Завещание королевы Марго

Это интервью мы писали с ней не для смерти, а для жизни. Про жизнь Маргариты Эскиной, а не только про Дом актера. Про телевидение, где она начинала, про Олимпиаду-80 с запуском олимпийского медведя. В общем, про жизнь, про слезы, про любовь женщины — красивой, непонятным образом сохранившей в себе ребенка. Сегодня, когда со дня ухода Маргариты Александровны прошло девять дней, ее слова, ее жизнь и слезы читаются совсем иначе.

Эскина на исправительных работах

— Маргарита Александровна, когда вы возглавляли молодежную редакцию Центрального телевидения, думали ли, что выращиваете звезд?

— Конечно, нет. Вот ходила Кира Прошутинская. Меня все время ругали за нее — почему она ведет передачу «А ну-ка, девушки». А она, когда работала, как бы всегда отходила на второй план, оттеняла своих героев, а это не нравилось начальству. К тому же она была такая несамостоятельная. «Маргарита Александровна, — испуганно говорила она мне, — пусть кто-нибудь мною руководит». А сейчас сама руководитель огромного проекта.

Или Саша Масляков — очень умненький такой был мальчик и совершенно невероятным способом так читал чужие тексты, как будто сам их только что написал. Блестяще вел КВН, но всегда сидел скромненько так за кулисами и ждал своего выхода. А Ворошилов Володя… Я понимала, что он — гений: он рождал идеи, а это было главное. Когда к нам в редакцию пришел Жванецкий…

— А он уже тогда был с портфелем?

— Кто-то тогда смело предложил: мол, пусть почитает свои сатирические монологи на наших летучках. Идея по тем временам абсурдная, но, представь себе, читал! Не помню, правда, открывал ли портфель… Когда был юбилей папы в Доме актера (Александр Моисеевич Эскин — историческая фигура в отечественном театре. — М.Р.), Михал Михалыч читал монолог в папину честь. За точность не ручаюсь, но примерно так: «Сиди, сиди в своем кресле крепко, а то придет молодой, с высшим образованием и опытом работы с людями…»

— Телевидение в СССР было особым инструментом идеологии, поэтому цензура, контроль. Страшно было?

— Страх был тогда, когда шел в прямом эфире КВН. Мы сидели наверху, в аппаратной. Вот как объяснить? Ты понимаешь, что в этот момент на сцене шутят не туда и не про то, а ничего сделать не можешь. И потом — самое ужасное — ждешь, когда позвонят сверху. А если не звонили, то мы не выдерживали и сами звонили своему начальству. Вот это было страшновато.

А когда пришел на телевидение Сергей Лапин, стало очень тяжело. Его не устраивало все, и подстроиться под него и понять его логику было совершенно невозможно. Я вызывала у него особое раздражение, и теперь понимаю почему: я входила на летучку такая большая, всегда улыбающаяся, всегда нахально-наглая.

— А почему вы все-таки оставили телевидение?

— Ты такая смешная: это телевидение меня оставило. Лапин убирал потихонечку людей, выдающихся профессионалов, которые делали телевидение. Меня терпел он очень долго, не выгонял, но понизил (считай унизил) — я возила на тележках пленку в архиве. И все друзья мои смеялись: «Эскина на исправительных работах». И все-таки он меня добил. Десять лет я потеряла, десять лет, когда было столько сил и энергии, что я думала: «Я могу всем рулить. Хоть страной…»

Слеза медведя, слеза солдата

— Но вы, Маргарита Александровна, стали руководить московской Олимпиадой. Признайтесь, это вы запустили олимпийского мишку в небо?

— Не я — Иосиф Туманов, но при моей поддержке. С этим медведем был тихий ужас. Туманова, большого мастера подобных мероприятий, все время терзали. «И так иностранцы говорят, что в Москве по улицам медведи ходят, а у вас они еще и летают. Это безобразие! Это глупость!» Но Туманов не отказался от идеи, и мы отстояли мишку. А ты знаешь, что было два медведя?

— Дублер на случай, если враги похитят или проколют надувного косолапого?

— На запасном поле в «Лужниках» был запасной мишка. Потом, когда его запустили и плакал весь стадион (!!!), в это время я стояла у входа с рацией и ждала сигнала — где он приземлился. В общем, каждый эпизод с мишкой был сложный. Но эта песня, и его взлет, и слезы… Сейчас я думаю, как бы мишку оценила партия «Единая Россия»! А как он плакал? Слезу, скатывающуюся с его изображения на трибунах, делали солдаты. Ее, слезу эту, рассчитывали по секундам. Ну а потом, когда мишка приземлился и все кончилось, мы поехали праздновать в Дом актера.

Равные среди равных

— Вы готовились сменить своего знаменитого отца на посту директора Дома актера?

— Никогда не думала. И даже когда это пришло в голову Михаилу Ивановичу Жарову и он сказал папе (у папы тогда случился инфаркт), что «мы все Маргарите будем помогать», папа категорически сказал: «Нет».

— Он был против? Почему?

— Во-первых, он боялся работать вместе. А во-вторых, видел в этом нескромность. Вот сейчас, когда я уговариваю своего старшего внука прийти ко мне в Дом актера и помочь (а у него прекрасные организаторские способности), внук говорит: «Ну что ты, бабушка, это же неприлично». И я его уважаю за это.

Когда папа был директором, я, молодая, глупая, была уверена, что я — руководитель лучше, чем он. Я сурово оценивала людей, и это папу смущало. Сейчас я всех люблю, а тогда могла сказать: «Этот не такой, эта не так все делает»… Но вот о чем жалею: я не спросила у папы то, что должна была спросить. У папы всегда была маленькая зарплата. Он был очень скромный человек, но для меня — небожитель, недосягаемый.

Папа не любил актеров. Он их обожал. Так что у меня это наследственное. Только от актеров и от людей вообще не нужно ждать ничего за то, что ты их любишь. Ведь актеры живут чувствами, а потом головой. Какая-то стрела должна пронзить сердце, поэтому актеры для меня лучшие из всех остальных людей. Но какие же они предатели, каковыми их часто считают? Дети же тоже предатели, потому что психика подвижная. Для меня, если хочешь, это плюс, а не минус.

— Да, эпопея с Домом актера, когда его хотели у вас отобрать, показала, кто есть кто.

— Да, сложный момент. Я знаю, что были и есть люди, которые говорят: «Да что Маргарита? Сколько у нее денег с этого дома!» Но ты подумай, сколько актеров, не задумываясь, кто что сказал, идут вслед за мной. Такого количества не поднималось даже тогда, когда в 90-м году в Доме на Тверской случился пожар.

Тогда Михаил Ульянов (а у него был колоссальный авторитет) обещал, что нам после пожара построят Дом и больше, и выше, и лучше. И многие поверили и отступили от сгоревшего здания. Но я понимала, что ничего, никакого нового Дома не будет. И сама до сих пор не понимаю, как мы малыми силами, не такими большими, как сейчас, добились, чтобы получить крышу над головой на Арбате.

— А между тем, Маргарита Александровна, творческие дома в Москве (да и не только) становятся центром не творчества и художественной жизни, а имущественных разборок. Слабеет актерское сообщество — вот, посмотрите, что творится у киношников.

— Люди сейчас вообще не хотят соединяться ни во имя чего и ни за что. У каждого свои интересы. Каждый сам по себе.

Если со стороны на меня посмотреть, то, наверное, можно сказать: «Что же это она, дура, что ли? Что же это она всем радуется?». А я правда всем радуюсь — Сличенко ли пришел, Соломин, Маша Аронова или Миронова. Я помню, когда Машу Аронову привели к нам в Дом, она еще была студентка. Сказали, что потрясающая артистка растет. Я посмотрела на нее и подумала: «Такая же толстая, как  я. Какая же она артистка». Большая, с потенциалом артистка выросла.

Или Маша Миронова — она позвонила мне недавно и сказала, что хочет помогать старым актерам, что у нее есть деньги, какая-то сумма, и она хочет ее отдать. Вот это поступок! Она актриса глубокая, серьезная, и то, что делает, так же глубоко и масштабно. Уверяю тебя, она могла бы этого не делать. А Валера Баринов, Юра Васильев, Жук Вадик, Володя Иванов (я боюсь кого-то забыть) — они же по первому зову приходят.

Ведь Дом как лакмусовая бумажка — ты ничего не получаешь, а только отдаешь. И когда приходишь в Дом, где все равны, тебе не надо быть кем-то. Ты такой, какой ты есть. Это самореализация добра, если хочешь.

— В Доме, как в бане, все равны?

— Да, все равны и любят друг друга. И когда неприятности, здесь происходят невероятные вещи. Понимаешь, люди хотят быть хорошими. И так приятно и легко ими быть, если тебя поворачивают хорошей стороной. Это же лучше, чем быть каким-то гадом. Поэтому я считаю, что это нормальная человеческая жизнь, которой надо давать возможность быть.

Марина Райкина