Вряд ли в нашей стране найдется человек, который бы не знал «Ландыши», «Ходит песенка по кругу» или «На тебе сошелся клином белый свет». Песни Фельцмана поют и в концертных залах, и во время семейных застолий. Словосочетание «живой классик» хоть и избитое, но об этом композиторе иначе не скажешь.
– Оскар Борисович, самое первое произведение, написанное вами, помните?
– Конечно. Уже в пять лет я решил: буду пианистом и композитором. И тогда же написал свое первое сочинение – «Осень». Это была очень грустная музыка. Сейчас отдаю себе отчет в том, что как-то нелогично: вроде бы у пятилетнего мальчишки никаких особых переживаний не должно быть, только радостные эмоции. И вдруг – «Осень». Когда же приехал в Москву поступать в консерваторию, то в моем арсенале уже были сонаты и сонатины. Все время меня учили как серьезного композитора. Я давал концерты, где играл Бетховена, Баха, Рахманинова. С жильем было непросто, квартиры посуточно Москва в те годы студентам предоставляла неохотно.
– Так как же получилось, что серьезный композитор увлекся легким жанром?
– На меня в те годы большое впечатление произвели кинофильмы с музыкой Исаака Дунаевского – «Цирк» и «Веселые ребята». Я с удовольствием смотрел эти картины, заслушивался произведениями Дунаевского: его музыка – на грани серьезной и легкой, она благородна, сделана мастерски. Дай бог, чтобы сегодняшние сочинители владели такой композиторской техникой, какая была у Дунаевского. Что касается меня, то я робко-робко начал писать фантазии и песни в военные годы. Война требовала от каждого выкладываться по полной. Поэтому людям в тылах и на фронте нужны были песни. И я взялся за это дело.
– А после какой вы почувствовали: пришла известность?
– Это было уже после войны. Я тогда написал первую песню, которую считаю настоящей, – «Теплоход» на слова Драгунского и Давидович. Показал ее своим товарищам, а они мне вдруг: «Иди скорее к Утесову! Он обязательно будет исполнять эту песню». Я сильно в этом сомневался и все отнекивался: мол, песня, наверное, никуда не годится. В конце концов друзья меня уговорили. Я пошел к Утесову, сыграл ему «Теплоход», и он сказал: «Это очень хорошая песня. Через неделю-две ты услышишь по всем радиостанциям, как я буду ее петь». Так и случилось! С того момента я для себя определил: меня тянет к «легкому» жанру и к песне.
А потом написал песню, которая дала мне всенародную и даже мировую известность, – «Ландыши». Но должен вам сказать, что в прежние времена меня жутко ругали за нее. Я подсчитал: целых двадцать три года меня обвиняли в том, что песня эта слишком фривольная, пошлая, она портит вкусы молодежи, и так далее. А молодежь, да и люди старшего возраста, не обращала никакого внимания на эту критику и вовсю распевала: «Ландыши, ландыши». Уже позже я написал «Самое синее в мире Черное море мое», «Венок Дуная», «Манжерок», «На тебе сошелся клином белый свет». Могу еще долго перечислять песни, которые известны всем.
Должен вам сказать, что в те годы, когда я начал заниматься песней, со мной рядом были такие гиганты, как Дунаевский, Соловьев-Седой, Блантер... И я чувствовал себя уверенно в окружении таких учителей. Потом, в 60–70-е годы, кроме меня зазвучали Колмановский, Островский, Пахмутова. Все вместе мы создали звучащую летопись нашего государства, по нашим песням можно проследить развитие страны.
Когда полетели в космос, я написал «На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы» на стихи Владимира Войновича. Когда начали строить БАМ, появилась песня «Слышишь, время гудит – БАМ» на стихи Роберта Рождественского. И так далее. Мне повезло: на протяжении своей творческой жизни довелось работать с самыми лучшими поэтами нашего времени – Гамзатовым, Долматовским, Рождественским, Матусовским.
– А как вы относитесь к современным хитам?
– Меня очень волнует состояние песни сегодня. Объясню, почему. Зародилась и развивается поп-индустрия. Появилась облегченная молодежная песня, под которую удобно танцевать. Ничего плохого в этом нет. Но я так рассуждаю: есть на свете только две музыки – хорошая и плохая. Третьего не дано. Так в любом жанре. Может быть хорошая или плохая симфония, хорошая или плохая оратория. То же самое и с песней.
Появляются и неплохие песни в поп-индустрии, но процент плохих слишком велик. По радио и телевидению с утра и до вечера гремят песни низкого художественного уровня. Хотелось бы, чтоб был баланс в пропаганде легчайшей поп-музыки и в пропаганде настоящей классической песни, которая нужна людям, которая помогает жить на свете.
Ведь наша жизнь не одноплановая: у людей есть огорчения и радости. Так вот в минуты огорчения песня помогает пережить невзгоды. А если радостно, то можно и потанцевать. Вот под мои «Ходит песенка по кругу» или «Манжерок» – танцуйте, пожалуйста. Но даже танцевальные песни должны быть мелодичны, чтобы в них не было бессмысленных слов. А то порой в некоторых песнях фраза «Я тебя люблю» повторяется по сто раз, но это ничего не дает. Нужно, чтобы стихи имели глубокое внутреннее содержание.
Вообще-то я с оптимизмом смотрю на развитие песни, однако тут требуются вдумчивое отношение, сохранение классических традиций, учет опыта тех композиторов, которые заложили фундамент нашего великого песенного искусства. Меня иногда спрашивают: «Как вы относитесь к такому-то композитору?» А я отвечаю, что сам не знаю, как я к нему отношусь, потому что этот композитор буквально каждый день сочиняет по песне. Разве это назовешь творчеством?
Думаю, те люди, которые занимаются современной популярной песней, должны помнить об ответственности перед людьми. Некоторые стремятся к популярности, но я должен сказать: искусственно создавать песню, чтобы она стала популярной, – это глупое дело. Я, например, когда пишу песню, никогда не задумываюсь: станет она популярной или нет. Я забочусь о том, чтобы она была содержательной, чтобы будоражила души людей. А если песня дойдет до сердца, она сама себе найдет путь в жизни и станет популярной. Если ж песня написана левой ногой – то это «времянка».
– Ваши песни исполняли замечательные певцы: Георг Отс, Иосиф Кобзон, Муслим Магомаев, Эдита Пьеха, Гелена Великанова. А кто-нибудь из нынешних звезд вам нравится?
– Есть такие. Считаю мастером песни Аллу Пугачеву: у нее голос прекрасный и музыкальный вкус хороший. Мне нравится, как поет Филипп Киркоров. Алена Апина заметна на эстраде, она нашла свой музыкальный уголок. Есть интересные группы со своим творческим лицом. Например, «Любэ» и «Машина времени».
Среди новых артистов, безусловно, есть талантливые люди, но хотелось бы, чтобы их было больше. И чтоб не существовало такого разрыва: с одной стороны – Алла Пугачева, а с другой – такие певцы и певицы, слушая которых испытываешь чувство неловкости: уж больно безвкусны и безголосы. Не понимаю, каким способом они попадают на эстраду.
– А как вы относитесь к собственным песням, по-новому аранжированным, перепетым современными исполнителями?
– Нормально. Был случай, когда мне позвонили и спросили: «Можно спеть «Ландыши» на немецком языке?» Я сказал: пожалуйста, пойте. Потом услышал, как группа «Мегаполис» исполняет на мою музыку песню «Карл-Маркс-Штадт, Карл-Маркс-Штадт». Мне понравилось. Когда что-то делается с тактом и любовью, всегда получается хорошо.
Правда, есть такое исполнение, которое трудно заменить другим. Я имею в виду некоторые записи Эдиты Пьехи и ансамбля «Дружба», которым руководил мой друг и потрясающий музыкант Броневицкий. Или вокал Магомаева в цикле «С любовью к женщине» на стихи Гамзатова – и сейчас звучит современно. Но не надо забывать, что во всем мире обновляются инструментовки, делаются новые музыкальные изложения. В этом ничего плохого нет. Наоборот, новые аранжировки способствуют долголетию песни, которая вбирает в себя свежие ритмы и ощущение современности.
– Вы не продолжили династию своего отца – не стали врачом. А чем занялись ваши дети?
– Могу сказать безо всякой скромности: мой сын Владимир входит в первую пятерку пианистов мира. Он так же, как я, в пять лет почувствовал, что будет музыкантом. Ни разу в жизни не заставлял его заниматься музыкой, наоборот, мальчика нельзя было оторвать от рояля. По большей части он живет в Нью-Йорке. Когда Владимир только прилетел в Америку, ему на аэродроме вручили диплом пожизненного профессора Нью-Йоркского университета. Его первый концерт в США состоялся в Белом доме, куда он был приглашен тогдашним президентом Рональдом Рейганом.
Что до меня, то я ни в какой другой стране жить не смог бы, хотя у меня и есть такая возможность. Однако нигде больше месяца не задерживаюсь. Всегда возвращаюсь в Россию, потому что здесь мой воздух, мой дом, мой народ, который я понимаю и люблю, который считаю самым талантливым в мире. Так что до последних своих дней буду жить и работать здесь.
Оксана УШАКОВА
