нашли, с почти что отчлененной головой. Парень скончался на месте от кровопотери. Судя по всему, его убийство было случайным, в отличие от других.
Из протокола допроса Петровой от 30 апреля 2002 года:
«На остановке стоял молодой человек, лет 25, ростом примерно с меня, нормального телосложения. Он был одет в серо-зеленую камуфляжную куртку. На спине у него был молодежный рюкзак. Он был пьян, шатался. Он схватил меня за куртку, стал нецензурно выражаться. Нож был у меня в левом кармане. От испуга, выхватив правой рукой нож, я ударила его по шее. У него полилась кровь. Он упал на скамейку. Я его, по-моему, еще ногой ударила по лицу уже после этого. Я была как-то в шоке. Засунула нож обратно в рукав и по подземному переходу побежала на другую строну улицы. Оттуда я посмотрела на сидящего на остановке парня. Шок как-то прошел. Я решила вернуться и проверить, не умер ли он. По переходу опять прибежала на остановку, приблизилась к парню. Он, обмякший, сидел на скамейке, головой и верхней частью касаясь скамейки. Было очень много крови. Я пнула его ногой по ноге. Признаков жизни он не подавал…
После того как я убила молодого человека таким образом, я поняла, что смогу отомстить учителю, который ко мне приставал, тем, что ударю ножом какого-нибудь пожилого мужчину. Тем самым я, как бы представляя в этот момент учителя, накажу его за домогательства… На моей куртке были капли крови, я их дома застирала. Я раскаиваюсь в убийстве К., понимаю, что мои действия привели к его смерти».
27 марта 2002 года 60-летний пенсионер Николай Павлович Ж. в районе обеда вышел на улицу. Как вспоминал потом его сын, он сказал, что пойдет в магазин, а потом погуляет. Куртка сероватого цвета, темные брюки и черная кепка. По этой одежде его труп потом и опознает сын.
Николай Павлович шел спокойно по улице Сивашской, никого не трогал. Девушка в спортивной форме подошла сзади слева и, ничего не говоря, резанула его по шее. После этого она перешла на другую сторону улицы и только там оглянулась.
«Я увидела, что мужчина наклонился, из его шеи капала кровь. Тогда я побежала в сторону театра «Шалом».
Прохожие побежали к раненому Николаю Павловичу, вызвали «скорую». Но мужчина врачей не дождался — умер от кровопотери. Время было примерно 18.30.
«У нашей семьи вообще не было врагов. На улице и с незнакомыми отец никогда не ругался и не дрался. Долгов ни у отца, ни у других членов семьи не было. Не знаю, кто мог бы совершить это убийство», — говорил следователю сын. Когда ему показали фоторобот девушки, он сильно удивился (не мог поверить, что это в принципе могла сделать юная особа). Сказал, что никого похожего на нее не знает.
18 апреля Петрова напала на гражданина Е. Она подбежала к подвыпившему пожилому мужчине сзади и ударила.
Из материалов дела:
«Е. почувствовал удар по спине сзади, отчего упал и потерял сознание».
У этого нападения было несколько свидетелей. Один из них рассказал следствию, что видел, как на улице к пожилому мужчине подошла девушка и ударила его сзади в спину. «Мужчина упал, а девушка ударила его рукой по лицу и убежала». Он и еще один очевидец позднее опознают Марию.
20 апреля Петрова напала на гражданина И. на Одесской улице. Как он потом расскажет следствию, к нему подошла ранее незнакомая девушка и нанесла ему удар чем-то острым в область шеи. Он обнаружил кровь на шее, попросил прохожих вызвать «скорую», его отвезли в больницу. В ходе следствия он опознает Петрову среди других, а также опознает куртку и кроссовки, в которые была одета девушка.
В тот же день она напала на гражданина Ч. По его словам, идя по улице, почувствовал сильную боль в области шеи. Оглянувшись, увидел стоящую позади него девушку, которая держала в правой руке нож. «Девушка стала пятиться назад, а мне стало плохо».
«В период с 15 марта по 22 апреля я ударила ножом по шее нескольких мужчин, все они, кроме одного, по возрасту примерно 60 лет. Приметы пожилых мужчин я назвать затрудняюсь. В этом возрасте все они одеваются одинаково: в темную одежду и кепки.
Я выбирала одиноких мужчин, рядом с которыми никого не было…
Нож во всех случаях я использовала тот же самый и клала его в левый рукав».
Следствие вменило ей еще один эпизод, но суд в итоге его исключил (с чем был категорически не согласен прокурор) и рассматривал только пять. Двое убитых и трое раненых — эти преступления суд посчитал доказанными, все остальные — нет. Но судить ее в итоге не стали.
Результаты судебно-психиатрической экспертизы, проведенные в центре им. Сербского, показали: девушка страдает психическим расстройством, «в период, относящийся к инкриминируемым деяниям, не могла осознавать фактическую опасность своих действий и руководить ими».
— Это была довольно сложная экспертиза, — говорит один из специалистов, принимавший в ней участие. — В том смысле, что контакт с ней не всегда был продуктивным. Она говорила, что историю с приставаниями пожилого преподавателя выдумала. Она то признавала вину, то категорически отрицала. Про эпизод с Ч. и И., к примеру, утверждала, что была свидетелем двух драк, во время которых им якобы и нанесли повреждения. А ее могли видеть, так как она проходила мимо. Экспертиз Петровой было несколько, так что из СИЗО ее вывозили к нам не раз. Но в итоге врачебная комиссия единогласно пришла к выводу о невменяемости.
Сама Мария настаивала, что здорова: «Отправьте меня в тюрьму. Там комфортнее! Моя невменяемость неубедительна».
Из материалов суда:
«Была категорически не согласна с ее госпитализацией в Центр. С удовольствием вспоминает тюрьму, «так как там дом родной». Поясняет, что там у нее появилась подруга, с которой она много общалась. С другими женщинами были спокойные и комфортные отношения. Говорила, что «в тюрьме время проходит лучше и быстрее, чем в Центре». Рассказывает, что отец с братом приносят ей передачки, пишут письма, поддерживают ее, друзья тоже не забывают, так что одинокой себя не чувствует».
Мосгорсуд 20 января 2003 года назначил ей принудительное лечение. Потерпевшие не согласились, они настаивали: Петрову должно ждать наказание, а не лечение, тюрьма, а не больница. Но судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда с этим не согласилась. Мария отправилась в психбольницу №5.
Два побега, две спецбольницы
Первое время в психбольнице на улице Матросская Тишина у Марии Петровой были серьезные проблемы. Она конфликтовала с врачами и пациентами, отказывалась лечиться и даже пыталась сбежать. Девушку ловили, возвращали, заставляли принимать лекарства. Но она оставалась весьма тяжелой пациенткой. В итоге «в связи с повышенной опасностью» в 2007 году ее представили на врачебную комиссию, и та рекомендовала перевести ее в психиатрический стационар специализированного типа с интенсивным наблюдением (ПБСТИН).
Почти шесть лет Петрова находилась в ПБСТИН Казани. Врачебная комиссия в 2013 году признала, что она уже не представляет опасности, что ее агрессия ушла. И Петрову опять-таки по суду вернули в Москву, в уже знакомую ей больницу.
Родители Марию не бросили. Мать навещала ее каждый месяц.
Летом 2018 года Мосгорсуд рассмотрел ходатайство врачей московской психиатрической больницы о замене условий принудительного лечения Марии Петровой. Они просили разрешения перевести ее в стационар общего типа из специализированного. Принцип лечения такой же, но пациент не находится под постоянным наблюдением. И не то чтобы она исцелилась, нет. Но мыслей о побеге больше нет, ведет себя примерно. В общем, суд врачей поддержал. В больнице не так давно ее навестил сотрудник МУРа, который вел ее дело. Говорил потом, что очень хорошо с ней пообщался и что она полна надежд на будущее.
Марии сегодня 44 года. Как знать, может, когда-нибудь врачи посчитают, что она вылечилась и больше не опасна. Впрочем, вряд ли. Ее болезнь из тех, последствия которых никто не может предсказать. И каждый раз, если таких пациентов не остановить и не лечить, они совершают все более страшные и страшные преступления. А после Марии о женщинах-маньяках в России больше не слышали.
Ева Меркачёва
