Семьдесят лет назад, поздней осенью 1941 года, из рук в руки, из письма в письмо, из уст в уста стало передаваться «Жди меня» Константина Симонова.
Жди меня. В русском языке – это два слова. Семь букв. В истории нашей страны – это трагическая и непостижимая вселенная, всех уголков которой мы никогда не узнаем. «Жди меня» мы помним даже не со школы, нет. Мы родились с этими строчками. В нем – все, что предшествовало нашему появлению на свет: любовь, война, разлука, дальние места, желтые дожди… А потом уже не наши деды и отцы, а мы шептали эти строки. Ведь и мы не были обделены разлуками. И пусть они не были такими долгими и страшными, но и наши глаза говорили любимым: «Жди меня, и я вернусь…» Такое знакомое, такое родное стихотворение, а ведь мы толком не знаем обстоятельств его написания. Помним лишь, что «Жди меня» адресовано Валентине Серовой. Остальное как-то теряется в тумане.
* * *
Когда его просили рассказать об истории стихотворения «Жди меня», Симонов был особенно сдержан и немногословен. Из письма К.М.Симонова читателю, 1969 год: «У стихотворения “Жди меня” нет никакой особой истории. Просто я уехал на войну, а женщина, которую я любил, была на Урале, в тылу. И я написал ей письмо в стихах. Потом это письмо было напечатано в газете и стало стихотворением…» В 1977 году, отвечая на вопросы «Комсомолки», Константин Михайлович сказал о «Жди меня» еще короче и резче: «Если б не написал я, написал бы кто-то другой». Казалось, его коробило, когда о нем говорили: «А вот автор “Жди меня”». Иной поэт сиял бы от гордости, а Симонов темнел лицом и молчал. О чем он думал в эти секунды? Что ему виделось? «Жди меня и я вернусь, только очень жди…» – так прощались с невестами и женами. А он, Симонов, был лишь одним из тех, кто прощался. Да, он написал строки, которые для миллионов людей стали молитвой. Но это потому, что стихи были его работой, а другим было не до стихов. А еще потому, что он увидел войну раньше многих и понял, что она будет долгой. Поэтому и писал в раскаленном июле 41-го: «Жди, когда снега метут...» И проступали стихи сквозь бумагу, как кровь сквозь бинты.
* * *
22 июня, сразу после выступления Молотова по радио, Симонов с вещмешком чуть не первым из коллег-журналистов прибывает на сборный пункт. Все-таки у него уже две военные командировки за плечами (на Халхин-Гол и финскую) и курсы военкоров при Академии имени Фрунзе. Он получает назначение в газету «Боевое знамя». Выезжает на фронт, а фронт катится ему навстречу. Редакцию свою он не находит, никто даже не знал, где и при каких обстоятельствах она погибла. Какая уж там газета! – в те дни пропадали без вести целые полки. Тогда его отряжают в газету Западного фронта «Красноармейская правда». Во время ее поисков он прибивается к корреспондентам «Известий»: Жене Кригеру и двум Павлам – Белявскому и Трошкину. Вместе с ними 12 июля он оказывается в расположении 388-го полка, героически вставшего на пути немецкой лавины. Бойцы комбрига Семена Кутепова в одном бою подбили тридцать девять танков. Фотокор Трошкин снимает поле с подбитыми танками, Симонов пишет репортаж. 18 июля и фото, и репортаж появляются в «Известиях». Симонов остается ночевать в редакции. Идти ему некуда – и родители, и Валентина Серова были уже в эвакуации. На другой день в редакционном коридоре он встречает Льва Кассиля, который, прослышав о бездомности Симонова, увозит его к себе. Автор «Кондуита и Швамбрании» жил в Переделкине в доме номер семь по улице Серафимовича. Деревянная дача. На первом этаже – кухня, на втором – спальня и кабинет. Симонов, получив назначение в «Красную звезду» и ожидая, когда подготовят к командировке редакционный пикап, пишет дневник, письма и стихи. Среди них – «Жди меня».
* * *
Впервые «Жди меня» он читает осенью на Северном фронте – об этом его просит фотокор Гриша Зельма, как все, очень страдавший от разлуки с женой. Для Гриши Симонов переписывает стихотворение из блокнота, ставит дату: 13 октября 1941 года, Мурманск. Потом Симонов вспоминал: «Я считал, что эти стихи – мое личное дело... Но потом, несколько месяцев спустя, когда мне пришлось быть на далеком севере и когда метели и непогода иногда заставляли просиживать сутками где-нибудь в землянке… мне пришлось самым разным людям читать стихи. И самые разные люди десятки раз при свете коптилки или ручного фонарика переписывали на клочке бумаги стихотворение “Жди меня”, которое, как мне раньше казалось, я написал только для одного человека…» Из утренней сводки Совинформбюро: «В ночь на 9 декабря наши войска вели бои с противником на всех фронтах». В тот день, 9 декабря, Симонова просят выступить по радио и прочитать новые стихи. По дороге на студию он встречает друзей и в результате бурного братания опаздывает к началу эфира. «Диктор читал уже третье из четырех собранных для этой передачи стихотворений. Ему осталось прочесть только “Жди меня”». Я показал диктору жестами, что читать буду сам, встал рядом, потянул у него из рук лист. Диктору осталось только объявить, что стихотворение будет читать автор…» Редактор «Правды» Петр Поспелов просит у Симонова те стихи, что он прочитал по радио. Симонов говорит, что такие стихи – не для газеты. Во всяком случае, не для «Правды». Но стихи Поспелов все-таки заполучает – вроде бы как лично для себя. Новый год Симонов встречает с бойцами 44-й армии. И снова его просят читать «Жди меня». Керченско-феодосийская десантная операция закончится трагически. Морская пехота будет биться в окружении на ледяных крымских скалах и, не получив подкрепления, погибнет. Часть десанта уйдут в каменоломни. 9 января 1942 года Симонов возвращается из освобожденной (увы, всего на полмесяца) Феодосии, публикует в «Красной звезде» два очерка «Письма из Крыма». Потом его отправляют под Можайск, а в «Правде» вечером 13 января Поспелов ставит в завтрашний номер «Жди меня». Правда, его раздражают «желтые дожди», и не зная, что с ними делать, он вызывает И.Эренбурга – посоветоваться. Эренбург убеждает оставить все как есть. Вернувшись в Москву, Симонов просматривает «Правду» и в номере от 14 января на третьей полосе видит заголовок: «Жди меня». Что удивительно: он был набран намного крупнее других заголовков, хотя стихи занимали на полосе меньше всего места.
* * *
Летом 1942 года в Ташкенте выходит сборник Симонова «Лирический дневник». Книжечка размером с внутренний карман гимнастерки. 15 стихотворений. Шесть из них – о любви. «Ты говорила мне: “люблю”, но это по ночам…», «Не сердитесь, к лучшему…», «Над черным носом нашей субмарины взошла Венера – странная звезда…», «Я, перебрав весь год, не вижу того счастливого числа…», «Если Бог нас своим могуществом после смерти отправит в рай…». До войны ни одно из этих стихотворений невозможно было бы напечатать. Да и книги с таким названием быть не могло. У «Жди меня» в книге вдруг появляется другое название – «С тобой и без тебя». Быть может, автору хотелось этим снять со своих стихов налет общеизвестности. Чтобы любимая вновь прочитала его как письмо, адресованное только ей и никому другому. Нет в «Лирическом дневнике» и первой, уже многим тогда наизусть известной, строфы с «желтыми дождями». Зато есть столь драгоценное для автора посвящение: «Посвящается В.С.» В 1943 году в Алма-Ате по сценарию К.Симонова и А.Столпера был снят фильм «Жди меня». В главной женской роли – Валентина Серова. Маме, Александре Леонидовне, фильм не понравился. «Стихи твои каждый принимает и понимает, а вот иллюстрации в виде пьес и картин не удовлетворяют…»
* * *
Февраль 1995 года. Я работаю в «Комсомольской правде». Утром на рабочем столе нахожу письмо от Ярослава Кирилловича Голованова. Счастьем было работать в одной редакции с этим чудесным человеком и уникальным журналистом. А уж получить вдруг от него письмо – это было неописуемое событие. (Вы спросите: зачем писать друг другу письма, работая в одной редакции? Но надо помнить «Комсомолку» тех лет: народу там было, как на стеклотарном заводе среднесоветских размеров. К тому же на 6 этаже я появился недавно, и Ярослав Кириллович просто не знал меня в лицо.) Но вернемся к письму. В конце этого большого и очень доброго письма была приписка: «Если сможешь – приезжай: Переделкино, ул. Серафимовича-7». Адрес этот мне тогда ничего не говорил. Это уже много позднее я узнал, что после смерти Кассиля, в начале 1970-х годов, литфондовское начальство передало половину дома № 7 по улице Серафимовича талантливому молодому писателю, любимцу космонавтов и научному обозревателю «Комсомолки» Ярославу Голованову. Поселившись в Переделкине, Голованов совершенно ничего не знал о том, что именно на этой литфондовской даче было написано «Жди меня», хотя в 1960-е годы он общался и с Кассилем, и с Симоновым. Константин Михайлович не раз выступал в Голубом зале «Комсомолки». Для Голованова история с «Жди меня» открылась только в 1985 году, когда ему позвонила литературовед Евгения Александровна Таратута. Она, бывшая лагерница и авторитетный специалист по детской литературе, много лет дружила с Кассилем. После ее звонка Ярослав Кириллович потрясенно записал в дневнике: «Стихотворение Симонова “Жди меня” было написано на даче Кассиля, а точнее, в той комнате, где я теперь сплю…»
* * *
…Шел какой-то мутный снег, какой бывает в конце зимы, и я долго ходил по пустой улице Серафимовича в поисках седьмой дачи. Все дачи казались одинаково необитаемыми. Вдруг меня окликнули. Ярослав Кириллович стоял на крыльце. Мне повезло, что в момент, когда я брел мимо, он вышел проверить почтовый ящик. После чая мы поднялись на второй этаж по узкой деревянной лестнице. Я засмотрелся на удивительный стеллаж над кушеткой – в нем все три или четыре полки были плотно забиты рабочими блокнотами. Их были сотни! Разноцветные и разноформатные, они были расставлены в идеальном, да еще и в хронологическом порядке! Я завистливо рассматривал это сокровенное хозяйство. Вот, оказывается, какой великий труд стоит за славой космического журналиста № 1. Ярослав Кириллович сказал: «Посмотри лучше в окно». Я подошел к окну. Ничего особенного: двор в снегу, покосившийся штакетник, ворона, нахохлившись, сидит на старой сосне.
– Вот у этого окна написано стихотворение «Жди меня».
Голованов сделал паузу, ожидая перемен на моем лице. Дождавшись, прибавил:
– В сорок первом году Симонов ночевал здесь как-то у Кассиля. Правда, тогда было лето…
Потом я еще много раз приезжал к Ярославу Кирилловичу, но больше мы к этой теме не возвращались. Теперь в этом доме живет кто-то другой. Знает ли он историю «Жди меня»? Подводит ли гостей к окну?..
* * *
Память о «Жди меня» зримо никак не увековечена. А ведь стихотворений, которые стали бы событием в жизни народа, – в русской поэзии всего-то несколько. А по большому счету – одно. Быть может, такое небрежение памятью связано с тем, что великие стихи не всегда пишут великие поэты? А до просто поэтов как-то руки не доходят. А может, властям нужен какой-то очень веский повод, чтобы что-то увековечить? Так вот, если нужен повод, то он есть: в 2012 году исполняется 70 лет со дня публикации «Жди меня». Не обязательно ставить на доме в Переделкине мемориальную доску (у нас нужны долгие годы, чтобы этого добиться). Пусть будет хотя бы простой указатель на улице Серафимовича. Дом номер семь стоит как раз на экскурсионном маршруте от музея К.Чуковского к музею Б.Окуджавы. На указателе можно написать: «В этом доме в июле 1941 года Константин Симонов написал стихотворение “Жди меня”». Еще хорошо бы добавить: «В разные годы здесь жили два великих романтика: Лев Кассиль и Ярослав Голованов».
* * *
8 мая 1977 года в «Комсомольской правде» была опубликована беседа Василия Пескова с Константином Симоновым «Вой?на: день за днем». На просьбу вспомнить о счастливых днях Симонов рассказывает: «…Помню лагерь наших военнопленных под Лейпцигом. Что было! Неистовые крики: наши, наши! Минуты, и нас окружила многотысячная толпа. Невозможно забыть эти лица исстрадавшихся, изможденных людей. Я взобрался на ступеньки крыльца. Мне предстояло сказать в этом лагере первые слова, пришедшие с Родины… Чувствую, горло у меня сухое. Я не в силах сказать ни слова. Медленно оглядываю необъятное море стоящих вокруг людей. И наконец говорю. Что говорил – не могу сейчас вспомнить. Потом прочел «Жди меня». Сам разрыдался. И все вокруг тоже стоят и плачут… Так было». Два слова. Семь букв...
