По данным исследований Amnesty International, ежедневно 36 тысяч россиянок терпят побои мужей. Ежегодно в России в результате домашнего насилия гибнет около 12 тыс. женщин. Нехитрый арифметический подсчет — и получается страшная цифра: каждые 40 минут одна женщина умирает от руки своего мужчины.
Мы побывали в Кризисном центре помощи женщинам и детям, где существует убежище от семейного тирана. На многомиллионный город — всего два островка женской безопасности, на 35 мест каждый.
Комната похожа на безликий гостиничный номер. Кровать, шкаф, стол, стул — ничего лишнего. Ни картин на стене, ни фотографий в рамочках, ни безделушек, ни цветов на подоконнике — всего того, что создает ощущение уюта. И, наверное, это правильно. Убежище — временный кров для несчастных женщин с детьми, которым некуда больше бежать.
Земфира здесь второй раз. Около трех лет назад она уже обращалась сюда за помощью. Сотрудники кризисного центра не сразу узнали в измученной, со свежим шрамом на губе, женщине свою бывшую подопечную.
— Мне так и сказали: «Земфира, ты очень сдала!» Я внутренне ощущаю себя на сто лет, не меньше. По вечерам у меня невыносимые головные боли — последствия сотрясений мозга от побоев бывшего мужа. Сейчас живу только ради детей. У меня их двое. Сыну — двенадцать, дочери — девять…
И все равно сорок два года Земфире не дашь. У нее красивые волосы, брови дугой, синие глаза. «Это генетика, — она отмахивается от комплиментов, как человек, которого внешность мало волнует. — Моя мама тоже выглядит моложе своих лет».
Они с мужем приехали в Москву из Дагестана. Купили квартиру, получили регистрацию — казалось бы, жить да жить, но все пошло по другому, жуткому сценарию.
— Здесь я оказалась полностью в его власти, — размышляет Земфира. — Он стал жестоким, потому что понял, что в Москве у меня никого нет, родные далеко, и никто меня не защитит. У него буквально сорвало тормоза. Даже в присутствии мастеров, которые делали у нас в квартире ремонт, он поднимал на меня руку и обзывал грязными словами. Однажды я попала в Боткинскую больницу с сотрясением мозга.
Спрашиваю Земфиру: что провоцировало конфликт, переходящий в побои?
— А ему не нужен был повод. У него нет настроения, и этого достаточно, чтобы попасть под горячую руку. Начинает придираться, а потом бить, если не то сказала или не так посмотрела…
В тот день к ним приехал дядя мужа, Земфира красиво накрыла на стол. Дядя начал ее нахваливать: мол, сразу чувствуется присутствие хорошей хозяйки в доме. Земфира не удержалась: «Хоть вы ему скажите!»
— Муж тут же взорвался: «Чего тебе не хватает?!» Я промолчала и ушла детей укладывать. Когда дядя заснул, муж пришел в спальню и начал бить меня по голове. Я отключилась. Утром встала: голова кружится. Дядя уехал. Когда я пришла на работу, коллега сказала: «У тебя ухо грязное!» Я посмотрелась в зеркало: ухо сине-фиолетовое, опухшее. Голова кружится, тошнит… Пошла в поликлинику, мне вызвали «скорую».
В Боткинской ей поставили диагноз: сотрясение головного мозга. Земфира позвонила дяде мужа: «Я попала в больницу. Полиция спрашивает: кто это сделал? Что мне говорить?..» Дядя ответил: «Скажи, что тебя в первый раз ударил знакомый мужчина. Претензий не имеешь. Не обостряй ситуацию с мужем. Я с ним поговорю».
— И до этого случая сколько было побоев и больниц! Я долго не заявляла в полицию. Однажды он бросился на мою маму с топором: «Не лезь в мою семью!» Каждый раз приходил и клялся: «Прости, больше не буду». До следующего скандала. Я уходила от него три-четыре раза. Он уговаривал: «Пусть мои руки отсохнут! Только вернись!» Потом я прочитала: это типичное поведение психопата. У них десять лиц. Когда им надо, будут плакать, ползать по полу и ругать себя последними словами.
Она скрывала свою беду от всех. Говорит: «Это стыдно. У нас не принято сор из избы выносить». Даже от мамы утаила, что лежит в больнице с сотрясением мозга. Когда мама звонила и просила передать трубку внукам, Земфира выкручивалась как могла: то дети делают уроки, то гуляют, то принимают ванну…
— Настал день, когда я не выдержала и набрала номер полиции. Не могу посчитать, сколько я их потом вызывала! Не меньше пятнадцати раз! — вспоминает Земфира. — Приезжают: «Вы же живая!» Я умоляла: «Заберите его! Сделайте что-нибудь! Дети напуганы!» Мне говорят: «Вы же разговариваете! Значит, с вами ничего не случилось!» Один лишь раз дошло до уголовного дела, и то потому, что он напал на меня при свидетелях. Я вызвала полицию, меня отвезли на экспертизу. Был суд, а потом его амнистировали.
Она показывает мне страшные фотографии. Синее лицо, разорванная губа. Эпизод из жизни. Очередное преступление без наказания.
Еще один эпизод. Муж угрожает Земфире убийством в присутствии сотрудников полиции — и опять ничего. Не считая отказа в возбуждении уголовного дела…
У Земфиры целая пачка документов — криминальная хроника отдельно взятой женской судьбы. В них, как в кривом зеркале, отражаются аномалии нашей реальности.
ХХХ
Несколько лет назад я побывала в австрийском «Доме женщин». Запомнились правила строжайшей конспирации. Адрес не указывается ни в одном справочнике. На здании нет вывески. Внутри охрана. Тем не менее были случаи, когда разъяренные мужья выслеживали своих беглых жен и пытались прорваться буквально силой.
— Это принятая мировая практика, — соглашается Любовь Выжанова, психолог кризисного центра. — Но у нас государственная организация, поэтому адрес есть на сайте. Местонахождение ребенка обязательно сообщается в органы опеки. Однако это не означает, что мужчине можно запросто зайти в убежище. Даже переговорить с женщиной нельзя, если она не хочет общаться со своим тираном.
Женщины с детьми живут здесь два месяца бесплатно, в исключительных случаях нахождение продлевается еще на два месяца. Это максимум. За это время они получают различную помощь: медицинскую, психологическую, юридическую.
Проблема в том, что здесь принимают только москвичек. Всем остальным, оказавшимся в тяжелой ситуации, идти некуда: у них в столице ни родных, ни друзей. Конечно, их стараются направить в фонды, где могут хоть как-то поддержать.
В прошлом году в кризисный центр обратились 13 тысяч женщин, 23 процента — жертвы насилия. Обратиться за помощью можно круглосуточно. Бывает, что среди ночи раздается звонок в дверь: на пороге стоит зареванная, избитая женщина с ребенком. Потом выясняется, что у нее сломана челюсть и сотрясение головного мозга.
— Активная женщина, у которой есть какие-то требования, более ресурсна, — говорит психолог. — Меня больше настораживают тихие, спокойные жертвы. Первое впечатление — заторможенность, неадекватность, выпадение из реальности. Воздействие на психику было долгим и сильным. В результате произошло обесценивание личности, отрицание себя и своего тела. Женщина говорит, что живет ради детей. И это действительно так.
Нарисовать типичный портрет жертвы семейного насилия практически невозможно. В такое положение может попасть любая женщина, независимо от социального статуса, образования и возраста.
— Чаще это неработающие женщины, которые находятся в изоляции, — подчеркивает Любовь Выжанова. — Сначала все происходит вроде бы из гуманных побуждений мужчины: «Я хочу, чтобы ты была дома. Посвяти себя детям». Женщина искренне в это верит, но, как только она становится экономически уязвимой, например в период декретного отпуска, у мужа начинают пробиваться властные нотки. Иногда жертву терроризирует в ее собственной квартире даже не законный муж, а сожитель…
По словам моей собеседницы, очень важно отличать конфликтную ситуацию от насилия. В конфликте всегда есть причина спора: к примеру, у родителей разные представления о воспитании детей. Но в случае насилия женщина всегда виновата, что бы она ни делала. Не учит с ребенком уроки — плохо, учит — тоже плохо… Здесь задача — унизить.
Если речь идет о насилии, то семейное консультирование противопоказано: супругов нельзя примирять — с ними надо работать по отдельности, чтобы они даже не соприкасались. Зато конфликт лучше «разруливать» совместными усилиями, потому что часто мужчина и женщина говорят словно на разных языках, вкладывая в слова противоположный смысл.
— Есть женщины, которые и раньше, еще в родительском доме, сталкивались с грубым отношением отца или старших братьев, а есть «лютики трепетные», которые настолько доверительно относятся к мужчинам, что даже не понимают, что может быть какое-то целенаправленное ущемление, — объясняет психолог. — Если ситуация насилия продолжается слишком долго, женщина уже не понимает путей решения своей ситуации. Когда же до нее, наконец, доходит истинное положение вещей, она уже оказывается травмированной довольно глубоко. Постепенное унижающее воздействие медленно отодвигает границы. Я приведу такое сравнение: если мы опускаем руку в горячую воду, а потом доливаем кипяток, то мы не ощущаем ожога, потому что происходит постепенное привыкание. Но когда вынимаем руку — оказывается, она вся обожженная.
Обидчик может быть душкой на работе или с друзьями, но ни тут, ни там ему не удается реализовать потребность безраздельно властвовать. Причем это совсем не обязательно сознательный процесс. Где проще всего отыграться? В семье: на жене или детях. Был случай, когда мы предоставили защиту пожилой женщине, которую избивал собственный сын. Тирану нужно это поле. У него есть идеальные жертвы, особенно если их круг общения вне дома ограничен. Такие властные мужчины постепенно отсекают жену от ее родных и друзей. Поэтому специалисты помогают женщине восстановить родственные и дружеские связи. Она не должна быть одна.
ХХХ
В России в такой ситуации всегда виновата женщина. Общество ее осуждает. Многие годами скрывают свою беду за закрытой дверью. Замазывают синяки толстым слоем грима, прячут подбитый глаз за стеклами темных очков. И никто ни о чем не догадывается.
Вот приходит такая женщина на консультацию, потому что начались проблемы с ребенком. Он стал замкнутым, агрессивным. Все усваивал и вдруг скатился на тройки — в общем, поменялся. И практически сразу выясняется, что за этим изломом стоят ненормальные отношения родителей. Ребенок — свидетель насилия нуждается в психологической помощи. Он любит и ненавидит отца. Это разрывает личность.
Если ребенку неспокойно, блокируются все познавательные процессы: память, внимание, мышление. Он будет зубрить, но запомнить ничего не сможет. Он живет под гнетом страха, потому что, в отличие от взрослых, все воспринимает предельно конкретно. Если папа сказал маме: «Убью!» — значит, убьет на самом деле.
— Периодически мы узнаем о случаях сексуальных домогательств, в том числе и по отношению к детям, — говорит психолог. — Особенно это касается неродных детей, когда отчим или сожитель позволяет себе инцестные отношения или развратные действия. Это очень серьезная травма, из-за которой ребенок замыкается в себе. Недавно к нам обратилась девушка, ей только исполнилось 18 лет. Выяснилось, что сожитель матери несколько лет ее развращал, а она не могла получить помощь от самого близкого человека. Она ждала совершеннолетия, чтобы прийти к психологу одной, без мамы, и открыть правду…
Некоторое время назад в убежище центра пришли мама с 14-летней дочерью. Причина — жестокое избиение девочки родным отцом. У ребенка перелом челюсти, руки и сотрясение мозга.
— Мама не может защитить дочь, — рассказывает Любовь Выжанова. — Раньше агрессия отца была направлена на ее старшего брата. Мальчик вырос, переехал в другой город, и отец стал отыгрываться на дочери. Она его ненавидит и не скрывает этого. Очередной конфликт закончился тем самым избиением. Девочка попала в больницу, отец получил условный срок.
Свое бездействие мама объясняла так: «Я понимаю, что должна защитить своего ребенка, но стоит мне увидеть лицо разъяренного мужа, как я впадаю в ступор. А потом рыдаю, что ничего не смогла».
Смысл работы специалистов центра заключался в том, чтобы научить женщину взять жизнь в свои руки. А девочке посоветовали после окончания девятого класса поступить в колледж с общежитием, чтобы уйти из дома. В конечном итоге она уехала учиться в Санкт-Петербург.
Удовольствие от чужого унижения требует увеличения «дозы», как наркотик. Психологическое насилие рано или поздно переходит в следующую фазу — побои. Где она, точка невозврата? Многие женщины считают, что если мужчина один раз поднял руку — прощения быть не может.
— Я бы так не рассуждала, — возражает моя собеседница. — Все-таки каждый случай индивидуален. Надо обязательно довести до сознания жертвы и обидчика, что это не норма, что так нельзя. Если в жизненном сценарии мужчины было именно так, то его позицию трудно изменить. Он может прислушаться, только когда объяснишь, как пагубно это отражается на его детях. Но когда насилие отягощено алкоголизмом, наркоманией или пограничными психическими состояниями, уговоры не работают. В таком случае поможет только медикаментозная терапия. Жизнь несчастной женщины — как эмоциональные качели: сегодня он ее выгоняет, завтра приходит с цветами. Что ей делать? Как себя сохранить?..
Как вести себя с мужем-тираном, если ничего не помогает?
По мнению психолога, открытый протест недопустим. Слишком часто это заканчивается тяжкими телесными повреждениями или убийством. Поэтому должен быть план безопасности: надо подготовиться к уходу, собрать документы и вещи в отсутствие мужчины, пока он на работе. Это почти как побег из тюрьмы. Когда женщина демонстративно заявляет: «Я ухожу!» — он становится агрессивным, потому что теряет «собственность». В этот момент мужчина готов на все, чтобы ее удержать. Психологи знают, насколько опасны советы подруг: «Как ты с ним живешь?! Бросай его!» Хорошо, конечно, когда есть подруги, но их задача в данном случае — взять за руку и отвести к специалисту. Потому что остановить это самостоятельно практически невозможно.
Мужчины очень редко обращаются за помощью к семейным психологам. Такие случаи буквально единичны. Как правило, речь идет о конфликтах с женой, а не о побоях. Когда мужчина хочет восстановить отношения, он может прийти на консультацию к психологу. Если он говорит, что готов меняться, чтобы сохранить семью, то действительно пытается что-то сделать. Это очень длительная работа — наладить отношения, но, как показывает практика, две трети таких семей все равно расстаются.
Как показывают социологические опросы, 60–70 процентов женщин, подвергающихся домашнему насилию, не обращаются в правоохранительные органы.
Женщины-жертвы не верят в реальную помощь. У многих не решен квартирный вопрос, они боятся оказаться на улице. Некоторые не хотят, чтобы у отца их детей была судимость. Бывает, включается «стокгольмский синдром»: да, муж бьет, но он обеспечивает семью, я должна быть ему благодарна…
Сегодня, согласно закону о декриминализации побоев, первый случай «нанесения» рассматривается как административное правонарушение, а второй — как уголовное преступление. Но уголовное дело будет заведено только по частному обвинению. Это означает, что женщина, которую избили, должна сама собрать все доказательства, найти адвоката, пойти в суд. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
…Вещи выставлены на лестницу. Земфира с детьми сидит под дверью.
Четыре раза вызывала полицию — не ехали. Наконец, появился участковый. На прощание дал совет: «Обращайтесь в суд!» Она обращается, но ничего не меняется.
— Я слишком долго терпела, — слова падают тяжелыми каплями. — Дочка говорит: «Мама, сюда стерва не придет. Ты слишком добрая». Теперь знаю: прощать нельзя. Мужчина твое прощение воспринимает как мягкотелость, бесхарактерность. С каждым разом он будет избивать все сильнее. Сначала палец сломает, затем — руку, а потом ты окажешься в морге.
Когда Земфира объявила мужу, что уходит навсегда, тут же посыпались угрозы: «Я тебя уничтожу! Куда ты денешься?! Потом приползешь на коленях!»
Она не приползла. Она не сдается. Земфира бьется за своих детей. И это придает ей силы
Елена Светлова
