«Форма воды» — новая режиссерская киноработа Гильермо дель Торо — выходит на наши экраны, увенчанная коллекцией из 65 наград, включая венецианского «Золотого льва» и два «Золотых глобуса», и это далеко не финал. Однако не за призы полюбил этот фильм Андрей Плахов.
Имя его режиссера громко зазвучало, когда под занавес Каннского фестиваля 2006 года в конкурсе показали его «Лабиринт Фавна». То была готическая сказка для взрослых: ее героиня, десятилетняя Офелия, травмированная атмосферой гражданской войны и побеждающего фашизма, уходила от реальности в не менее жестокий мир грез, в мифический лабиринт Фавна, в сон разума, который рождает чудовищ. Прекрасный фильм остался тогда без наград, однако вскоре на него посыпались «Оскары» и номинации, а дель Торо стал раскрученной медийной фигурой, выступая в ролях креативного продюсера и сценариста бесчисленных сериалов и франшиз, а также художника, мастера грима и спецэффектов, даже актера. Но хотя львиную долю своих усилий он жертвует коммерческому кино, импульс его карьере все равно дали авторские достижения, начиная с ранних — «Хроноса» и «Хребта дьявола». Над всеми тремя фильмами (один снят на родине режиссера в Мексике, два других — в Испании) витают призраки франкизма, коммунизма, сюрреализма и всяческой дьявольщины, а их стиль заставил британского критика Дерека Малкольма увидеть в них «продукцию Бунюэля, выполненную по заказу фабрики Роджера Кормана».
«Форма воды», хоть и имеет бюджет в $20 млн, тоже из числа стопроцентно авторских кинопроизведений, обладающих кристально чистой формой. Как и все волшебные сказки, она пронизана жестокостью и несколько извращенным эротизмом, который и взрослые не все считывают. Однако на сюжетном уровне фильм элементарен и вполне доступен ребенку, хоть и снабжен в России возрастным рейтингом 18+.
Героиня этой ленты — немая, уже не юная Элиза, ребенком найденная в реке и потому инстинктивно тянущаяся к воде: ее играет изящная и пластичная британская актриса Салли Хокинс. Она дружит с соседом-геем и чернокожей коллегой-толстухой, вот и вся ее личная жизнь. Что ни утро, еще в потемках Элиза поднимается с постели, коротко мастурбирует, лежа в ванной (этим, кажется, и ограничивается «запретный» сегмент фильма) и потом едет на автобусе через весь город на работу. Женщина служит уборщицей в секретной военной лаборатории. Там в один прекрасный день она оказывается свидетельницей эксперимента: его объект — человек-рыба, выловленный в Амазонке и живущий под надзором в специальном бассейне (его играет Даг Джонс — любимый артист дель Торо). Элиза не может остаться равнодушной к чарам ихтиандра, и между двумя отверженными безъязыкими героями вспыхивает запретное чувство. Что, разумеется, не может не напомнить российским читателям и зрителям сюжет «Человека-амфибии» (хотя сам режиссер рассказал, что советской картины не видел, а смотрел перед съемками американские картины того же самого времени: мелодрамы Дугласа Сёрка, мюзиклы Стэнли Донена и Винсента Миннелли — см. “Ъ” от 1 сентября 2017 года). Тем более что на дворе начало 1960-х, разгар холодной войны.
Параноидальная атмосфера того времени мастерски передана в картине через образы спецслужбистов (самого выразительного играет неподражаемый Майкл Шеннон) и карикатурных советских агентов. Историческая реальность показана сквозь призму авантюры, а ее условные герои, особенно злодеи, похожи на зомби или персонажей комикса. При этом фильм производит эффект чистейшей поэзии, которая включает в себя кинематографическую живопись, музыку (великий Александр Деспла) и саундтрек. Городской пейзаж картины (почти целиком сконструированный в торонтской студии) напоминает мираж и с первых кадров погружает зрителя в особый тип кинематографа, который можно назвать сновидческим. Столь же призрачны мотивы, связанные с водой. Поразительно, с каким дьявольским искусством выстраивает свой мир мексиканский самородок Гильермо дель Торо. Он сумел продолжить в современных условиях традицию великих режиссеров прошлого, наполняя интеллектуальным подтекстом и авторской интонацией жанровое, по сути, фантастическое кино.
Я бы не понял до конца, кто такой, в сущности, этот дель Торо, если бы судьба не свела нас в жюри конкурса первых фильмов Венецианского фестиваля того самого 2006 года. И вместо похабного поставщика «дьявольского товара» (всевозможных «Хеллбоев»), циничного ловца человеческих душ я увидел настоящего гуманиста, меряющего чужие фильмы старыми добрыми критериями. А в собственном творчестве — подлинного новатора, отпечатывающего на пленке изощренное подсознание, свое индивидуальное и своей культуры. Под внешностью эксцентричного толстяка скрывается удивительный мир, в котором испанское барокко сосуществует с комиксом, сюрреализм — с детскими страхами, а мексиканская левая революционность — с соблазнами тоталитарной эстетики. Дель Торо показывает время с полувековой дистанции, с позиции сегодняшнего дня — когда заморозки возвращаются, а наивная восторженность оттепели ушла, уступив место горькому фатализму.
