Рубрика называется «Один из 23 миллионов». Но в этой заметке их будет трое, героев. (Иначе мы не скоро со всеми управимся.) Заведующая детсадом, санитарка и почтальон. Все компактно проживают в с. Ижевское, Рязанская область. Строго говоря, они не из «новых бедных». У санитарки и почтальона такие зарплаты, что черта бедности для них и раньше была горизонтом. А завдетсадом, наоборот, пока на полкорпуса впереди прожиточного минимума. Но я бы на нее не поставил. Прожиточный минимум может обойти ее на финише года.
Людмила Канцедал. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»
«В одной руке капельница, в другой — швабра»
Санитарка терапевтического отделения Люда Канцедал — из Донецка. Уехала оттуда с тремя детьми, когда ей было «за 20». А сейчас 57. И детей — пятеро. Внуков же 13. (Это пока разминка, цифр будет много.)
Медсестра (12 тысяч) сказала: «Люд, объясни корреспонденту, как ты на свою зарплату месяц живешь». Люда громыхнула ведром и так начала: «А вы Путину дайте мои пять сто, пусть попробует хоть день на них прожить».
В больнице Люда пятнадцатый год (до этого — специалист в совхозе). График: день через два. Месячная норма: 144 часа 38 минут. За переработку не доплачивают. Люда говорит: «Раньше санитарки дежурили в паре с медсестрами, считались ночные часы. Теперь только дневные. А вот привезут ночью больного, ему плохо. Отсюда течет, оттуда вываливается. И как медсестре в одиночку? Правой рукой капельницу ставить, левой — шваброй грести?!»
Видно, власти рассчитывают, что ночью никого не привезут. Или что в Ижевском вообще никто не болеет. Потому что инфекционное и хирургическое отделения закрыли: шуруй теперь в райцентр, 40 км. Терапевтическое отделение перевели в одно здание с поликлиникой. А освободившийся корпус сдали в аренду. Сейчас в терапии 15 коек. При населении около 3 тысяч человек.
За каждый год работы на пенсии (которая капает на книжку) к зарплате санитарки прибавляется 8 рублей. А расходы на питание за год увеличились в целом процентов на 40, вычислила Люда. «Прошлым летом сахар стоил 41 рубль, нынче 56. Говядина была рублей 200, теперь 420. А еще мужу-инсультнику на лекарства, а еще две машины дров на зиму, это 18 тысяч, а еще на огород 6 тысяч за сезон».
В Донецке, куда Люда всегда хотела вернуться, теперь едва ли лучше. «Чтобы вернуться, надо было найти жилье. Не к родителям же подселяться. Покуда искали, родители умерли. А теперь куда возвращаться — там богатеи за шахты воюют, за бизнес. Простые ребята в это не лезут, так я думаю».
Об Украине вспоминает ностальгически. «Культуры тут не хватает, — считает уборщица. — Может, потому что многие здесь не родились, а приехали сюда, как я. У нас на Украине маленькие дети — на «вы» с родителями, и ворота после пяти вечера у всех открыты, потому что шахтеры с работы идут. А тут все заперто. Будут бить, никто не откроет».
Вы спросите: как же Люда живет месяц на 5100 рублей? А никак. В свободные дни Люда неофициально работает сиделкой (10 тысяч). Ухаживает за женщиной. За мамой врача, кстати.
Антонина Баранова. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»
«По телефону стараемся не разговаривать»
Антонина Баранова 42 года была заведующей детским садом и только вышла на пенсию. Пенсия у нее немногим за 10 тысяч. О себе Баранова говорит: «Я воспитала три поколения детей».
До 2000 года сад был не сад, а ясли (до 3 лет). Потом появилась старшая группа. Когда заведующая уходила на пенсию, в саду было 35 детей. А в 1961 году, когда поступала туда няней, ясли были на 60 человек.
«Заведующей я была требовательной. Потому что за детей переживала. Говорят, без меня воспитателям стало легче работать. Я всех контролировала».
Контролем своих расходов Баранова при этом не занимается. («А чего их записывать, когда я все наизусть знаю».) Поэтому мы произвели его вместе. А если кто-то скажет про «синдром Плюшкина», то мы возразим словами Розанова, что сводить концы с концами — это такая же ось мира и поэзия.
Итак, 3 тысячи рублей — коммунальные платежи (хоть РОНО и компенсирует Барановой оплату электроэнергии и газа). Теперь к ним добавился сбор на капитальный ремонт, потому что пенсионерка живет в многоквартирном доме. В селе этот сбор составляет 6 рублей за квадратный метр. У Барановой 50 «квадратов», это 300 рублей. «Отрываю от сердца».
100 рублей — домашний телефон. «Стараемся не разговаривать».
На день — по 250 рублей, рассчитывает Баранова. Это 7500 рублей в месяц. Вот и вся пенсия.
Из своего: картошка, огурцы, помидоры, ягоды. «Соки не пьем. Одежду уже не покупаем, донашиваем».
«Только что была в Москве. За счет внуков, конечно. Там все дешевле. Курица по 97, у нас — по 150. Колбасу видела за 130, у нас та же — по 200. Черника в Рязани по 150, в селе — по 300. Рыба (минтай) до кризиса была по 50, а стала по 130».
Больше всего Антонину Николаевну разочаровывает сбор на капремонт, которого многие пенсионеры могут и не дождаться. «Но мы привыкли молчать. А вы, молодые, боритесь, боритесь. Путин вроде всем хорош, но попробовал бы он пожить на 10 тысяч. А мы пробуем. Мы у них испытатели».
Елена Томилина. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»
«Отказались от колбасы, рыбы, фруктов»
Тяжелее других приходится Елене Томилиной, почтальону. Муж умер. Другого заработка у нее нет. Пенсия — в следующем году. А зарплата на почте — 4800. В почтовом отделении Елена Михайловна работает с 1980 года. Остальные почтальоны — тоже, как правило, «пожизненные». Уходить некуда. Да и прикипели.
А вот на заметку специалистам Минтруда, Минэкономразвития, или кто еще рапортует о росте зарплат. В «Почте России» они, оказывается, падают. Два года назад почтальоны в Ижевском зарабатывали 7 тысяч. С тех пор понизился процент, который почтальоны получают с продажи товаров повседневного спроса. (Почтальоны на селе, как известно, вместе с письмами таскают стиральный порошок и т.п.) Теперь это 6%. Так что если Томилина продаст товаров на тысячу, то заработает 60 рублей. А на руки получит 52 рубля 20 копеек, потому что налог.
На маршруте Елены Томилиной 292 точки, куда надо отвезти квитанции за электроэнергию. 230 точек — квитанции за газ. По 65 точек — за телефон, интернет и капремонт. Почтальоны знают цену каждому своему движению. Почтальон опускает письмо в ящик. Почтальон заработал 11 копеек.
После уплаты коммуналки у Томилиной остается около 2 тысяч. «В магазин хожу два раза в неделю, оставляю по 200—300 рублей. Беру самое необходимое: масло, сахар, хлеб, макароны. Колбасу себе уже не позволяю. Отказалась от кондитерских изделий, фруктов, рыбы. И все равно к первому числу денег не остается». Помогает дочь. Дочь у Томилиной, как у большинства старожилов, уехала в Рязань.
Как водится, тысяч семь Елена Михайловна «закапывает» за сезон в огороде. Распахать — 1200, посадить — 1200, окучить, прополоть, убрать — так и набегает. Огород позволяет ощутимо экономить только полноценным семьям, которые все это могут делать сами. Одинокие жители примерно за те же деньги могли бы покупать огородные культуры в магазине. Но это, конечно, противоречит самой сути деревни. Тут важно, что — свое. Мы ведь любим, когда что-то — наше. Даже в убыток. Очень актуальный, между прочим, подход. (Шесть соток как скрепа, а?) Плюс типичный аргумент: «Нельзя ничем не заниматься». А больше в селе заниматься и нечем.
Почтальоны сидят в отделении, ждут корреспонденцию из райцентра. Иные не были в отпуске 8 лет. Почти хором спрашивают: «А если вы о нас напишете, нам зарплату повысят?»
