Глава компании Sav Entertaiment, промоутер, а также супруга Владимира Познера Надежда Соловьёва в интервью АиФ.ru рассказала о том, как Трамп «выбивал» себе билет на Тину Тёрнер, а сестра Уитни Хьюстон требовала наркотики для зависимой звезды.
Владимир Полупанов, АиФ.ru: Надежда Юрьевна, в вашем кабинете висит масса фотографий с мировыми звездами, включая Дональда Трампа. Как вы с ним познакомились?
Надежда Соловьёва: В 1996 году мы делали концерт Тины Тёрнер в Москве. Накануне её выступления мне позвонил Зураб Церетели и спросил: «Надя, ты же делаешь концерт Тины Тёрнер. Ко мне друг из Америки приехал. Он очень хочет попасть на концерт. Можешь ему билет организовать?» «Зураб Константинович, рада бы, — говорю я. — Но на три концерта в Кремле всё продано, ни одного билета не осталось». «Можно я ему дам твой номер телефона, ты ему сама все скажешь», — говорит Церетели. Трамп тогда приезжал на встречу с мэром Москвы Юрием Лужковым, хотел строить здесь «Хилтон». По телефону я сказала ему то же самое: «Извините, Дональд, билетов нет, ничего не могу сделать». «А вы сами пойдете на концерт?» — спросил он. «Конечно, пойду, — отвечаю. — Я же промоутер этого концерта, я обязана там быть». «А где вы будете смотреть выступление?» «На лесенке слева от сцены». «Можно я с вами посижу?» — спросил меня Трамп. Сделала ему пропуск вместе с музыкантами. И мы вместе смотрели концерт со ступенек лесенки.
После концерта мы поехали с ним и с Тиной Тёрнер ужинать в ресторан «Царская охота». Так мы подружились. Потом мы ему организовывали ему пресс-конференцию в Москве, заключили договор. Меня предупреждали, что у Трампа репутация человека, который всех кидает. Но нам он прекрасно всё заплатил. Когда я после этого оказалась в Америке (незадолго до этого построили небоскрёб Trump Tower на 5-й авеню), мы встретились с Трампом в Нью-Йорке. И он мне говорит: «Тебе нужна квартира в Нью-Йорке. У меня осталась одна, держал для себя. Хочешь, я тебе её покажу и отдам её тебе за 100 тысяч долларов?» У меня были такие деньги. Но я посмотрела эту квартиру и подумала: «Зачем мне недвижимость в Америке?» И отказалась. Сейчас она стоит минимум 10 млн долларов. Когда мы были с Познером в Нью-Йорке лет 8-10 назад (Трамп ещё не был президентом), мы ходили вместе ужинать, и Дональд рассказал Владимиру Владимировичу, какую я выгодную коммерческую сделку упустила.
— 31 мая в «Лужниках» отгремел концерт Bon Jovi, который вы организовали. 7 июня вы проводите концерт Chemical Brothers, а 13 июня — Kiss. Западные музыканты по-прежнему охотно к нам едут?
— Не совсем так. Раньше мы могли с артистами торговаться и просить: «Мы бедные, много заплатить не можем, урежьте свой гонорар». И они шли нам навстречу, потому что у них была мотивация сюда приехать, им было интересно хотя бы раз побывать в России. Сейчас это не работает. Джон Бон Джови впервые приехал в Россию 30 лет назад (тогда Стас Намин и Док Макги, который сейчас является менеджером группы Kiss, делали рок-фестиваль в Москве, а мы были в роли подмастерьев) и мечтал приехать сюда ещё раз. Это очень приятно, особенно в ситуации, когда на Западе мало кто нас любит. Бон Джови приехал сюда на 4 дня раньше с семьей, гулял по Москве везде, где только можно. Он вообще милейший, очаровательный человек. Мы давно хотели его сюда привезти, но не складывалось. Потому что он много работает в кино как актёр и продюсер. А последний концертный гастрольный тур у него был 7 лет назад. Это большая пауза для музыканта. В каком-то интервью Стинга спросили: «Сколько вы уже гастролируете (имея в виду то, сколько концертов он дал за год)?» Он подумали и ответил: «Да уж лет 40, наверное». То есть без перерыва. Стинг не может без живых выступлений. А Бон Джови берёт большие паузы.
— А у музыкантов группы Kiss какая будет культурная программа?
— Они же ветераны глэм-рока, очень веселые и смешные. Все запросы рокеров, которые вы можете себе представить, у них есть.
— То есть никаких музеев, в основном стрип-бары?
— Они люди образованные. Но я не помню такого, чтобы их интересовали музеи. Они объявили, что это их прощальный тур, и везут сюда массу оборудования (40 грузовиков с аппаратурой), собственно, как было и у Bon Jovi. Со времен выступления в Москве группы U2 я не помню, чтобы было такое количество всего.
— Кто сейчас артист номер один в мире по сборам, спросу, гонорарам?
— Наверное, рэпер Дрейк. Его рекорды никто не побил. Конечно, такие артисты, как Леди Гага, Джастин Тимберлейк, Мадонна, тоже собирают залы, но на первых местах сейчас хип-хоп-артисты. Это удивляет, ведь у них, как правило, нет ни шоу, ни музыки как таковой. Помню, какой прекрасный был концерт Джастина Тимберлейка, который мы делали в «Олимпийском». Визуально это было красиво: костюмы, шоу. Замечательный концерт был у Роджера Уотерса. Это было со всех точек зрения интересно. Но сейчас, увы, востребовано другое.
— Вам сложно смириться с тем, что не рокеры, а рэперы сегодня — главные звезды, собирающие стадионы?
— Смириться несложно, но трудно это понять. Это совсем не моя музыка. Я её не слушаю для удовольствия. После того как Дрейк получил все возможные награды Billboard, я решила его всё-таки послушать. Это довольно забавная музыка. Но я выросла на роке, где тексты имеют большое значение.
— В рэпе тексты тоже важны.
— Зато там нет никакой музыки. У Дрейка забавные тексты, не наглые. И песни у него всё-таки мелодичные. Поэтому я не удивлена, что он собрал 10 стадионов «Уэмбли» подряд. А что сейчас происходит с артистом Post Malone? В сентябре мы его пытались купить за одну цену. За это время цена на его концерт выросла в 10-12 раз. В прошлом году была сумма, приближающаяся к шестизначной, стала семизначной.
Также мы собирались делать концерт очень популярного рэпера Lil Pump. Но на него было продано всего 30% билетов. Перенеслась дата концерта, а потом и вовсе концерт отменился. И мы перекрестились. При этом у его песен колоссальное количество скачиваний. Из этого я сделала вывод, что количество скачиваний никак не трансформируется в покупку билетов. Мы никогда не знаем, на какого артиста есть спрос, а на какого — нет. Разговариваем с представителями рекорд-бизнеса, радиостанций, смотрим на количество подписчиков в соцсетях, скачиваний. Но, как выясняется, это вовсе не обязательно делать. Есть артисты, у которых и подписчиков мало, и скачиваний нет. А они собирают огромные площадки. А есть артисты, у которых и скачиваний много, и подписчиков миллионы. Но на их концерты не ходят.
— Раньше музыканты выпускали альбом, а потом ехали в гастрольный тур, чтобы поддержать выпуск альбома. Как сейчас обстоят дела?
— Сейчас выпуск альбома — это не более чем информационный повод. Основной заработок у артистов сейчас — это живые выступления. Поэтому и гонорары так выросли. Раньше артисты думали: «Хочу поехать в Россию. На выступлении денег много не заработаю. Но зато у меня альбом выходит, на его продаже заработаю». Рекорд-компании ворочали миллиардами долларов и были как банки. Сейчас это уже не те деньги. Знаю, например, что Адель заплатили 300 млн долларов за новую, еще не написанную пластинку. Менеджер Бейонсе рассказал мне, что они продали права компании Live Nation на показ живых концертов. И компания ни разу даже не использовала эти права. И сейчас менеджмент Бейонсе выкупает обратно права у Live Nation на показ концертов. Потому что артист нуждается в промоушне. Я много лет работала в ситуации, когда все было понятно. В последние лет 10-15 всё кардинально поменялось.
— Вы как-то сказали, что мы платим западным артистам больше, чем они берут в других странах. Это действительно так?
— Конечно, мы платим больше, как правило. Это связано с логистикой. Я много раз об этом говорила, могу ещё раз повторить. У любого коллектива все члены группы, кроме фронтмена или главных трех-четырех музыкантов, получают зарплату понедельно. Главный артист (или артисты) получает гонорар за концерт. А весь остальной коллектив — это может быть 80, 100, 150 человек — получает понедельно. В Германии за неделю они могут дать 4-5 концертов. А для того, чтобы дать один концерт в Москве, надо потратить ту же неделю. Куда они с большей охотой поедут? Ясно, что в Германию, где дадут больше концертов за одно и то же время.
— Первый концерт, который вы провели самостоятельно, — выступление Элтона Джона в 1994 году. С чем вам приходилось сталкиваться в «лихие» девяностые?
— До сих пор помню письма, которые писал тур-менеджер Элтона Джона агенту, продавшему нам концерт: «Хватит с нас уже этих „зелёных“ (то есть молодых) промоутеров, которые ничего не понимают». Самые большие проблемы были с таможней. Мы звонили председателю таможенного комитета, чтобы растаможить аппаратуру. Когда к нам Duran Duran приезжали, мы растаможили их грузовики вообще безо всяких документов. Долго не могли получить разрешение на приземление частного самолёта Элтона Джона. Гримерки были страшные. И мы делали за свой счет ремонт в гримерных Кремлевского дворца. Поставили новые розетки. Интернета не было. И, чтобы они могли звонить из гримерок и из продакшн-офиса, мы установили международные линии. Слава богу, тогда уже была приличная гостиница «Балчуг», куда не стыдно было поселить звезду такого уровня. Элтон Джон даже её полюбил. У него был роскошный номер с видом на Кремль. Среди этого хаоса девяностых в отеле был островок западной жизни. Элтон Джон первый раз был в Советском Союзе в 1979 году. И поэтому ничему не удивлялся. Мы его окружили заботой: с ним работали те же люди, которые сопровождали его в первый приезд в нашу страну.
— Самые большие хлопоты вам доставил приезд Дэвида Боуи, который вынужден был провести в Москве целых 10 дней из-за того, что питерский концерт отменился?
— Это был ужас! И не потому, что мы не знали, как его развлечь. Он не хотел никак развлекаться. Сидел в номере, а его нянька, которая называла себя его менеджером, ходила и собирала всякие сплетни. И вынимала нам душу претензиями, что цены на билеты высокие и ими торгуют перекупщики. Это было очень неприятно.
— То есть все 10 дней Боуи просидел в номере?
— Может быть, он куда-то и ходил, но без нашего участия. Он был очень закрытым человеком. В 1973 году он с музыкантом своей группы, репортером агентства UPI и фотографом приплыл на корабле из Японии в Находку, там сел на поезд, затем пересел на другой поезд в Хабаровске и проехал по транссибирской магистрали. Он мне сам рассказывал, что у него не было рублей. И во время поездки он пел песни The Beatles проводницам. И за это они их кормили и поили. Он сказал, что они отлично провели в поезде 8 дней.
— С Уитни Хьюстон вам тоже пришлось несладко, когда она приезжала сюда в 2009 году. Она уже была в очень плохом состоянии?
— Это был самый трагический приезд и концерт за всю мою практику. Она уже настолько была больна, это невозможно передать словами. А у неё все менеджеры в коллективе — родственники (брат, жена брата, сестра). И всем этим людям было на неё наплевать. Они были заняты своими делами. В Питере среди ночи меня разбудила звонком её сестра. «У неё приступ. Надо найти наркотики», — говорит она. Я отвечаю: «Ничего искать не буду. Вы с ума сошли. У нас за это в тюрьму сажают». Мы ей вызывали нарколога, который кое-как привел ее в рабочее состояние. А в Питере было ещё очень холодно, она простудилась. Кое-как отработала, пела с трудом. Все эти 5 дней я, можно сказать, держала её за руку. Потому что понимала, что, если я её отпущу, она просто пропадёт. Родственники её бросали, ходили по магазинам и скупали одежду. А за 2 часа до концерта пришли ко мне, сказали, что у нее нет туфель для сцены. Я им говорю: «Вы же только что в магазине были. Чего вы не купили ей туфли?» «Ну мы не знали, что у неё нет туфель. У тебя нет обуви, которую ты можешь ей одолжить?» «У меня есть. Но давайте я все-таки куплю ей новые туфли», — сказала я. Это как вообще — потерять туфли для концерта?! С Уитни в этой поездке была её дочка, которую мы отправили домой к моей подружке-переводчице. У неё дочка — ровесница дочери Хьюстон. И она провела это время у них дома, чтобы не видеть мать в этом жутком состоянии. На московском концерте Уитни попыталась спеть песню из фильма «Телохранитель», но не смогла. И заплакала. Когда я вспоминаю об этом, у меня тоже слёзы текут.
— А были за вашу практику криминальные истории, из которых вам приходилось вызволять музыкантов?
— Бог миловал. Хотя мои коллеги, работающие в других странах, могут много таких историй вам рассказать. Меня спасало то, что здесь они боятся разгуляться. Репутация нашей страны, где многое запрещено, играет положительную роль. Поэтому они ведут себя здесь более-менее прилично. В номерах — да, гуляют, бывает. Мебель крушат и технику. Но потом платят. А так, чтобы пойти на улицу и там устроить дебош, такого не было. Зато среди русских музыкантов дебоширов много. В 1999 году я занималась акцией «Ты прав» во время избирательной кампании «Правого дела». Мы провели на стадионах 100 концертов русских рок-н-ролльщиков. Вот тут я бы могла вам рассказать много интересного.
— Может быть, не называя фамилий?
— Например, был случай: выбросили телевизор из гостиничного номера, и он упал на дорогую машину местного авторитета. Пришлось разбираться с бандитами. Или, например, вся группа приезжает в Самару, пытается заселиться в отель. Мне звонят из этой гостиницы и говорят, что один из участников группы останавливался в этой гостинице некоторое время назад и устроил такой погром в номере, что его селить туда отказываются. Иностранцы так себя в России не ведут. Помню лишь один случай. Приехала известная западная группа, ко мне подошел их продакшн-менеджер и сказал: «А где наши продакшн-саплайс?» Я очень удивилась: «Что такое продакшн-саплайс?» Он говорит: «У нас везде, куда мы приезжаем, для того, чтобы у музыкантов было хорошее настроение, сопровождает человек, который достает им травку». Я ему сказала, что у нас подобного «сервиса» нет. «Как?! — удивился он. — Это должно быть в райдере». Но это был один раз за тысячи концертов, которые я сделала. Помню еще, были музыканты, завязавшие с алкоголем. И они просили нас отвезти их на встречу Анонимных алкоголиков. И при помощи переводчиков общались с собратьями по несчастью.
— А известный своими скандальными выходками Оззи Осборн как себя здесь вел?
— Он был здесь не один раз и каждый раз приезжал с женой, которая скупила, кажется, всю коллекцию туфель Manolo Blahnik в ЦУМе. При ней он вёл себя очень прилично.
— Вы делали несколько концертов на Красной площади, в частности, Пола Маккартни. Это же режимный объект, рядом с Кремлем. Там какие были сложности?
— Первый концерт (это было выступление Паваротти) на Красной площади я сделала в 1997 году. Там же выступали Scorpions, «Машина времени», Хворостовский с Нетребко. Самая большая сложность с концертом Пола Маккартни состояла в том, что собор Василия Блаженного был в строительных лесах. А они снимали фильм-концерт, и нужна была красивая картинка. Для того чтобы убрали леса, пришлось заплатить. Леса сняли, а на следующий день после концерта обратно установили. Еще была сложность: на ГУМе висел фонарь, который светил прямо на сцену. Как его выключить? Пришлось получать специальное разрешение. Договорились с дядей Васей, который должен был выключить его на 2,5 часа во время концерта. Только у него был доступ к рубильнику. В 18:00 мы ждём его у лифта, а его нет. Полчаса проходит, час. Маккартни ждет, пока выключат фонарь, который светит прямо на сцену. Уже президент пришел, а концерт всё не начинается. В общем, нашли этого дядю Васю лежащим за углом ГУМа. Он там «отдыхал». Растолкали, облили холодной водой. Фонарь удалось погасить.
— Помню, когда Род Стюарт приезжал в Москву на гастроли, мы (в компании с нашими артистами) играли с ним в футбол в «Лужниках».
— Это был позор русских музыкантов и журналистов. Род Стюарт и два его техника выиграли у вас 7:1.
— Счет не помню, но он был не такой разгромный. Чтобы не обижать известного музыканта, мы дали ему возможность выиграть.
— Стюарт играл профессионально в футбол. Он большой фанат футбола и рома Bacardi. Мы предложили ему тогда сыграть в зале. Он категорически отказался, только на улице.
— А есть музыканты, которые не едут к нам по идеологическим причинам?
— Есть, но их не так много. Мой любимый Марк Нопфлер, например. Он ведь был несколько раз в России. Но его последний концерт мы вынуждены были отменить. Он сказал, что в нашей стране нарушают права человека (тогда была громкая история с Pussy Riot) и он не приедет к нам больше. По этой же причине Нопфлер не ездит в Китай. У него принципиальная позиция. Музыканты Radiohead не едут к нам по этой же причине. Если в девяностые и начале нулевых у иностранных звезд было повальное желание сюда поехать, посмотреть Россию, сегодня едут не смотреть страну, а зарабатывать деньги, за исключением таких случаев, как у Бон Джови, у которого любовь к России.
— Я слышал, что вам звонили из властных кабинетов после того, как Юрий Шевчук спел вместе с Боно в «Лужниках»? Вы заранее знали об этом дуэте?
— Нет. Артём Троицкий хорошо знает Боно, который хотел спеть с кем-то из русских музыкантов. Троицкий и посоветовал ему Шевчука. А поскольку Шевчук как бы в оппозиции к власти, нам звонили и спрашивали: «Объясните, пожалуйста, почему Шевчук пел с Боно?» Мы сказали: «Он же не под следствием? И это концерт группы U2. Они кого хотят, тех и приглашают».
— Знаю, что последняя ваша заграничная поездка вместе с Познером была в Японию, о которой Владимир Владимирович с Иваном Ургантом снимают фильм. Можете рассказать свои главные впечатления об этой стране, в которой вы, я так понимаю, были не в первый раз?
— В первый раз мы были в Токио всего 2 дня, и я почти ничего не увидела. В этот раз мы пробыли только в Токио 9 дней. И, конечно, много ходили пешком и ездили по всей стране. Посмотрели разные районы городов. Очень чисто и технологично. Буду неоригинальна, главное впечатление — они для нас люди с другой планеты. Японцы думают и общаются по-другому. У них всё по-другому. Они никогда не говорят «нет». Ты задаешь им прямой вопрос. А они не знают ответа или не могут это сделать, поэтому могут час тебе что-то рассказывать, и ты окончательно запутаешься. У нас было много интервью с разными людьми. Владимир Владимирович мне сказал, что ему очень трудно: пришлось поменять полностью всю свою систему интервьюирования людей. Главная задача в жизни у японцев — это не потерять лицо, не выглядеть смешным, незнающим, некрасивым. Мы говорим, что хотим проинтервьюировать такого-то человека. А нам отвечают: «Дайте заранее вопросы». Как?! У нас Владимир Владимирович министрам не дает заранее вопросы. А они нам: «Нет, мы тогда не согласны». Почему? Чтобы не потерять лицо, вдруг они что-то не будут знать и будут выглядеть смешными. Для них это невозможно. С чувством юмора у них очень сложно. У них он свой, нам непонятный.
В Японии на всё надо получать разрешение. Ты не можешь ничего снимать на улице профессиональной камерой без разрешения. Его можно получить, но это занимает долгий срок. Жуткая бюрократия. Стоит тебе взять камеру, ты уже нарушил закон, если у тебя нет разрешения.
В Японии фантастические рестораны, специализирующиеся на мраморной говядине! Потрясающая еда в дорогих ресторанах и дико невкусная — на улице. Фастфуд я вообще не могла там есть. Для меня было открытием, что суши — это дорогая еда. Мы думаем, что суши-бары в Японии на каждом углу, как у нас. Ничего подобного. Пойди найди еще место, где делают суши. Японцы едят их по большим праздникам. Их основная еда — это лапша, соя, овощи в бульоне. Еще меня поразило обилие манга-кафе. Манга — это японские комиксы. Мы зашли в одно из таких мест в молодежном квартале и поразились: целая библиотека комиксов. Японцы туда ходят с удовольствием, сидят и часами смотрят эти манга.
Многие ходят с масками на лице не потому, что боятся заразиться. А потому, что не хотят вас заразить. Как только горло заболело, першит, сразу маску надевают, чтобы никого не заразить. Представляете? Удивительная страна! Рабочее название нашего фильма — «Япония, которую пока так и не открыли».
— Помимо документальных фильмов с Познером и Ургантом в качестве ведущих, ваша кинокомпания ещё что-то снимает?
— Сначала мы делали полнометражное художественное кино для проката в кинотеатрах: «Консервы» с Егором Кончаловским, «Жестокость» с Ренатой Литвиновой. Сейчас больше занимаемся производством сериалов. У нас было 5 сезонов «Земского доктора».
— Организацией концертов занимаетесь по остаточному принципу?
— У меня есть партнёрша, креативный продюсер, которая занимается непосредственно съемками. Но мне приходится участвовать в выборе проектов, читать сценарии. Тем более что это сейчас бизнес развивающийся, все хотят создавать интернет-платформы, всем не дают покоя лавры Netflix. И «Яндекс» этим уже занялся, и другие компании. Очень большой спрос. Но талантливых сценариев мало. Хотя смотрю в интернете некоторые наши сериалы, которые не показывает эфирное телевидение, и по-хорошему удивляюсь. Это очень хороший продукт, не уступающий западным образцам.
— Вы имеете в виду «Домашний арест»?
— И «Домашний арест», и «Обычная женщина» — очень достойные проекты. И в этом бизнесе тоже хочется участвовать.
Владимир Полупанов
