Забрали все!

Если сын за отца не отвечает, то отец за сына — еще как может. Видно, так рассудили правоохранители, поместив за решетку родителя полковника — «миллиардера» Дмитрия Захарченко. Арестовали Захарченко-старшего 30 марта 2017 года, но сделали это виртуозно, по-тихому, так что никто не узнал. Слыхано ли дело в век публичности?!

Правозащитники случайно обнаружили отца полковника в СИЗО во время плановой проверки. Он сам вышел вперед и сказал: «Я Виктор Захарченко. Отец того самого Захарченко. Я очень люблю своего сына. Я им горжусь. Но он офицер, должен отвечать за свои поступки». Рассказ заключенного о своей жизни во многом удивителен и поражает даже сокамерников. Те, кстати, первым делом при знакомстве у него в шутку спросили: «А где прячешь остальные миллионы?» О том, как сидится Захарченко №2 и почему он цитирует Некрасова, узнал «МК».

Правозащитники случайно обнаружили отца полковника в СИЗО во время плановой проверки. Он сам вышел вперед и сказал: «Я Виктор Захарченко. Отец того самого Захарченко. Я очень люблю своего сына. Я им горжусь. Но он офицер, должен отвечать за свои поступки». Рассказ заключенного о своей жизни во многом удивителен и поражает даже сокамерников. Те, кстати, первым делом при знакомстве у него в шутку спросили: «А где прячешь остальные миллионы?» О том, как сидится Захарченко №2 и почему он цитирует Некрасова, узнал «МК».

63-летний Виктор Захарченко задержан по обвинению в присвоении или растрате, совершенных в крупном размере (статье 160.4 УК РФ). По версии следствия, он за два года получил от одного из банков на свою карту этого же финучреждения 4 миллиона рублей непонятно за что.

Захарченко выглядит старше своего возраста и в сером потрепанном свитере никак не похож на миллионера. Выяснилось, что первое время ему никто даже не приносил передачки за решетку. А брать еду у сокамерников (среди них есть мэры и бизнесмены) отказывался:

— У меня были свои понятия.

Впрочем, к тюремным, подразумевающим, что все в камере делятся друг с другом, он быстро привык.

— А почему вам все-таки передачки не передавали? Неужели некому?

— Я со своей женой не живу уже много лет. Просто не стали официально развод оформлять. Димка, сын, сказал мне, мол, пап, делай как тебе удобно. А к нему всегда прислушиваюсь. Мы с ним очень близки, прямо как одно целое...

Я живу с другой женщиной, а она попала в больницу. Но передачку мне первую уже принесла падчерица.

— Вы за решеткой, выходит, уже больше двух недель. Удалось освоиться? Или может быть нужна помощь психолога, других специалистов?

— Освоился. Люди тут хорошие. Я даже и представить не мог. Сотрудники обращаются на «вы», сокамерники научили относиться ко всему с долей юмора. Так что я тут шутить научился над своей участью. А она, наверное, не завидная. Следствие взяло меня в заложники. Сын по видеосвязи (2 марта, когда продлевался его арест) в присутствии судьи, прокурора заявил, что следователь угрожает ему тем, что посадит его отца, то есть меня. Потом сын говорил то же самое в присутствии адвоката 27 марта. Так что он предупреждал. Суд это не остановило, и меня по его постановлению поместили в СИЗО.

— А медицинских противопоказаний разве не было?

— А я почем знаю? Инфаркт я перенес несколько лет назад, есть грыжа на спине. Но это все не важно, наверное. Я стараюсь отжиматься каждый день, это старая привычка, не пропускать прогулку. Мне морально тяжело, не физически.

— Депрессия?

— Нет, ее нет. Сын может за меня не волноваться. Сколько надо, столько я в СИЗО и выдержу. Нужно будет просидеть здесь в заложниках год, год и буду, не пожалуюсь. Я очень люблю своего сына.

— И даже апелляцию не будете подавать на арест?

— Я подал. Скоро она будет рассмотрена. Но и так все ясно. Само поведение сотрудников органов изначально не заставило сомневаться.

Вот как они обыск у меня в московской квартире проводили. Пришли семеро в 23 часа, подняли шум на лестничной площадке. Я им говорю: «Заходите, не топчитесь, не будите соседей». Зашли, стали курить в квартире. На любой вопрос реагировали как на оскорбление. Зачем-то изъяли документы, принадлежащие моей падчерице. Забрали 100 тысяч, которые нашли. Наверное, расстроились, что мало. Но я на них обиды не держу, у них работа такая. Мне один из них сказал: «Вы нас всех ненавидите». Я ему: «А в чем это выражается?» Ну да, отобрали все, ничего не осталось. Но я за решеткой могу все переосмыслить.

— Вообще было удивительно вас встретить здесь, уж извините. Все думали, что вы или за границей уже или у себя в имении в Ростовской области.

— Имение мое — 36 соток и дом-развалюшка, которому двести лет. Но он исторический, в нем полководец Семен Буденный останавливался. Я вам клянусь! У меня предки были интересные. Дед — белогвардеец, а бабка была за красных, она им тайком подвозы с провизией возила. Я 26 лет директором школы был, за это время научился вести деревенское хозяйство, обзавелся мотоблоком, стал выращивать арбузы по 12 кг. Похоже это на жизнь миллионера?

Мне в 2006-м году предлагали уехать на Украину, но я отказался, потому что патриот. А про то, что у меня имения в Испании и Швейцарии, я только из газет узнавал. Сам я эти страны видел лишь на карте. Вот и весь сказ. Много придумок про меня. Вот, к примеру, как я якобы таскал в квартиру сумки с деньгами — и есть записи видеокамер. А где они? Мне не показали. А про существование той квартиры не знал даже.

Хочу поделиться с вами своей радостью. Как только сына арестовали, у него сразу стали появляться дети (смеется). Внуки как грибы.

— Поздравляем! И много их?

— Сын написал из СИЗО: «Папа, у меня 29 января ребенок родился. Не бросай его». Ну куда ж я его брошу? Его и назвали, как меня. Он теперь Виктор Дмитриевич Захарченко. Полный тезка. Когда ему еще месяц был, его мать привезла к следователю, тот обещал помочь с оформлением свидетельства о рождении. Но ничего не сделал. И вот ребенку уже 2,5 месяца, а он без документов, даже в детскую поликлинику на учет его нельзя поставить. Вот зачем так ведет себя следствие? Мне стыдно за него.

— А вас не смущает то, что сама фамилия Захарченко благодаря вашему сыну стала за последнее время нарицательной?

— Я своей фамилии не стесняюсь, я ей горжусь. Как и сыном горжусь. Но он офицер, за все, что натворил, сам ответит. В свои дела он меня никогда не посвящал, но говорил про сложности в карьере. И сказал однажды важную вещь: «Пап, у них две группировки, а я ни в одну входить не хочу. Так что они меня при малейшем поводе могут съесть». Вот это и происходит. А я вспоминаю строчки Некрасова:

«Что ты, сердце мое расходилося?.. Постыдись!

Уж про нас не впервой

снежным комом прошла — прокатилася

клевета по Руси по родной.

Не тужи! Пусть растет, прибавляется.

Не тужи! Как умрем, кто-нибудь и об нас

проболтается добрым словцом».