Строим конспирологические версии вокруг того, почему жанр фильма ужасов изжил себя, зачем на «страшилках» люди начинают смеяться, а не бояться, и хорроры превратились в dating-movie.
Относительно недавно прошел Хеллоуин. Как это принято в киноиндустрии, к нему был приурочен выход огромного количества подобающих фильмов и телесериалов. Все посмотреть, конечно, невозможно, но те новинки, которые мы увидели, заставили задуматься.
На показе третьей части «Джиперс Криперс» зал хохотал без умолку. Не потому, что смех — лучшая форма подавления истерии или страха. А потому, что в XXI веке невозможно серьезно относиться к фильму, в котором главный злодей — антропоморфное существо со сложным гримом и крыльями, разъезжающее по деревенским дорогам на неубиваемом грузовике и уничтожающее людей с помощью палки-копья-гарпуна на тросе. И еще оно ест своих жертв. «Но это не точно», потому что в триквеле эту функцию проговаривают простые смертные, но мы этого не видим. При этом говорят об этом настолько часто и плохо, как будто за окном конец 70-х — начало 80-х и мы не знаем ни одного классического хоррора.
С самого изобретения кинематографа Хичкок, Фридкин, Полански, Крэйвен, Карпентер и другие классики только экспериментировали с формами и подачей материала. Что уж говорить о Джеймсе Уэйле или Фридрихе Мурнау, из-за фильмов которых чуть ли не целый век бытует точка зрения, что кино придумали только для того, чтобы пугать людей. Ведь есть же свидетельства паники среди зрителей, которые выбегали из зала во время «Прибытия поезда». Мы там не были, свечку не держали и предпочитаем думать об этом, как о старом несмешном анекдоте.
В 80-х фильмы ужасов забронзовели как жанр. Все стали разбираться, чем хоррор отличается от саспенса, слэшер от триллера, Джейсон Вурхиз от Майкла Майерса. Целевая аудитория начала стремительно молодеть, а Майкл Джексон и вовсе стал тем человеком, из-за которого на MTV в жесткой ротации начали показывать черных музыкантов, пытающихся напугать телезрителя.
Когда жанр, форма или явление начинают доминировать (или, проще говоря, надоедать), они становятся поводом для шуток. Причем первыми это поняли сами создатели «монстра»: Хичкок со своей черной комедией «Неприятности с Гарри», Роман Полански с «Балом вампиров», а Уэс Крейвен в 1996 году снял постмодернистский шедевр «Крик», который настолько удачно балансировал на грани смешного и страшного, что претерпел еще три продолжения, одно смешнее другого.
К началу нулевых «фильмы ужасов» стали исключительно подростковыми, превратились в date-movie. Идеальный случай, чтобы пойти с подружкой в кино, посмеяться над ней во время «бу-эффекта», незаметно дотронуться до плеча в самый напряженный момент, чтобы та подскочила с диким криком, рассыпав по всему залу попкорн и разлив колу. Тем более что все правила выучены: не беги наверх по лестнице, когда за тобой гонится маньяк, не подходи к зеркалу, потому что там будет отражение убийцы, не садись в машину, не проверив заднее сидение, не открывай покрытые пылью и паутиной книги, первым умрет самый пижонистый красавчик или самая глупая блондинка и так далее.
Но все чувствовали потенциал материала, несмотря ни на что. Даже Фрэнсис Форд Коппола в конце 80-х — начале 90-х вставил свои пять копеек в развитие жанра, вспомнив о классике. Он снял «Дракулу Брэма Стокера» и спродюсировал «Франкенштейна Мэри Шелли», «Сонную лощину» и первый «Джиперс Криперс».
Нужно было с этим что-то делать: чем пугать тех, кого ничем не испугаешь? Решение нашлось само собой: надо пугать неизвестностью. В 1999 году появляется мокьюментари «Ведьма из Блэр» — и понеслось. «Потерянная и найденная пленка» завоевала кинотеатры на следующие два десятилетия (хотелось бы надеяться на этот промежуток времени, потому что смотреть все эти «Паранормальные явления» уже нет никаких сил).
Наконец, в нулевые появились как минимум две оригинальные франшизы, которые нестыдно смотреть и на которых не хочется ни смеяться, ни кричать от страха. В первую очередь, это интересный эксперимент «Пункт назначения». Кто-то смотрит его исключительно из любопытства, кому-то он кажется на самом деле жутковатым, кому-то весьма ироничным и остроумным (в четвертой части создатели умудрились подмигнуть любителям 3D-кинотеатров). В итоге к пятой части создатели «Пункта назначения» настолько элегантно закольцевали киносериал, что искренне хочется пожелать всему Голливуду даже не думать о ремейке, ребуте или продолжении золотой франшизы, собравшей более $650 млн по всему миру.
Вторым пришествием середины 2000-х стала, конечно, «Пила». Тут, правда, не все так красиво, как в «Пункте назначения», потому что авторы не смогли остановиться 7 лет назад и в этом году сняли восьмую серию, в которой сюжет кажется, мягко говоря, притянутым за уши. Но несмотря на то, что Джигсоу всякими мифическими образами восстает из могилы, «Пила» заполучила армию поклонников из-за того, что в этом сериале чудесным образом переплетаются и слэшер, и детектив, и отчетливо доставленная мораль.
Достаточно проявить немного фантазии — и ваш триллер, в случае действительно оригинальной идеи, станет известен и за границей. Но в России сюжеты «Невесты» или «Пиковой дамы», которых можно с натяжкой назвать «хитами», бродят вокруг одного и того же поджанра «городских легенд». Будущий «Конверт», который выйдет в конце ноября, из-за путаницы с режиссерами выглядит как студенческое упражнение, а его продюсер Константин Буслов не стесняется утверждать, что это сугубо продюсерский проект. Почему так? Все просто: в наших киношколах учат, как создавать страшное звуковое сопровождение или страшный монтаж, но никак не оригинальный сюжет.
Около пяти лет назад у Алексадра Роднянского спросили: почему у нас никак не получается снять фильм ужасов? Продюсер ответил, что хорроры и триллеры — это чаще всего домашнее смотрение на физических носителях, а так как у нас слабо развита культура смотрения лицензионных фильмов дома, то в России снимать такое кино просто невыгодно.
Однако фильмы ужасов снимаются, и никто никогда не станет отменять этот процесс, так как это самый дешевый в производстве и самый прибыльный жанр. В них никогда не будут играть звезды первой величины, это недорого, а отбиться такие фильмы в прокате могут даже за один уикенд. Из недавних примеров можно вспомнить «Счастливого дня смерти», который в одном только североамериканском прокате собрал за первую неделю около $26 млн при производственном бюджете в $5 млн. Что уж тут говорить об «Оно», который стоил создателям фильма $35 млн, а за 10 недель его мировые сборы составили около $700 млн, и прокат продолжается.
Но «Счастливого дня смерти» и «Оно» не страшные, а интересные. В первом случае играет любопытная идея «страшного дня сурка», во втором — ностальгия по 80-м и литературный источник. У «Обители теней», вышедшей на этой неделе, — классный хай-концепт, напоминающий одновременно «маму!» Аронофски, «Другие» с Николь Кидман и картины М. Найта Шьямалана (простите, если кому-то в этом предложении увиделся спойлер). Какой-никакой ужас есть у «Коматозников», релиз которого назначен на ближайшее время, но когда вы его смотрите, то возникают два главных вопроса: «Зачем нужен ремейк и без того необязательного фильма 1990 года?» и «Неужели они убьют Эллен Пейдж?».
Так куда уехал страх? Можем сделать предположение, что жуткое кино, как и многое другое, ушло в сериалы. Чтобы сопереживать героям, надо с ними познакомиться, и не за стандартные полтора-два часа, а уже за время экспозиции. У нас нет времени, чтобы привыкать к героям, и начинать волноваться за них только ближе к концу. А нагнетание обстановки за счет «бу-эффектов» — вчерашний день.
Типичный пример, когда схема создания напряжения не работает — это будущий детектив «Снеговик», сценаристы которого сжали около 600 страниц бестселлера Ю Несбё до одного полнометражного триллера, в котором, в итоге, ничего не понятно. Впрочем, о «Снеговике» мы поговорим позже.
Другое дело — сериалы. Сценарий «Американской истории ужасов» работает, потому что в киноальманахе используются известные архетипы, будь то фрикшоу, ведьмы или сумасшедший дом (кстати, в «Оно» тоже действуют привычные детские фобии, вроде боязни клоунов, поэтому нам легко включиться в происходящее). Отличный пример — «Очень странные дела». В этом сериале действует все, что мы перечислили: и детство, и напускная таинственность, и хронометраж. Ко второй серии мы уже искренне переживаем и за Одиннадцатую, и за пропавшего мальчика, и за героиню Вайноны Райдер.
Иногда герои былых ужастиков возвращаются в сериалах, но с другим подтекстом и посылом. Вы же не станете утверждать, что «Ходячие мертвецы» — это про зомби, а не про людей? Или вот: в «Эше против зловещих мертвецов» с оригинальным Брюсом Кэмпбеллом в главной роли столько юмора, неприличных моментов и откровенного трэша, что «Эша...» по праву относят больше к комедиям. Пошляки братья Уэйанс, наверное, обзавидовались, ведь сериал выходит на третий круг, и это явно будет не последним сезоном.
Завершая свою мысль, которая копится в нас всю первую половину ноября 2017 года. Это не фильмы ужасов перестали быть страшными, это мы стали более насмотренными и выросли из возраста, когда внезапное появление девочки/клоуна/трупа/бабушки может кого-то напугать. Мы тертые калачи, мы знаем пароли и явки триллеров. Или нет?
Источник: tvkinoradio.ru
Родион Чемонин
