Годами ранее я ежедневно вела дневник сновидений, но перестала. Теперь же записываю только самые впечатляющие и загадочные сны. И это — один из них.
Томная обстановка небольшого ресторана. Слабо освещённый зал, в окна пробивается фонарный свет. Меня окружают бордовые и оранжевые тона. Мельком смотрю на тяжёлую штору, бархатную скатерть, сервировку. Замечаю силуэт мужчины, лица не вижу. Ощущение такое, словно он не находится здесь, в помещении. В моей груди — крайне сильное чувство к этому человеку.
Он выходит из-за стола и макает женщину рядом лицом в тыквенный суп. Никаких криков и истерик. Я даже не увидела, был ли кто-то ещё в ресторане. И не слышала ни звука. Он устремляется к лестнице. Я следую за ним.
Мы вдвоём оказываемся в гостиничном номере. Ни один из нас не сказал ни слова, но всё было понятно и привычно. Он занавешивает шторы, оставляя открытым окно, из которого дует свежий воздух.
Без предисловий мы начинаем разговаривать. Темой нашего разговора стала «жизнь после смерти». Тема эта не рождалась и не была нами отыскана. Она хранилась в воздухе тесного неуютного номера, и мы вдохнули её вместе с поднятой со штор пылью совершенно естественно.
Я помню, что мы говорили какое-то время, но ни фразы, ни смыслы не были восприняты моим бодрствующим мозгом уже потом. Помню ещё, что он из раза в раз доносил до меня одни и те же смыслы, но я внимала и с благодарностью умывалась этими диалогами — смывала надуманные умом иллюзии о себе. Сейчас он говорит, что после смерти — жизнь, что там, за гранью, мы обретаем себя, что там огромное пространство, что там будет хорошо.
Мы вдруг перемещаемся в другое место. Перед моими глазами — огромное белоснежное здание. Белое безраздельно: другим цветам и оттенкам не было дано и шанса. Без излишеств, изысков, роскошеств, простое и необычное. Почему-то в моей голове было — «греческая постройка». Округлое. Оттого что углов у постройки не было, оно казалось безопасным, гармоничным. На фоне его — только чистое небо и голое белёсо-серое, почти белое, мощение. Солнце слепило откуда-то, но оно не попадало в поле зрения.
Я поворачиваюсь и сажусь рядом с собеседником. Мы сидим на одном из бело-серых булыжников. Вдаль устремляется полоса из камней, словно очерченная граница. Разговор продолжался сам собой — меня занимала открывшаяся картина. Пляж. Океан. Много людей. День. Бесчисленные следы на песке. Мне захотелось, чтобы вся суета вмиг прекратилась, всё исчезло. Я закрываю глаза и прилагаю усилие, намереваясь убрать из мира сна ненужные атрибуты.
Открываю глаза: ночь, нетронутый песок, штиль, ни одного человека, будто и этого мужчины рядом больше нет. Тишина. Он словно призрак или и вправду то был фантом, но я знала, что любила его очень сильно, объёмно, безоговорочно.
Я вслух размышляю о мире сна. Осматриваясь, задумываюсь о том, какое широкое пространство вокруг, какие удивительные возможности здесь есть. Нахожу себя спящей, но остаюсь во сне. Продолжаю говорить с мужчиной или сама с собой. Пытаюсь объяснить ему, что эти три мира равноценны, равнозначны, все интересны, говорю о том, что у каждого свои законы, и это хорошо. В один момент начинает казаться… нет — внутри я чувствую, что переубеждаю его, что мир после смерти больше не кажется ему единственной истиной.
Unsplash/Roman Denisenko
Эвелина Тимофеева
