Борис Гранатов, народный артист России, художественный руководитель Вологодского Театра для детей и молодежи, Председатель Вологодского отделения СТД РФ.
— Борис Александрович, мы расспрашиваем режиссеров, художественных руководителей об их планах на сезон. О месте современной пьесы в этих планах.
— Говоря о будущем сезоне нужно вспомнить предыдущий. В октябре прошлого года мы открыли этот уходящий сезон премьерой спектакля «Шампанского!» Я поставил его по водевилям очень современного автора А. П. Чехова. Сейчас репетирую «Комедию ошибок» Шекспира. Эта премьера будет осенью. А режиссер Ирина Зубжицкая в минувшем сезоне поставила комическую оперу «Недоросль» по Фонвизину и «Я не вернусь» Ярославы Пулинович. Наш театр одним из первых начал ставить пьесы этого молодого автора. В 2010 году по пьесе «Наташина мечта» был поставлен моноспектакль. Актриса Алена Данченко получила премию за лучшую женскую роль в Екатеринбурге на фестивале «Коляда-Plays». Оба спектакля публика принимает замечательно. Это не первый опыт постановки на нашей сцене современной пьесы. Так в 2005 году мы ставили «Божьи коровки возвращаются на землю» Василия Сигарева — острую современную пьесу. Более десяти лет на нашей сцене идет «Очень простая история» Марии Ладо. И «Кораблекрушение» Ксении Драгунской идет на малой сцене. Так что современная драматургия в нашем репертуаре есть.
— И все равно предпочтение отдается классике?
— «Новый язык», «новая драма» — хорошо, но, знаете, я все-таки возьму Шекспира или Чехова. В разные годы в нашем репертуаре «Капитанская дочка», «Отцы и дети», «Три сестры», «Вишневый сад», «Недоросль». Видите, все школьная программа. И не самые плохие пьесы изучают в школе. А если еще в школах литературу сделают факультативным предметом, мы, тем более, будем ставить классику. Просветительную функцию театра никто не отменил, тем более в ТЮЗе. И сказки, конечно. Классические. Ершов, Андерсен, Перро… Дети вырастают, приходят новые зрители, сказки живут. Вот «Дюймовочка» жила на сцене около 20 лет.
— В Москве активно обсуждается театральная реформа. Ваши актеры готовы к переходу на контракт? К аттестациям?
— У нас более 20 лет действует контракт. В 1990 году, когда я вернулся в Вологду уже в качестве худрука, я сразу предложил перевести всю труппу на контракт. Это было моим условием. Заметьте, это 1990 год! И управление культуры, и коллектив театра поддержали эту идею. На раздумье я дал неделю и уехал обратно в Москву. Через неделю мне приходит телеграмма с одним словом «Согласны». На контракт перешло большинство. Из тех, кто были первыми «контрактниками» в труппе осталось только восемь артистов. Люди уезжают, уходят на пенсию. На смену им приходят другие артисты и с ними сразу заключаются контракты. Так что мы давно уже решили ту проблему, о которой сейчас говорят в столичных театрах. И актерская аттестация при этом только формальность, так как с теми, кто не может качественно работать, можно просто не заключать договор на новый срок. Вообще, сложно говорить сейчас об обновлении труппы — у нас нет никакого жилья, даже общежития.
— С обновлением труппы всегда были проблемы, и не только из-за жилья. Специального учебного заведения в Вологде нет. В 1991 году я убедил нашего Учредителя дать мне возможность сделать при театре студию. Мне выделили бюджетные деньги, я пригласил преподавателей, начала работать Школа-студия драматического искусства при Вологодском ТЮЗе, время обучения два с половиной года. Мы набрали тогда девять учеников, окончили шестеро. Я готовил актеров только для своего театра. Из того выпуска с 1994 года четверо работают у меня до сих пор. Это теперь ведущие артисты, которые понимают меня с полуслова, «полувзгляда». Это был успешный, но разовый опыт. Сейчас я преподаю в Ярославском театральном институте — у меня заочный курс. В институте до сих пор помнят моих учеников — выпускников нашей школы-студии, ведь они учились в Ярославле на заочном отделении, уже работая в ТЮЗе. Мы же не могли им выдать документ об образовании — не было статуса учебного заведения у нашей экспериментальной студии.
— Сколько оптимально должно быть актеров в труппе, чтобы все были заняты, и чтобы нормально зарабатывали?
— Сейчас у нас 29 артистов, количество не меняется — бюджет не позволяет увеличить труппу. Если бы у меня было хотя бы 35 артистов, было бы лучше, конечно. Хотелось бы иметь по два состава на некоторые спектакли, чтобы люди могли отдыхать. Артисты выходят на сцену почти ежедневно. А кроме ежедневных репетиций и спектаклей артисты систематически занимаются и профессиональной учебой — танцем, фехтованием и вокалом. Это обязательное условие контракта. Не каждый театр предоставляет такие возможности для профессионального роста. Без этого мы бы не мы поставили мюзикл «Алые паруса», который уже второй сезон идет с аншлагами. Там поют все: хоры, ансамбли, дуэты, арии под руководством педагога Ларисы Васильевой. А без фехтования и танца не было бы «Острова сокровищ» и «Гусарской баллады». Сценическое движение преподает чемпион мира по традиционному У-Шу вологжанин Олег Гурьянов. Он влюблен в восточную культуру, в восточную философию. Занимается с нашими артистами пластикой по своей системе. И еще обязателен танец под руководством прекрасного балетмейстера Веры Федотовской, которую знают вологжане и их дети еще и по школе танца «Вологодские узоры». У нас почти все актеры уверенно бьют степ, владеют классическим и современным танцем. Так что не только аплодисменты и цветы, но и ежедневная тяжелая, но любимая работа. Максимально артист зарабатывает 18- 20 тысяч в месяц. Но это только при полной отдаче и напряжении.
— Вполне приемлемая зарплата, интересная работа. Актеры должны быть довольны. Уже ждете открытия сезона?
— Сейчас все выйдут из отпуска и начнется работа — подготовка к новому сезону: вводы на роли в спектакли текущего репертуара — у нас два актера ушли на год служить в армию. В сентябре нас пригласили на фестиваль имени Вампилова в Иркутск со спектаклем «Старший сын», в ноябре у нас гастроли в Петрозаводске. Совместно с Департаментом культуры мы добились получения гранта Министерства культуры РФ на эти гастроли — грант окупает половину всех затрат на поездку театра. Это обменные гастроли: Петрозаводский Национальный театр играет на нашей сцене в сентябре, мы приезжаем к ним в ноябре.
Новый сезон откроем премьерой шекспировской «Комедией ошибок», к Новому году детей хотим порадовать «Вини-Пухом», затем будем восстанавливать «Остров сокровищ» и «Приключения капитана Врунгеля», благо сохранились декорации, а спрос на спектакли есть. Тем более, что при скудном бюджетном финансировании новых постановок приходиться выкручиваться и «перелицовывать» старые спектакли. К сожалению, нас все время толкают на самоокупаемость, не зная, что ни один театр (кроме бродвейских мюзиклов) не в состоянии самостоятельно окупить расходы на содержание здания, коммунальные платежи, зарплату, средства на создание новых спектаклей и многое другое. Мы зарабатываем от своей деятельности примерно четвертую часть бюджета театра. Остальное — от государства. Театр экономически убыточен по своей природе не только в России, но и во всем мире. В связи с этим требуется государственная поддержка театральной деятельности. Высокие художественные результаты в театральном искусстве могут быть достигнуты только там, где государственная поддержка театра носит регулярный характер. Поэтому российская модель репертуарного театра, сложившаяся благодаря последовательной поддержке государства, является уникальным опытом, признанным во всем мире. «Без театра нельзя», как говорил герой Чехова. К сожалению, не все это понимают. Бесконечные телесериалы о бандитах, убийствах и доблестных сыщиках превращают народ в стадо. Только театр и хороший кинематограф могут как-то повлиять на нравственное развитие общества. Но в это нужно вкладывать средства.
— Вы отвечаете и за бюджет, и за художественную жизнь театра. Как справляетесь с такой нагрузкой?
— Я пришел в театр не главным режиссером, а художественным руководителем, а это значит совмещение творческих обязанностей с административными. И вот уже более 20 лет я не только ставлю спектакли, но занимаюсь всем комплексом деятельности театра. Конечно, у меня есть замечательные помощники — организаторы театрального дела: администраторы, финансисты, руководители технических служб. Без них ничего бы не получилось — ведь театр сложный производственно-творческий организм.
— Жизнь за те 20 лет, что я руковожу этим театром, сильно изменилась вокруг, но не внутри театра. До сих пор правила, установленные мной в 90-е работают, и люди по ним живут. Они учатся, репетируют и играют спектакли, и хотят это делать. Я в 2009 ставил спектакль в Москве, так там сложно было собрать на репетиции всех исполнителей сразу. Все что-то еще делают, где-то еще зарабатывают деньги, снимаются в сериалах. А у нас вся творческая жизнь артиста — наш театр. В театральной среде говорят: «артист — не профессия, а диагноз». И это, действительно, полу-шутка — без работы артист заболевает. В этом отличие профессионала от любителя, профессионального театра — от самодеятельного. Не место работы, а образ жизни. Это принцип любой художественной деятельности.
— Борис Александрович, Вы готовы приглашать на постановки молодых режиссеров, недавних выпускников?
— Я готов работать с молодыми режиссерами, но хочу приглашать профессионалов, которые умеют работать с артистами, с постановочными цехами, и за которых мне не нужно заканчивать спектакли. Конечно, актеры должны работать не только со мной. Это хорошо, когда они видят другой творческий почерк, учатся чему-то новому. Но это должны быть хорошие профессиональные режиссеры. А на это тоже нужны средства.
— Есть ли что то, что за 23 года руководства театром Вам так и не удалось осуществить?
Борис Гранатов, народный артист России, художественный руководитель Вологодского Театра для детей и молодежи, Председатель Вологодского отделения СТД РФ.
— Борис Александрович, мы расспрашиваем режиссеров, художественных руководителей об их планах на сезон. О месте современной пьесы в этих планах.
— Говоря о будущем сезоне нужно вспомнить предыдущий. В октябре прошлого года мы открыли этот уходящий сезон премьерой спектакля «Шампанского!» Я поставил его по водевилям очень современного автора А. П. Чехова. Сейчас репетирую «Комедию ошибок» Шекспира. Эта премьера будет осенью. А режиссер Ирина Зубжицкая в минувшем сезоне поставила комическую оперу «Недоросль» по Фонвизину и «Я не вернусь» Ярославы Пулинович. Наш театр одним из первых начал ставить пьесы этого молодого автора. В 2010 году по пьесе «Наташина мечта» был поставлен моноспектакль. Актриса Алена Данченко получила премию за лучшую женскую роль в Екатеринбурге на фестивале «Коляда-Plays». Оба спектакля публика принимает замечательно. Это не первый опыт постановки на нашей сцене современной пьесы. Так в 2005 году мы ставили «Божьи коровки возвращаются на землю» Василия Сигарева — острую современную пьесу. Более десяти лет на нашей сцене идет «Очень простая история» Марии Ладо. И «Кораблекрушение» Ксении Драгунской идет на малой сцене. Так что современная драматургия в нашем репертуаре есть.
— И все равно предпочтение отдается классике?
— «Новый язык», «новая драма» — хорошо, но, знаете, я все-таки возьму Шекспира или Чехова. В разные годы в нашем репертуаре «Капитанская дочка», «Отцы и дети», «Три сестры», «Вишневый сад», «Недоросль». Видите, все школьная программа. И не самые плохие пьесы изучают в школе. А если еще в школах литературу сделают факультативным предметом, мы, тем более, будем ставить классику. Просветительную функцию театра никто не отменил, тем более в ТЮЗе. И сказки, конечно. Классические. Ершов, Андерсен, Перро… Дети вырастают, приходят новые зрители, сказки живут. Вот «Дюймовочка» жила на сцене около 20 лет.
— В Москве активно обсуждается театральная реформа. Ваши актеры готовы к переходу на контракт? К аттестациям?
— У нас более 20 лет действует контракт. В 1990 году, когда я вернулся в Вологду уже в качестве худрука, я сразу предложил перевести всю труппу на контракт. Это было моим условием. Заметьте, это 1990 год! И управление культуры, и коллектив театра поддержали эту идею. На раздумье я дал неделю и уехал обратно в Москву. Через неделю мне приходит телеграмма с одним словом «Согласны». На контракт перешло большинство. Из тех, кто были первыми «контрактниками» в труппе осталось только восемь артистов. Люди уезжают, уходят на пенсию. На смену им приходят другие артисты и с ними сразу заключаются контракты. Так что мы давно уже решили ту проблему, о которой сейчас говорят в столичных театрах. И актерская аттестация при этом только формальность, так как с теми, кто не может качественно работать, можно просто не заключать договор на новый срок. Вообще, сложно говорить сейчас об обновлении труппы — у нас нет никакого жилья, даже общежития.
— С обновлением труппы всегда были проблемы, и не только из-за жилья. Специального учебного заведения в Вологде нет. В 1991 году я убедил нашего Учредителя дать мне возможность сделать при театре студию. Мне выделили бюджетные деньги, я пригласил преподавателей, начала работать Школа-студия драматического искусства при Вологодском ТЮЗе, время обучения два с половиной года. Мы набрали тогда девять учеников, окончили шестеро. Я готовил актеров только для своего театра. Из того выпуска с 1994 года четверо работают у меня до сих пор. Это теперь ведущие артисты, которые понимают меня с полуслова, «полувзгляда». Это был успешный, но разовый опыт. Сейчас я преподаю в Ярославском театральном институте — у меня заочный курс. В институте до сих пор помнят моих учеников — выпускников нашей школы-студии, ведь они учились в Ярославле на заочном отделении, уже работая в ТЮЗе. Мы же не могли им выдать документ об образовании — не было статуса учебного заведения у нашей экспериментальной студии.
— Сколько оптимально должно быть актеров в труппе, чтобы все были заняты, и чтобы нормально зарабатывали?
— Сейчас у нас 29 артистов, количество не меняется — бюджет не позволяет увеличить труппу. Если бы у меня было хотя бы 35 артистов, было бы лучше, конечно. Хотелось бы иметь по два состава на некоторые спектакли, чтобы люди могли отдыхать. Артисты выходят на сцену почти ежедневно. А кроме ежедневных репетиций и спектаклей артисты систематически занимаются и профессиональной учебой — танцем, фехтованием и вокалом. Это обязательное условие контракта. Не каждый театр предоставляет такие возможности для профессионального роста. Без этого мы бы не мы поставили мюзикл «Алые паруса», который уже второй сезон идет с аншлагами. Там поют все: хоры, ансамбли, дуэты, арии под руководством педагога Ларисы Васильевой. А без фехтования и танца не было бы «Острова сокровищ» и «Гусарской баллады». Сценическое движение преподает чемпион мира по традиционному У-Шу вологжанин Олег Гурьянов. Он влюблен в восточную культуру, в восточную философию. Занимается с нашими артистами пластикой по своей системе. И еще обязателен танец под руководством прекрасного балетмейстера Веры Федотовской, которую знают вологжане и их дети еще и по школе танца «Вологодские узоры». У нас почти все актеры уверенно бьют степ, владеют классическим и современным танцем. Так что не только аплодисменты и цветы, но и ежедневная тяжелая, но любимая работа. Максимально артист зарабатывает 18- 20 тысяч в месяц. Но это только при полной отдаче и напряжении.
— Вполне приемлемая зарплата, интересная работа. Актеры должны быть довольны. Уже ждете открытия сезона?
— Сейчас все выйдут из отпуска и начнется работа — подготовка к новому сезону: вводы на роли в спектакли текущего репертуара — у нас два актера ушли на год служить в армию. В сентябре нас пригласили на фестиваль имени Вампилова в Иркутск со спектаклем «Старший сын», в ноябре у нас гастроли в Петрозаводске. Совместно с Департаментом культуры мы добились получения гранта Министерства культуры РФ на эти гастроли — грант окупает половину всех затрат на поездку театра. Это обменные гастроли: Петрозаводский Национальный театр играет на нашей сцене в сентябре, мы приезжаем к ним в ноябре.
Новый сезон откроем премьерой шекспировской «Комедией ошибок», к Новому году детей хотим порадовать «Вини-Пухом», затем будем восстанавливать «Остров сокровищ» и «Приключения капитана Врунгеля», благо сохранились декорации, а спрос на спектакли есть. Тем более, что при скудном бюджетном финансировании новых постановок приходиться выкручиваться и «перелицовывать» старые спектакли. К сожалению, нас все время толкают на самоокупаемость, не зная, что ни один театр (кроме бродвейских мюзиклов) не в состоянии самостоятельно окупить расходы на содержание здания, коммунальные платежи, зарплату, средства на создание новых спектаклей и многое другое. Мы зарабатываем от своей деятельности примерно четвертую часть бюджета театра. Остальное — от государства. Театр экономически убыточен по своей природе не только в России, но и во всем мире. В связи с этим требуется государственная поддержка театральной деятельности. Высокие художественные результаты в театральном искусстве могут быть достигнуты только там, где государственная поддержка театра носит регулярный характер. Поэтому российская модель репертуарного театра, сложившаяся благодаря последовательной поддержке государства, является уникальным опытом, признанным во всем мире. «Без театра нельзя», как говорил герой Чехова. К сожалению, не все это понимают. Бесконечные телесериалы о бандитах, убийствах и доблестных сыщиках превращают народ в стадо. Только театр и хороший кинематограф могут как-то повлиять на нравственное развитие общества. Но в это нужно вкладывать средства.
— Вы отвечаете и за бюджет, и за художественную жизнь театра. Как справляетесь с такой нагрузкой?
— Я пришел в театр не главным режиссером, а художественным руководителем, а это значит совмещение творческих обязанностей с административными. И вот уже более 20 лет я не только ставлю спектакли, но занимаюсь всем комплексом деятельности театра. Конечно, у меня есть замечательные помощники — организаторы театрального дела: администраторы, финансисты, руководители технических служб. Без них ничего бы не получилось — ведь театр сложный производственно-творческий организм.
— Жизнь за те 20 лет, что я руковожу этим театром, сильно изменилась вокруг, но не внутри театра. До сих пор правила, установленные мной в 90-е работают, и люди по ним живут. Они учатся, репетируют и играют спектакли, и хотят это делать. Я в 2009 ставил спектакль в Москве, так там сложно было собрать на репетиции всех исполнителей сразу. Все что-то еще делают, где-то еще зарабатывают деньги, снимаются в сериалах. А у нас вся творческая жизнь артиста — наш театр. В театральной среде говорят: «артист — не профессия, а диагноз». И это, действительно, полу-шутка — без работы артист заболевает. В этом отличие профессионала от любителя, профессионального театра — от самодеятельного. Не место работы, а образ жизни. Это принцип любой художественной деятельности.
— Борис Александрович, Вы готовы приглашать на постановки молодых режиссеров, недавних выпускников?
— Я готов работать с молодыми режиссерами, но хочу приглашать профессионалов, которые умеют работать с артистами, с постановочными цехами, и за которых мне не нужно заканчивать спектакли. Конечно, актеры должны работать не только со мной. Это хорошо, когда они видят другой творческий почерк, учатся чему-то новому. Но это должны быть хорошие профессиональные режиссеры. А на это тоже нужны средства.
— Есть ли что то, что за 23 года руководства театром Вам так и не удалось осуществить?
